Сергей Раткевич - Вирдисская паутина Страница 9

Подмастерья не столько испугались, сколько обрадовались.

– Раз серчает, значит, живой! – шепнул один из них.

– Точно! – радостно откликнулся другой.

– И глазами как сверкнул! – добавил третий. – Разве больному бы так удалось?

– Злится, значит, здоров, – солидно кивнул четвертый.

– Чем-то его эта стерва Рунис огорчила, – сказал первый.

– Отказалась навестить перед сном? – с ухмылкой предположил второй.

– А что? Очень даже возможно, – кивнул первый. – Эти женщины только и ждут случая, чтоб нашего брата обмануть. Хоть так, хоть эдак…

– Скажешь тоже…

– А что? И скажу. Думаешь, не так? Это у тебя просто опыта еще мало, вот ты и веришь всему, что эти плутовки плетут. А им только того и надо. А все почему? А все потому, что такова их женская натура…

– А ну, цыц там! – внезапно прорычал мастер Эльчен, подымая голову от стола. – Думаете, я не слышу, о чем вы болтаете?

Подмастерья испуганно вздрогнули и замолкли. С немалым, нужно сказать, облегчением, ибо тот, кто рычит на своих помощников столь зверским образом, просто не может быть заколдован или болен.

Мастер Эльчен сидел и думал, что его подмастерья со своими дурацкими предположениями – полные идиоты, но еще больший идиот – он сам. Вот бросился бы он вниз головой с дворцовой башни – и что? Его позор стал бы меньше? Дурная работа куда-нибудь исчезла бы? А уж как он опозорил бы своего наставника, почтенного мастера Ламока, каким позором покрыл бы всю гильдию теарнских сапожников, именно ему доверившую почетное место при королевском дворе. Поступить столь нереспектабельно, столь опрометчиво, наконец – признать свое полное поражение, свою неспособность исправить ошибку. Разве так должен поступать истинный мастер? А его семья, а его подмастерья, про которых после его отвратительной кончины все достойные люди станут говорить: «это те, которые?..» Непонятно, как вообще могла прийти в голову подобная глупость. Что ж, зато теперь наконец-то стало понятно, что следует делать.

Рука мастера Эльчена придвинула лист бумаги, обмакнула перо в чернильницу и быстро начертала: «из материалов: драконья кожа тонкая, драконьи жилы тонкие, два фрагмента эльфийской кольчуги типа «паутина» по чертежу, шелк, парча…»

– Туфельки, которые я сделаю, не разлетятся никогда, – сам себе пообещал он. – Даже если ее высочеству вздумается пнуть крепостную стену – не разлетятся!

Где-то в глубине души мастер Эльчен сознавал, что ни в чем не виноват. Ведь если тебе заказывают домашние туфли, ты их и делаешь как домашние – чтоб удобно, чтоб красиво, чтоб на ноге почти не ощущались, чтоб не тяжелей перышка весили. Никто ведь не предупреждал его, что принцессе вздумается влипнуть в этих его туфельках в какую-то темную историю и спасаться от врагов, а потом еще и от волков, бегая по ночному лесу. Если бы ему сказали, что нужны сапоги для воина или разведчика, он бы такое и делал! А так… бросаться обвинениями всегда легко! Особенно когда обвиненный ответить не посмеет.

С другой стороны, вызов мастерству есть вызов мастерству. И на него нельзя отвечать трусливым падением с башни вверх тормашками. Как такое в голову-то взбрело? Позор, да и только! А ведь взрослый человек, солидный, семейный, да еще и при учениках, из всей гильдии выбран для столь почетного места, первым теарнским сапожником признан…

Нет уж, выше высочество, раз уж вам угодно сперва делать глупости, а потом других в этом обвинять… мастер Эльчен сумеет достойно ответить! Вы получите ваши туфельки назад. Точную копию разлетевшихся на третьем шаге. Такие же легкие. Такие же удобные. Такие же неощутимые на ноге, как и прежние. И попробуйте потом хоть что-нибудь с ними сделать! Хоть как-то их повредить. Жгите, мните, рвите, стреляйте ими из пушки, да хоть глотку дракону ими заткните!

Мастер Эльчен пододвинул к себя лист бумаги и внес в список несколько добавлений. Что-то перечеркнул, подумал и поверху вписал еще несколько слов.

– Вашими новыми туфельками Запретные подавятся, ваше высочество! – мстительно пообещал он.

Просыпаться не одному, целовать свою женщину в еще сонные глаза и губы – невыразимо приятно. Феррен не знал, как называются те чувства, которые его посетили, они были столь непохожи на все, что он ощущал раньше, и столь удивительны, что он бы просто не поверил, что все это выражается простыми и ничего не значащими для него словами – такими как «нежность», «доверие», «благодарность», «счастье»… Все эти слова он, разумеется, знал, но это были всего лишь слова, ничего не выражающие наборы звуков. Разве они могли вместить всю полноту охвативших его переживаний?

И ладно бы эти переживания были огромными и могущественными, тогда они звучали бы как «слава», «победа», «величие»… эти слова и впрямь имели для него реальное наполнение. Но какие-то там «нежности»?

Нет, Феррен ни за что бы не поверил, что охватившие его чувства, не столько возвышенные, сколько глубокие, не столько могущественные, сколько тонкие, способны называться такими простыми словами. Быть того не может, чтоб нечто столь необычайное, как какая-нибудь чепуха, называлось.

А посему он просто-напросто заблудился в волшебном мире чего-то невыразимо приятного, где ни одна тропинка не имела названия.

«Я как-то жил без всего этого, – потрясенно думал он. – Как я вообще мог без этого жить? Почему не умер? Ведь без этого просто невозможно жить!

Я жил без всего этого и едва не сделался настоящим злодеем, – пришла в голову следующая мысль. – Что ж, неудивительно. Совсем даже неудивительно. Удивительно, как все остальные живут без этого и злодеями не становятся.

Или у всех остальных что-то похожее все-таки есть, а это я один такой дурак был?»

Как и всем другим смертным, с коими однажды случается чудо, ему, разумеется, казалось, что чудо произошло лишь с ним одним. Ведь не может же быть, чтобы кто-то еще что-то подобное испытывал!

Впрочем, посторонние люди и эльфы сейчас мало волновали Феррена. Гораздо сильней его волновало то, что источник его невероятных эмоций наконец-то проснулся, пришел в ужас и вознамерился немедленно сбежать через заднюю дверь.

– Ой, проспала! – жалобно причитала служаночка, лихорадочно натягивая на себя одежду. – Простите меня, ваше высочество…

– Никуда ты не проспала, – пытался образумить ее принц. – Ты со мной, значит, все нормально. Я велю тебе задержаться подле меня – и пусть кто-то попытается оспорить! Сейчас вместе выйдем, прогуляемся перед завтраком…

– Но, ваше высочество… я же не могу выйти через парадную дверь, это только для благородных…

– Ну, так я назначу тебя моей фавориткой, – проговорил Феррен и жалобным тоном добавил: – Ну, не уходи, пожалуйста…