Далин Андреевич - Слуги Зла Страница 9

– Но они тоже арши… – тихо сказал Паук.

– Они чужие, – возразил Красавчик. – Мало ли кто арш. Если бы убивали нас, кто-то из них почесался бы?

– Урук-хай не отступают и не бросают своих, – заявил Хорек, схватившись за эфес. – Так всегда было.

– Не смеши меня, – фыркнул Пырей. – Урук-хай! Ты до урук-хай на две ладони не дорос. Между прочим, Клык и Красавчик, которые, по-моему, действительно урук-хай, вовсе не собираются туда ввязываться…

– Не знаю, – сказал Клык, нюхая воздух и безнадежно пытаясь учуять за запахами дождя и живой земли далекую вонь дыма. – Я еще не знаю. Я тому, кто за меня расписывается, задницу надеру и не спрошу, как звать…

– Клык, – сказал Паук со странной интонацией, – я пойду туда. Я никого не зову, если вы решите, что это не ваше дело, я пойду один. Вы правы, но мне надо…

И запнулся так, будто проглотил слово. "Мстить"? – подумал Клык, морща нос. "Или – помочь?" На лицах остальных было написано почти болезненное колебание. Вдруг Мелкий просиял, завопил: "Смерть эльфам!" и смачно облизнул клинок ятагана.

Арши неуверенно рассмеялись.

– Ты что, со мной собрался? – спросил Паук.

– Пойдем! – заявил Мелкий. – Может, в смысле трофеев что-нибудь отколется.

– На твоем месте я бы особо на трофеи не рассчитывала, – заметила Шпилька. – Но… знаешь, Паук, а пойдем. Клык, я что подумала… может, если отряд будет больше, то мы пробьемся легче?

Эти слова вызвали уже настоящий хохот.

– Смотрите-ка! – сказал Красавчик, смеясь. – Эта Госпожа Боя собирается по пути на север уничтожить все вражеские армии, которые встретит! Ну просто всех подряд будет резать – эльфов, людей – пока пощады не запросят!

– Дураки вы, – грустно сказал Паук. – Вы смеетесь, а убивают-то там не офицеров – они, большей частью уже мертвые. Убивают уцелевших. И наша плата тут не при чем. Просто таким, как мы – боем больше, боем меньше… а им – жизнь…

Бойцы замолчали. Шпилька принялась затягивать шнуровку на панцире.

– Слушай, – сказала Крыса, бодая Пырея в грудь головой, – нам не годится оставаться вдвоем в таком месте и в такое время. Лучше куда угодно, но вместе. Пойдем с ними – доспехами раздобудемся после драки.

Пырей в ответ лизнул ее в нос. Все было решено. Клык встряхнул головой так, что полетели брызги с волос.

– Значит, так. Не думаю, что мы успеем ввязаться в драку, она, по-моему, уже кончилась… Но сходить и взглянуть может оказаться полезно. Просто проверим, как там дела… тем более, что нам по дороге и есть у меня еще кое-какая мысль. Выходим сейчас. Остатки мяса – с собой, снаряжение проверить, на марше – ступать след в след, а сигналы – как всегда: карканье – "внимание", а крик перепела – "вперед". Мелкий, давай тебе еще разок плечо намажем бальзамом… на всякий случай.

Передышка кончилась.

Покидать пещеру было пронзительно грустно; никто не знал, будет ли впереди хоть одна такая тихая пристань. Полусознательно отметились – пещера не только пахла их запахом, но и хранила их следы. Хорек написал сажей на гладком камне: "Урук-хай с севера оставили тут товарища. Смерть тварям, месть, свобода!" Мелкий и Шпилька нарисовали три оперенные стрелы на удачу. Расколотые кости сгребли в угол. Паук бросил тут же разбитые башмаки, поменяв их на другие, унаследованные от Вьюги – и тоже думал о нем с тихой благодарностью, которую постеснялся бы высказать.

Рассовали последнюю еду по торбам. На всякий случай наполнили фляги водой – хотя воды вокруг хватало, тяжелый холодный дождь так и лил, не унимаясь. Проверили напоследок оружие, все затянули, попрыгали – вышли в дождь и день, уже сереющий ранними сумерками.

В первые же десять минут шаг превратился в размеренный бег обыкновенного марша. Ровный шум дождя сглаживал все звуки, его сырой запах царил над горами, уложив все прочие запахи, но арши все равно принюхивались и прислушивались, легко отодвигая ветки с листьями, уже подернутыми ранней ржавчиной осени.

Они сразу вымокли и перестали об этом думать. Теперь их грело быстрое движение, пища, съеденная накануне, и спокойная решимость. Надеялись быть на месте ранним утром. Надеялись, что это не будет совсем поздно.

Как всегда на марше, их мысли вошли в определенную и привычную колею. Никто не думал о том, что ждет отряд по прибытии на место. Все глаза читали мокрые заросли, каменные насыпи, уступы скал и жидкую грязь под ногами, как развернутый манускрипт, выискивая в неразборчивых, полусмытых дождем строчках опасные намеки; все уши нацеливались на малейший звук, несущий опасность и смерть – скрип тетивы, стук копыт, покатившийся камень, лязг металла, дыхание, голос – дождь, как серый фон, оттенял и скрадывал собой все.

Тропинки в густых зарослях на склоне отыскивались с трудом, и размытая глина скользила под башмаками – на сложных местах арши хватались за ветки и каменные выступы, чтобы не скатиться вниз, а кое-где приходилось карабкаться едва ли не на четвереньках, но все вокруг было спокойно. Враги не рвались в эти горы, труднодоступные и, не смотря ни на что, больше принадлежащие побежденным, чем победителям – пока было светло, бойцы видели внизу за пеленой дождя пестрые лоскутья возделанных полей, которые уже начали убирать, и далекие населенные пункты, но никто, кроме жаб, мокрых взъерошенных птиц и дождевых червей, не встретился в пути.

Темнота опустилась рано. Ночь пришла такая темная, что узкие щели орочьих зрачков расширились во весь глаз, но все равно с трудом ловили жалкие капли света. Едва различая дорогу глазами, бойцы положились на чутье и слух, выбирая направление по внутреннему, никогда и нигде не подводившему аршей, странному чувству, похожему на компас, встроенный в душу. Этот компас помогал существам их расы ориентироваться в кромешной тьме и лабиринтах любых пещер, безошибочно находя дорогу там, где человек или эльф безнадежно заблудились бы в течение пяти минут – вот и сейчас, в дождливом мраке, бойцы точно знали, куда следует бежать, чтобы на рассвете выйти точно к цели.

Дорога, показавшаяся бы страшным кошмаром любому другому двуногому обитателю мира, встряхнула аршей, заставила их собраться и сосредоточиться, заострила чувство партнерства, как всегда происходит в стае хищников, готовящихся напасть – но почти не утомила и уж точно не напугала. Звуки окружающей темноты не несли никакой угрозы; от обрывов веяло особым странным сквозняком, а неустойчивый камень под ногой компенсировался протянутой рукой товарища. Арши молчали, погруженные в наблюдение за всем окружающим, но это не мешало им моментально реагировать на звук изменившегося дыхания или сбившихся шагов бегущего рядом – как всегда в подобных случаях, отряд становился перед боем неким сплоченным целым.