Александр Новичков - Второе пришествие Страница 9

— Присаживайся, в ногах правды нет, – произнес Римен, когда вышел и паренек, приведший меня сюда. – Думаешь, что я ругать тебя буду за то, что сына побил? Знай, не буду. Хотя большая шишка у него на голове выросла. Совсем бы ума не лишился.

Я смутился. Он сказал, что не собирается меня ругать, но из‑за этой фразы я уже почувствовал себя неловко. Римен это заметил.

— Не переживай, – натянуто усмехнулся он. Его что‑то тяготило, но на глазах у гостя старик старался выглядеть уверенно. – Я бы сам его проучил, да силы уже не те. И сам он виноват, нечего на приезжих задираться.

Староста откашлялся и покосился на лавку возле стены. Я не сдвинулся с места. Он продолжил:

— Так вот, о чем я говорю. Быть может, ты не знаешь, но Тит сильный кулачный боец, сильнейший в нашей деревне. Его все местные боятся. И хотя головой он слаб, но кулаки железные ему разум заменяют. А ты побил его легко, словно младенца. Сегодня утром мне пять человек наперебой рассказывали, что ты победил его, но никто из них не мог ответить, как это произошло. Сходились в одном: ты шагнул вперед, и Тит грохнулся на пол. Ответь мне честно, юноша, ты обучен военному искусству?

Я решил рассказать ему всю правду. Рано или поздно, мне пришлось бы ответить на вопросы головы, а отношения с деревней, рядом с которой я планировал задержаться, не стоило портить.

— Нет, войной я не занимаюсь. Хотя в обиду себя не дам.

Римен тяжело вздохнул.

— Тогда я расскажу про нашу беду, а ты уж сам решишь, помогать нам или нет.

Я приготовился слушать, но старик не начинал, только топтался на месте.

— Может, действительно присядешь, – повторил просьбу он, – я стар, и мне тяжело стоять, но как вежливый хозяин, я не могу позволить себе сесть, когда мой гость стоит.

Я понимающе кивнул и опустился на одну из широких лавок, стоящих вдоль стен в комнате для собраний. Старик удовлетворенно кивнул и ловко забрался на табурет. Его совет мне действительно пригодился. От рассказанной истории у меня подкосились ноги.

— В этой деревне завелся оборотень, – начал он, тяжело выдохнув. – Мы не знаем, откуда он пришел. Так вот, три дня назад ночью он задрал двух овец, на следующую ночь мы недосчитались одного ребенка, мальчика, Янока. Все в деревне думают, что сорванец прячется в лесу, но я так не считаю. Оборотень его просто съел, не оставив даже косточек. А этой ночью напал на человека. – Старик сделал паузу. – Хочу попросить у тебя помощи. Хочу, чтобы ты защитил деревню, чтобы отыскал и убил кровожадную тварь. Мы ничего для тебя не пожалеем, отблагодарим, обещаю, но если ты согласен, если можешь помочь нам, то не должен медлить. Оборотня надобно остановить до полнолуния, а иначе, быть может, живых в этой деревне не останется…

Я оцепенел. Возможно, у меня даже челюсть отвисла от неожиданности. Потому как старик терпеливо склонил голову набок и стал ждать, когда я приду в себя.

В голову вернулась навязчивая мысль, что это розыгрыш. Жестокий и глупый, но тщательно продуманный розыгрыш. Я только–только смирился с тем, что попал в какой‑то странный, незнакомый мир, остановившийся на эпохе Средневековья, как меня решили погрузить в сказку и фантазию.

«Нет, я брежу».

Разум просто не мог принять такое положение вещей за действительность. Того, о чем рассказывал старик, не могло быть на самом деле. Все вокруг было галлюцинацией, игрой моего собственного воображения. Результатом наступившего сумасшествия.

Это было самым разумным объяснением. Я решил, что сошел с ума, и на самом деле лежу в палате для особо опасных пациентов, в смирительной рубашке с завязанными рукавами. И стоит мне хоть немного забуянить, как пара добродушных санитаров зайдут в гости и помогут расслабиться.

«А может, этот вариант слишком прост для меня?»

— Ты в порядке? – Римен решил, что мое замешательство затянулось.

— Вы уверены, что это оборотень? – Я решил найти логическое объяснение.

— Да, – ответил старик. И в его голосе не было даже тени иронии.

— Может, это просто большой волк? Вообще его кто‑нибудь видел? – Мне нужно было найти какую‑нибудь нестыковку в этой истории. Доказать старику, что это ошибка. Доказать себе, что это недоразумение. – В истории нет ни одного подтвержденного факта появления оборотня. Легенд – тысячи. Но легендами ничего нельзя доказать.

— Я бы очень хотел, чтобы это была легенда, – вздохнул старик. – Недоразумение, ошибка, заблуждение. Я видел эту тварь собственными глазами. И, о великое чудо, выжил. Я тоже решил, что это волк, когда он задрал овцу. Я не верил, что это оборотень, когда ко мне принесли раненого. До последнего не верил. Но, увы, такие раны нельзя спутать ни с какими другими.

— Но этого не может быть. Оборотней не существует! – не унимался я. Поднялся с лавки, не в силах сдержать дрожь и унять волнение, принялся ходить туда–сюда. А старик Римен смотрел на меня. Печальным, понимающим и бесконечно добрым взглядом из‑под седых бровей. И по этому взгляду я сразу понял, насколько сильно он хотел ошибаться.

— Пойдем со мной, – сказал он, осторожно спустившись с табурета.

Я не стал пререкаться. Староста Римен вышел в коридор и дошел до самого его конца. Сначала я не понял, почему мы остановились в тупике, но затем старик отодвинул в сторону ткань, закрывающую стену, и подвязал веревочкой к небольшому колышку.

За тканью оказалась дверь. Она была значительно меньше, чем остальные двери в этом доме, и из‑за нее тянуло холодом.

Староста Римен вынул из подсвечника небольшой огарок, сунул его в подставку для свечи и поджег от ближайшей лампады. Затем отодвинул засов и открыл дверь.

Из прохода повеяло холодом. Я подошел ближе и увидел деревянные ступеньки, уходящие в темноту. За дверью находился спуск в погреб.

Старик бесстрашно двинулся вперед.

Осторожно прощупывая каждую ступеньку, я спустился по лестнице, пока нога не уперлась в плоскую поверхность. Глаза еще не привыкли к темноте, а света свечи было недостаточно, чтобы оценить размера погреба, я увидел только белую простыню впереди. Староста Римен стоял возле нее.

— Скажи, юноша, мог ли огромный волк сотворить подобное? – старик отдернул простыню, и когда я увидел, что под ней скрывается, у меня помутился рассудок.

Пламя свечи дрогнуло, и причудливые пугающие тени заплясали на бледной коже лежащего на лавке мужчины. Его лицо искажала гримаса боли. До последнего вздоха он испытывал страшные мучения, и мне нужно было только опустить взгляд, чтобы понять, почему. Кожа была разодрана от плеча до живота, словно ее порвали мощными крючьями. Ребра были проломаны, а грудина смещена, словно кто‑то хотел вырвать сердце убитого и едва не сделал это одними только голыми руками, но с огромными острыми когтями.