Владислав Жеребьёв - Другие возможности Страница 9

В шатре стоял грубо сколоченный стол, за которым сидели два скучающих субъекта абсолютно непримечательной внешности. Один цедил из черпака какой-то тягучий напиток, а второй со скучающим видом листал большую книгу в кожаном переплете. При виде нас он оживился и, отложив книгу, кивнул.

— Претенденты?

— Он. — Кивнул Петр в мою строну. — Брат мой, двоюродный, желает посоревноваться. Вот приехал в город.

— Посоревноваться можно, — кивнул клерк. — Давай свои документы, запишем тебя. Вступительный взнос три серебряных матеуша.

— Ты совсем осатанел! — Взвился Петр. — Откуда такая цена?! — Но деньги протянул.

— Я цену не устанавливаю, — хмыкнул мужичок, выводя гусиным пером что-то в своей книге, поминутно сверяясь с подорожной. — Сказали три серебряных, значит три и не монетой меньше. Правила проведения и распорядок знаете? — Это уже ко мне. — Я отрицательно покачал головой.

— Ну, тут просто. Сначала проходит жеребьевка. Кто с кем дерется, разыгрывают, как бы. Профессионалы с профессионалами. Новички с новичками. По одному бою на брата. Проиграл, значит вылетел. Твой взнос частично идет на врачебную помощь и в премиальный фонд, который вручается победителю. Дерутся только руками и никак иначе. Монеты в кулаках, удары ногами, руками по глазам и ушам строго воспрещаются. Бой идет пять минут, ну, или до того момента, пока один из участников не упадет без сил. Бой также могут прервать судьи, посчитав, что один из участников слишком слаб, чтобы продолжать поединок. С этим все ясно?

— Ясно. — Заверил я его.

— Ну и чудно. Еще воспрещается обзывать соперника, или каким другим способом воздействовать на него. Запрещены любого вида магические амулеты и заговоры. Любой, кто нарушит правила, с позором изгоняется с ринга. Взнос за участие не возвращается. Это, надеюсь, тоже ясно?

Я с готовностью кивнул.

— Ну, раз ясно, так идите и готовьтесь. Бои начнутся завтра на арене города. Жеребьёвка по факту прибытия. Любое опоздание является поводом для отстранения, так что не опаздывайте.

Я взял из протянутой руки клерка свой документ, и еще раз заверив, что все отлично понял, расписался в ведомости, и мы с Петром покинули шатер.

— Скряга! — Сморщился Петр. — Три серебряных матеуша! Шутка ли!

— Много?! — Поинтересовался я.

— Много не много, а прилично. — Вздохнул Петр. — Неделю в гостинице жить можно и харчеваться к тому же, вот и думай, сколько это. — Хорошо хоть у меня неприкосновенный запас нашего братства есть. Да, совсем забыл. Надо нам еще в одно место зайти. К кузнецу одному. Он тоже из наших.

— Тебя послушать, так все из наших. — Усмехнулся я.

— Все не все, а многие на местах. — Поделился Петр. — Ты про способности-то не забывай. Правда, если честно, то не все в братстве состоят. Некоторые, почувствовав свой дар да сшибив шальную деньгу, убираются на все четыре стороны, но мы их не держим. Насильно мил не будешь.

— А к кузнецу нам зачем? — Заинтересовался я. — Оружие мне не нужно, холодным-то я отродясь владеть не умел, а мясо порезать али хлеб, у меня завсегда есть свой перочинник.

— Не солидный твой перочинник, — признался Петр, — в приличном обществе его лучше вообще не показывать. Не поймут. Нож должен быть похож на нож, а не на зубочистку. Таким и забулдыг пугнуть можно, и от волколака отбиться, коли судьба заставит, да мало ли для чего. Да и не в ноже дело, а в печатке. — Он снял с правой руки тяжелую увесистую печатку черного металла и подсунул мне под нос. — На ка вот, подивись. Спецзаказ, в верх печатки вложен кусок такого же камня, что и тот черный валун, благодаря которому мы сейчас гуляем по этому городу. Камешек-то действительно непростой, о нем на самом деле кое-какие упоминания в старинном манускрипте имеются, что лет пять назад обнаружил в столичной библиотеке один из пришедших. В манускрипте же написано, что такой камешек, вставленный по особому, может найти проход в другой мир, от нашего, то есть вот от этого самого, конкретного, отличный. Мир грохочущих железных повозок и адского смога. Ничего тебе не напоминает? Ну, так вот, коли кто, обладающий такой вот печаткой, приблизиться на сто шагов к портальному камню, вставка на кольце должна начать светится. Может и врет бумага, а может, и нет, но все равно, упускать такой шанс было бы глупо, хоть и кажется он мне призрачным. Да и к тому же мы друг друга с легкостью можем узнать по этой печатке, ну или в драке она может помочь. Такой заедешь, мало не покажется.

— Своеобразное кольцо братства. — Предложил я свою версию.

— В точку. — Петр перескочил через лужу. — Ну и, сам понимаешь, абы кого посвящать в наши секреты не стоит.

— И что? — Удивился я. — Еще никто не проболтался?

— Почему же? — Усмехнулся Петр. — Были и такие, кто не скрывал. Кто сгинул давно, а кто сейчас в лечебнице сидит и не отсвечивает. Мир гремящих повозок и смога — это же ад получается. Кто будет верить человеку, который начнет рассказывать, что он пришел из ада. Хотя, есть и такие, кто верит, те, кто поумнее. С ними мы периодически сотрудничаем. Сбываем им вещи из того мира, как соль например или твой камуфляж. Это же ты сюда попал гол как сокол, а некоторые попадают с весьма солидным скарбом. Один раз даже на автомобиле умудрились въехать по пьянке в валун, а он, вместо того, чтобы расплющить идиота, оказался портальным и перекинул мужика с его авто, двумя чемоданами и кучей всякой мелочевки, типа гидравлического домкрата и электродрели. Вот тут как раз такие умники и пригождаются.

Через некоторое время мы вышли из торговых и жилых кварталов и переместились в мастеровые, где располагалось, как уверял Петр, большинство мастерских. Каждый мастеровой имел на первом этаже своего дома магазинчик, где любой прохожий мог ту же купить пару сапог или кинжал. На мое резонное замечание, а почему нельзя купить те же товары на рыночной площади, мой спутник лишь усмехнулся.

— Ты не путай то барахло, с тем, что здесь продают. Это штучный товар. Да, не спорю, выходит дороже, но качество не в пример тому, что на площади. И вообще, если сам мастер выставляет в своем магазине ту же куртку, тот тут его клеймо и его гарантия, иначе позор. Не дай Боже, карман там отвалиться, или пуговицы начнут отлетать. Да вот мы, кстати, и пришли уже.

Петр указал рукой на здание в конце улицы, над дверью которого на черных цепях висела вывеска в форме наковальни.

— Ты постой пока в общем зале в уголке, я сам все устрою. Мастер-кузнец — человек нелюдимый, рожа твоя не приглянется, послать может на все четыре стороны.

— А твоя значит приглянется? — Нахмурился я.

— Да не обижайся ты, — замахал руками Петр. — Это же я так. Мужик-то кузнец сложный, с прибабахом. Много с железом работает, да на жаре, кислотами различными дышать приходиться. Характер у него скверный, аж жуть, а я с ним, худо-бедно, общаюсь.