Дашевская - Кастрюлька с неприятностями СИ) Страница 9

Господин Сян перебрался в Люнденвик из великого Бэйцзина много лет назад, и, хотя прижился здесь не хуже любого другого иммигранта, уклад сохранил традиционно чинский. Впрочем, все его соотечественники — а они населяли целый квартал в Люнденвике — носили шелковые халаты и длинные косицы, при разговоре часто кланялись собеседнику, предпочитали зеленый жасминовый чай прославленным сортам из дарджилинга и были безукоризненно честными в делах, чем бы ни занимались. Чаще всего чинцы держали прачечные (и стирали отменно), ресторанчики с национальной кухней, особо любимые дроу, служили рассыльными, или, вот как господин Сян, держали лавочки с самым разнообразным товаром. Я сама видела, как один из постоянных покупателей господина Сяна, имевший привилегию рыться в свежепривезенных сундуках, с криком восторга откопал небольшой ящичек темного дерева, где на светлом бархате засветилась в утренних солнечных лучах необыкновенной красоты ваза перегородчатой эмали.

Меня же в лавке господина Сяна интересовали, в первую очередь, пряности — сычуаньский перец, галангал, листья лимонного каффира и зеленый кардамон. Но я не собиралась отказывать себе и в удовольствии покопаться в очередном сундуке с шелковыми тканями, вазами и загадочными плетеными коробками, мало ли, что найдется полезного. Или бесполезного, но совершенно необходимого!

Так что к дому мистрис Робертс по Ясеневой улице я подходила уже после шести вечера, когда начинало темнеть.

Дом был небольшим, одноэтажным, его окружал невысокий заборчик, за которым темнели кроны нескольких деревьев — яблони, судя по всему. Ну да, вон и яблочко в кроне осталось несорванное. Окна в доме светились, значит, хозяйка дома…

Звонка возле двери не было, и я постучала дверным молотком.

Дверь мне открыл здоровенный молодой человек, с трудом помещавшийся в дверном проеме. Пожалуй, я бы занервничала, если бы встретила такого темной ночью в припортовом квартале…

— Здравствуйте! А можно ли увидеть мистрис Робертс? — вежливо поинтересовалась я.

— Нет.

Вот просто так — нет, и все. Да уж, его нельзя назвать болтливым…

— А-а-а… а почему? Ее нет дома? — я все еще надеялась на инстинктивную доброжелательность собеседника.

Но не тут-то было. Он повторил свое «нет» и попытался закрыть дверь. В это время из дома раздался другой голос, женский и, вроде бы, женщины в летах.

— Марик, кто там?

— Ошиблись домом! — ответил нелюбезный Марик и попытался вытеснить меня с крыльца.

— Ничего я не ошиблась! — закричала я, и вцепилась в перила. Да что ж это такое, я ему что — куль с овсом? — Мне нужна мистрис Робертс, я с ее работы!

— С работы? — детинушка отлетел в сторону, как пушинка — хорошо, что мою руку перед этим выпустил, а то бы оторвал! — от леди Линнерс или из кабака этого?

Передо мной воздвиглась совершенно потрясающая женщина. Ростом она была не меньше того самого Марика, а значит, головы на две меня выше; если прибавить к этому широченные плечи и бедра, ручищи… где-то там, под притолокой терялась громадная голова с рыже-седым пучком волос и неожиданно приветливым лицом. Глаза, зеленые, как молодая трава, весело улыбались.

— Ну… вообще-то из кабака. Из ресторана «Олений рог», то есть. Просто мистрис Робертс не пришла сегодня убираться, и вот… мы подумали… — последние слова я почти прошептала.

— Проходите, пожалуйста, — и женщина отступила от двери; Марек отирался за ее спиной, незаметный, как трехдверный платяной шкаф.

Я вошла не без опасений. Ситуация становилась совершенно непонятной. Где мистрис Робертс, и кто эти люди?

Женщина показала на левую дверь — ага, гостиная, по-видимому, — и предложила мне присесть в мягкое низкое кресло. Я покосилась на нее (надеюсь, что незаметно!) и, выдавив улыбку, села на краешек жесткого стула напротив нее.

— Меня зовут Лиза фон Бекк, я работаю в ресторане «Олений рог». Я бы хотела поговорить с мистрис Робертс, — повторила я, представляясь.

— Талина я, Талина Макдугал, сестра ее, — женщина опустила глаза. — А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.

— Ох! Примите мои соболезнования! А… что случилось с ней?

— Никто не знает. — Талина тяжело вздохнула. — Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит — мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. А дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли — она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень, и почти и не дышит. Ну, Марек за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, она в больнице и умерла через пару часов, так в себя и не пришла.

— Ясно… Госпожа Талина, тогда я не буду отнимать ваше время. Вы, когда вам будет удобно, зайдите в «Олений рог», ваша сестра за последний месяц деньги не получала. Только не раньше четырех часов, хорошо?

Мистрис Макдугал кивнула.

— И о похоронах нас известите, пожалуйста — наш директор, господин Редфилд, наверное, захочет прислать цветы.

— Да, спасибо, так и сделаю, — она снова кивнула

В дверях я остановилась и спросила:

— А как найти того доктора, который ее лечил?

— Не доктор он, просто лекарь, господин Йонссон. А здесь же, на Ясеневой и живет — через четыре дома в сторону улицы Маковников, с синей крышей такой дом, и наличники резные.

Некая смутная догадка заставила меня пройти до дома лекаря, я надеялась, что в такое время, позднее для Нижнего города, он будет дома. Но господин Йонссон отсутствовал, и я оставила записку с моими координатами в руках его служанки, странноватой белесой девицы, косившей просто страшно.

Во вторник последний клиент ушел из ресторана уже так поздно, что можно было считать это ранним утром среды.

— Норберт, давай начинать в семь, а не в восемь, а? Иначе мы перейдем на полностью ночной образ жизни, — предложил Джонатан. — У меня жена уже забыла, как я выгляжу.

Ну, понятное дело — ему, бедняге, приходится тяжелее всех; мало того, что он все время на публике и должен держать лицо, так и уходит он последним. Я-то вообще могла бы оставить пост около полуночи, благо пряности все были расписаны, а эльфийских блюд сегодня никто не заказывал. Но вообще он прав, мы так человеческий облик потеряем, отрастим вместо рук ножи и поварешки…

— Так ведь они будут раньше приходить, но все равно досиживать до рассвета! — хмыкнул Норберт, который тоже сидел до последнего клиента и нередко брался за кастрюльку или бегал с подносом.

— Тоже верно… — Джонатан потер глаза руками и пошел к двери.

Норберт позвенел ключами:

— Лиза, ты домой? — я утвердительно кивнула. А куда еще я могу пойти в три часа ночи? — Тогда я тебя провожу. Завтра я с утра во дворец, нужно в банк выручку сдать будет. Сделаешь?