Константин Соловьев - Урод Страница 9

Старый Киран умер еще до того, как из земли поднялись первые бревна, но Риаен настояла на том, чтобы даже приготовления к похоронам не прерывали возведения здания. Крэйну даже подумалось, что шаббэл таким образом пытается увековечить память своего рано ушедшего мужа. Возможно, именно поэтому тор-склет, на стадии проектирования напоминавший обычный склет Алдиона, лишь многоярусный и значительно увеличенный, вдруг стал напоминать своими острыми резкими чертами самого покойного шэба Кирана.

На втором этаже появилась огражденная кольями пристройка, причудливый широкий карниз, из четырех углов к небу поползли узкие длинные шпили башен, сложенных, как и сам тор-склет, из пересекающихся на стыке бревен таким образом, чтобы каждый угол образовывал два ряда горизонтальных деревянных острий, смотрящих в разные стороны. Нечто похожее, Крэйн от кого-то слышал, делали рыбаки, что-то вроде небольшого ящика из тонких веток, только там острия смотрели вовнутрь, чтобы насадить проплывающую сквозь ловушку рыбу. У нового тор-склета Алдион, как и у всякого склета, острия бревен, из которых были сложены высокие стены, смотрели наружу.

Такое устройство жилища хорошо для черни, ощетинившиеся ряды шипов – часто единственное спасение от стаи оголодавших хеггов или даже некрупного шууя, но обустраивать так резиденцию самого шэба, да не просто склет, а, шутка ли, три сотни локтей в длину… Риаен была непреклонна, и тор-склет проявлял все новые и новые черты – появился третий ярус, вместо обычной четырехскатной крыши с окнами приказано было возвести открытую площадку. Это вызвало множество неудобств – пришлось делать специальные отверстия для чадящих факелов, чтобы выпустить дым, ставить внутренние подпоры, чтобы не рухнул от титанической тяжести свод, рубить новые лестницы. Но Риаен не меняла решений. Возможно, оттого, что в пору, когда возводился новый родовой тор-склет Алдион, рядом с ней не было никого, кто бы осмелился спорить с ней – Орвину только минуло пятнадцать лет, а Лату и Крэйну было и того меньше. Мнений по поводу необычного строения ходило множество, в одном лишь они совпадали – случайно или нет, но получился вылитый шэд Киран, воплощенный в дереве.

Острые резкие контуры в сочетании с грозной и непоколебимой массивностью стен, не знавших глины, хищные выступы башен, какая-то неграциозная неповоротливая сила, в то же время застывшая стремительность – в этом был весь Киран.

Поговаривали, даже нрав старого шэда вселился в стены тор-склета, следит незримо за его обитателями, но разговоры на эту тему не поощрялись и немногие готовы были изложить свои соображения на этот счет.

Одно из зеленых светящихся пятен на стене дернулось и с тихим стуком упало на пол. Крэйн, нахмурившись, осторожно поднял вига пальцами. На стене имелись специальные крепления для вигов, свалиться сам он не мог.

Шэл перевернул его на спину и обнаружил длинную дергающуюся лапу. Вчера забыл оторвать, когда ставил вигов. Вчера. Вчера… Крэйн оторвал лапу, и виг тонко, едва слышно заскрипел от боли. Насаженный обратно на иглу крепления, он беспомощно шевелил мохнатыми усами. От боли он некоторое время светился еще ярче, Крэйн увидел молча смотрящую на него Лине и отвернулся.

Кажется, где-то здесь он оставлял воду. Надо привести себя в чувство.

Боги, в этот раз утренний хмель взялся за него всерьез!

Крэйн плеснул в ладонь воды из кувшина, обтер лицо и шею. Вода успела нагреться, но все равно помогла – мысли побежали быстрее, серых точек перед глазами стало меньше. «Проклятый фасх! – мысленно скривился он, выливая остаток воды на узкую мускулистую спину. – Каждый раз одно и то же, каждый раз просыпаешься слабым и разбитым, словно по тебе весь Урт катались шууи, каждый раз чувствуешь отвращение к себе, но с закатом Эно все повторяется по новой и ползешь, покорный и беспомощный к трактиру, как тайлеб-ха за новой порцией зелья. Отвратительно. И где здесь человек?»

– Где эскерты? – Он властно протянул руку, не глядя на Лине.

– Они были на тебе, когда ты… когда тебя принес Армад. – Она одним гибким грациозным движением соскочила с кровати, и Крэйн с угрюмым удовольствием взглянул на ее стройные ноги и гибкую талию. Даже сейчас, несмотря на весь выпитый накануне фасх, она была хороша. – Я оставила их рядом, вот, держи.

Он принял у нее эскерт, сдернул и отшвырнул не глядя ножны. Лине взвизгнула и отскочила к стене, когда свистящая коричневая полоса перечеркнула комнату и превратилась в размытый клубок. Она была знакома с ним достаточно давно, чтобы понять – лезвие пройдет только там, куда направляет его рука шэла, не отклонившись ни на волос, но рефлексы брали свое. Он двигался по комнате плавно и бесшумно, каждый шаг был текуч, перетекал один в другой, и надо было иметь воистину нечеловеческое зрение, чтобы понять, где одна нога, а где другая. Эскерт вился в такт его шагам, его тонкий свист время от времени переходил в рокочущий шелест или шипение. Покрытое страшными шипами лезвие, казавшееся короткой полоской потемневшего воздуха, ткало свой причудливый и смертоносный узор, почти неразличимую взглядом паутину. Крэйн работал не рисуясь, отдавал себя целиком, пропускал энергию эскерта через себя. Чувства Лине его сейчас не интересовали, и меньше всего он рассчитывал на ее восхищение – сама она сейчас была крохотным пятном где-то в уголке его сознания, блеклым и зыбким. Он просто работал, сгоняя с себя утренний хмель и заставляя мышцы разогреваться и наливаться силой и упругостью.

Сейчас бы двух или трех дружинников с простыми деревянными дубинками да, разогревшись, с Армадом на специально затупленных кейрах… Сделав последнюю петлю, Крэйн позволил телу расслабиться и опустил все еще вибрирующий эскерт. Он был мокрый от пота, но дыхание лишь немного ускорилось – что ж, значит, не так уж он и забыл оружие, как ворчал Лат, тренированное тело помнит уроки.

Лине сидела на кровати, бесстыдно вытянув ноги, и ее тело, мягкое и гладкое, находилось в полном покое. Крэйн чувствовал исходящий от нее пряный запах нарочитой покорности и ощутил знакомый зуд между лопаток.

Но это быстро прошло, и, пряча в шероховатые ножны эскерт, он почувствовал лишь усталость и опустошение.

– Мой шэл… – Она мягко взяла его за предплечье и попыталась привлечь к себе, но тело Крэйна затвердело и не отозвалось. Он запустил руку в ее длинные густые волосы цвета заката Эно, но ласка получилась холодной, механической. Равнодушной, как движение хегга.

«Глупа и настойчива. – Он с улыбкой смотрел на ее спокойное безмятежное лицо. – Старая как мир порода, все одно и то же».

– Ты прекрасен, – тихо сказала она, думая, что знает, чему он улыбается. – Ты самый прекрасный мужчина в Алдионе, мой шэл.