Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая Страница 9

— Т-с, голубчик, — вновь со всей любовью проронил негуснегести, он всегда в такие моменты, особенно когда ссасуа приходя в себя, не мог вздохнуть, говорил по-перундьаговски, чтобы последний не напрягал диэнцефалон, разбирая его указания.

— Самир, — торопливо дыхнул юный авгур, вспоминая увиденную фантасмагорию и жаждая ее скорей передать, чтобы не допустить гибели харара от рук звероящеров, и тотчас тягостно застонал от острой боли в голове.

Однако Арун Гиридхари резко качнул головой, заставляя ссасуа молчать и вновь огладив его грудную клетку, подбородок, края ноздрей и щеки, очень авторитарно, что позволял себе в отдельных случаях, сказал:

— Сначала обучение, голубчик. После мы примем фантасмагорию.

С недавнего времени негуснегести обучал Камала Джаганатха принимать и распределять фантасмагорию. Ибо она возникала часто, порой сдерживала дыхание или обессиливала надолго. Потому главный дхисадж тарховичей Ковин Купав Кун предложил Аруну Гиридхари попробовать обучить авгура распределению принятой фантасмагории, предположив, что уникальность его диэнцефалона, возможно, сумеет этому научиться в столь юном возрасте. Ковин Купав Кун вообще, что касаемо Камала Джаганатха, почасту интересовался его здоровьем, советовал и подсказывал, видимо, на правах того, что когда негуснегести нуждался в консультациях, никогда не требовал за них контрибуционной платы.

— Итак, голубчик, — голос Аруна Гиридхари враз потерял властность, лишь увещал, потому Камал Джаганатх привык безоговорочно ему подчиняться, не только на уровне тела, но и диэнцефалона. — Днесь расслабьтесь, подчинитесь, отдайтесь боли, доверьтесь правлению вашего диэнцефалона. Засим глубокий вздох через рот и со степенным выдохом через обе ноздри, единожды полученную фантасмагорию протягиваете по телу снизу вверх. — Негуснегести, направил правую руку в сторону нижних конечностей ссасуа, мягко огладив подушечки пальцев ног. — Свернув итожец на собственных глазах.

Арун Гиридхари неспешно двинул ладонь правой руки вверх от кончиков пальцев ног юного авгура, пройдясь и, одновременно, огладив нижние конечности, живот, грудь, едва коснувшись ноздрей и его глаз, убеждающе дополнив:

— Начнем, голубчик.

Камал Джаганатх сомкнул верхние веки, когда рука негуснегести покинула его лицо, и сам он неподвижно застыл рядом. Глубоко вздохнув, юный авгур словно отдал в правление своему диэнцефалону весь организм, расслабившись, растворившись в боли, отчего спала и малая судорога, оставившая по себе памятью только полное онемение всего тела. Он теперь, точно наблюдал свое тело со стороны, как и ощущал мощь собственного диэнцефалона, вновь явившего рубиновую звездочку. Камал Джаганатх, кажется, даже глубоко вздохнул через рот, но когда понадобилось переместить звезду в подушечки перст нижних конечностей, диэнцефалон внезапно сотрясся. И от сего рывка также сразу пропала власть над рубиновой звездочкой, посему она, свершив крутой вираж, врезалась прямо в углубление меж глаз юного авгура, вызвав судорогу шейных мышц и пронзительный его стон. И тотчас ладони Аруна Гиридхари легли на середину грудной клетки и прикрыли глаза ссасуа, а напевный голос упреждающе сказал:

— Голубчик, представьте себе начало фантасмагории. Красную, почти рубиновую звезду, точку начала фантасмагории и доверьтесь мне.

И вновь между лучиками все еще торчащей подле глаз рубиновой и будто пухнущей в размерах звезды воткнулся внезапно явившийся справа тончайший, серебристый бур. Накручивая на себя фантасмагорию, спасая от боли и судорог Камала Джаганатха и очередной раз, указывая, что он не во всем уникален, а в неких местах обучения невнимателен, ленив, а теперь еще и избалован, закахан заботой.

Глава четвертая

Камал Джаганатх величаво, как и полагалось велесвановцу, да, еще и авгуру, вышел через раскрытый дверной проем из своей половины в сад и тотчас воззрился на огораживающий, в виде полукруга, кустарник-канва, имеющий в высоту не менее пяти метров. Приметив среди голубых, гладко отшлифованных ветвей, плотно переплетающихся меж собой, и достаточно редко расположенных черно-синих, широких листьев, знакомый и все эти годы приручаемый ахан. Гиле, как его назвал ссасуа, словно учуяв кормильца, приветственно щелкнул створками, выпуклой верхней и более плоской нижней, прикрепленной к ветвям замочным краем, ожидая, когда накормят. К удивлению Аруна Гиридхари, юному авгуру так-таки удалось приучить Гиле, каковой теперь не только спокойно принимал пищу, не жаждая откусить пальцы, но и позволял себя гладить. Тем вроде как получая удовольствие и выпуская из приоткрытых створок тонкую зеленоватую пузырчатую жидкость. Гиле за прошедшие колоходы, в отличие от своих порой умирающих собратьев, значительно прибавил в ширине и длине, точно хорошо раскормленный кот, и этим демонстрировал собственную разумность.

— Нубхаве Камал Джаганатх, — позвал ссасуа Ури, в данном обороте речи имея обращение как к хозяину. — Иди кушать. Нубхаве Арун Гиридхари указал его не ждать, и обязательно покушать. Днесь с Перундьаага и Сим-Ерьгла доставили твои любимые продукты.

Ури имел в виду сыр, сметану, молоко, хлеб, мед и даже вареные яйца. Яйца доставляли с Перундьааг сразу в вареном виде, и хотя они были явственно не куриными (ибо по размеру превышали их вдвое) по вкусу никак от земных не отличались. Арун Гиридхари по совету главного дхисаджа тарховичей старался кормить своего ссасуа более разнообразной пищей, так как того требовал растущий его организм, почасту после фантасмагории жаждущий съесть, что-либо из еды употребляемой в прошлой жизни. Посему два раза за период в двадцать суток с Сим-Ерьгла доставляли также рыбные изделия и переработанную в маслянистую форму икру, хотя юный авгур всегда просил обычную соленую икру.

Камал Джаганатх глубоко вздохнул, слегка изогнув нижний край рта, улыбнувшись. Он был очень рад, что после перенесенной позавчера фантасмагории, провел в ложнице всего-навсего одни сутки. И ноне ему позволили подняться и выйти в сад, оно как не ощущал слабости. Это также случалось попеременно. Иногда не в силах подняться с лауу в течение двух-трех дней, а порой в состояние сразу встать и пойти. Несмотря на то, что прошедшая фантасмагория оказалась из так называемых «легких» (как выражался негуснегести) Камал Джаганатх два дня пробыл в ложнице, большей частью в состояние сна. И весь тот срок, хотя уже вероятно перевалило за десять часов дневного стояния Рашхат, еще не видел Аруна Гиридхари. Однако очень хотел с ним потолковать об увиденном, так как волновался. Волновался еще и потому что, ассаруа не пришел (как это было всегда) ни вчера вечером к нему, ни позавчера в ложницу. Не поговорил с ним, не обсудил увиденное и не успокоил, лишь отдавая указание старшему халупнику хорошо кормить, ухаживать и выполнять все просьбы.