Юлия Андреева - Ветер из Ига Страница 9

— Делай что знаешь, — махнул рукой Ким-Дзатаки. Теперь, когда вопрос с женитьбой отпал, он не видел ничего зазорного в том, чтобы позволить Хаято маленько развлечься.

Остальную часть пути он думал только о том, как окажется в замке со своей малышкой и как накормит ее до отвала. Было обидно, что, отправляясь на штурм замка в Такамацу, они не взяли с собой никакой еды, но не будешь же останавливаться на привал и ловить для малютки рыбу. Поэтому он только прижал к себе крошку и погнал коня рысью.

Глава 4

Тайные планы

Нужно немедленно пресекать любые разговоры о деньгах между самураями, потому что это неприлично и недостойно истинного воина. Впрочем, самурай не должен вести подобные разговоры и с женщинами. Потому как жена самурая и сама из самурайского рода, сама самурай, а самурай и самурай не могут говорить друг с другом на столь мелочные темы.

Вместо того чтобы учить жену, сколько она должна выплатить твоим самураям, а сколько взять на хозяйство, предоставь ей самой решать эти проблемы. Отдай приказ и жди, как она поступит.

Замыкающие кавалькаду четверо рядовых самураев, десятник Юкио и сотник Кадзума тихо переговаривались между собой.

— Виданное ли дело, чтобы взять замок, вырезать всех в деревне и уйти без добычи, всего-то полудохлая узница, что по дороге от истощения зачахнет, да соплячка, — повернувшись к друзьям, со злобой выдавил самурай Ядро.

— К тому же это и не наша добыча, а даймё с сыном, — поддакнул ему Юкио. — Что скажешь, сотник, — обратился он к что-то обдумывающему начальнику по фамилии Кадзума, — может, завтра с утреца добраться до этого места да и поискать, чего там под полами припрятано? Синоби — они ведь бедняками никогда не были.

— Вам же было велено обо всем забыть, — пожал плечами Кадзума.

— Но, Кадзума-сан, разве ж мы трепаться собираемся, мы по-тихому сделаем свое дело, все равно добро в замке теперь пропадет. Не мы, так другие все растащат, а нам какая от этого польза? Сражались, кровь лили, а в результате ничего.

— По этой дороге все равно не проехать будет, завтра тут еще охотники, пожалуй, будут топтаться, приметно больно. — Кадзума огляделся.

— А и не надо по этой, есть же другая дорога, знаю я эту дорогу, правда, там ведьмак-травник местный живет. Крестьяне его со страху в лес прогнали, а теперь — у кого какая беда случится — по одному ходят, о милости просят. Говорят, людей пропавших ищет, зубы заговаривает, бабам во время родов помогает, — он вздохнул, — правда, и порчу злую наслать может. За что платят, то и исполняет, жить-то надо.

— Колдун, говоришь, ведьмак? — Кадзума задумался. С одной стороны, выходило, что ведьмак — существо опасное и лучше его не трогать, с другой — мало ли бед в провинции происходит, и если поймать насылающего напасти на крестьян колдуна, скорее всего, за этот подвиг даймё щедро вознаградит героев.

— Настоящий ведьмак, в прошлом годе случилось, помните, странное дело, над деревней Ицугару туча прошла с градом и, почитай, весь урожай побила. А над соседней ничего, обошлось. А ведь обе деревни всего ручьем и разделены. Да и ручьишко-то, тьфу, цапля вброд перейдет, хвостика не подмочит. Думали, гадали, а потом припомнили, что вдова кузнеца из Айщихара поссорилась за неделю до этого с женой рыбака оттого, что та, мол, рыбу ей негодную подсунула и чуть было не отравила. За дело такое вдова обещала отомстить и, должно быть, отомстила, потому как видели ее позже недалече от домика ведьмака с узлом. Туда шла с узлом, а обратно без. Веселая такая, говорят, песни распевала. А через неделю как раз град и случился.

— Вот, значит, как, — сотник почесал затылок. — Из-за бабьих козней, выходит, хозяйское добро страдает. Непорядок.

— А я слышал о том граде по-другому, — дернул сотника за рукав Юкио, — слышал я, будто бы два крестьянина этих деревень поссорились из-за девицы, которую потом сотник Агира-сан, которого вызвали замирение производить, себе забрал, чтобы крестьянам больше не ссориться между собой. А они все равно к колдуну бегали и отомстить просили.

— Почему же не сотнику отомстили? — Невольно заулыбался Кадзума, представив, как большие градины сыплются на неказистого, с большими отвислыми усами и крошечным личиком Агира, а тот от них хоронится под большим щитом. Умора… Кадзума никогда не любил Агира, считая его повышение до должности командующего целой сотней несправедливым. Потому как не было у выскочки Агиры ни стольких удачных походов, как у Кадзумы, ни стольких женщин. Сидел век вечный с одной-единственной, не самой красивой бабенкой, всю жизнь при складах или при ставке, нормального боя не нюхал, кровью ни разу, даже чтобы просто узнать, что это такое, не умывался. Да, скорее всего, у Агиры и ноги, что у бабы, без единого шрама, и тело белое и мягкое, словно и не самурай. Ноги без шрамов, нет, пожалуй, это он, Кадзума, хватил, потому как если у мужчины нет ни одной боевой отметины на бедрах, хороший доктор за пару монет ему какие угодно вырежет: и от ножа, и от копья, и даже по касательной от меча, только заживает дольше.

— Да сотнику разве ж можно мстить? — прервал поток мыслей Кадзумы Юкио. — За своего сотника самураи и зарубить могут, если что. Крестьяне друг с дружкой наперво поссорились, а затем колдун порчу наложил.

— Почему тогда только на одну деревню наложил? — проявил интерес молодой Кару.

— За что заплатили, то и сделал. Что он, дурак, лишнее перерабатывать.

Сотник задумался. По всему выходило, что если удастся связать ведьмака да по-тихому привести его к даймё и все его деяния перед Токугава-но Дзатаки выложить, вряд ли тот станет слишком долго валандаться со злодеем, а, скорее всего, велит провести скорое дознание, а то и зарубят колдуна под горячую руку. Туда ему и дорога.

Смельчакам, провернувшим же такое важное дело, он, без сомнения, выскажет благодарность, а то и повысит.

Кадзума довольно улыбнулся, предвкушая торжественный прием у даймё. Хотя, если Дзатаки и откажется отблагодарить своих верных самураев, всегда останутся собранные в опустошенном замке вещи. Оружие, драгоценности, даже посуда и одежда. Все пригодится в хозяйстве или будет отдано в лавки торговцам и с честью пропито.

Выходило, что при любом раскладе они оставались при барышах.

Что же до риска, Кадзума, конечно, не мог не верить в могущество горных отшельников, способных летать по воздуху или обращаться в разных зверей и птиц, но только где эти великие и ужасные ямабуси?[10] Когда даже грозные синоби отравились, как котята, и еле ползали во время их появления.