Евгения Лифантьева - Ролевик: Орк Страница 9

На время я забыл о бесполезной штуке, а тут вспомнил. Для того, что я собирался сделать, она была в самый раз.

Отправив орка снова за водой, я дождался, когда он уйдет подальше, и достал брошко-кулончик:

– На. Наденешь сыну на шею, когда ему дадут взрослое имя. Это – щит. Он поможет парню.

Не знаю, показалось ли мне, или в этом мире действительно существует магия, но дешевая сломанная брошка, оказавшись в руках орчихи, вдруг разительно изменилась. Нет, цвет и форма остались теми же, но вот янтарь из тусклого вдруг стал ярким и прозрачным, да и оправа начала как-то странно поблескивать.

А Гыська охнула, словно обожглась:

– Ага, это же кровь Того, Кто Носит Золотой Щит! Это же… да у самого вождя такого камня нет!

– Вот и я про то же…

Тут я сообразил, что если янтарь тут настолько дорог, то рискованно дарить драгоценность нищей тетке, у которой ее может отобрать буквально любой. Ведь до того, как замолчать, орк мне все уши прожужжал о том, какие они бедные и несчастные, простые пастухи, которыми каждый вождь, и сын вождя, и сват вождя командует…

– Поэтому не болтай о том, что сегодня тут случилось. Доберемся до деревни – пусть старухи все, что надо сделают. Наверняка есть мудрые старухи, которые знают, как отогнать зло от ребенка, родившегося в степи. Не ты первая, не ты последняя. Не верю я, что не было тех, кто рожал не дома.

– Бывает и так, только очистительный обряд нужен, – кивнула орчиха. – Это мой бесхвостый заяц боится больше, чем надо.

– Ну и хорошо. Будешь молчать – ничего не случится ни с тобой, ни с сыном. Да и мужу скажи, чтобы болтал поменьше.

– Бесполезно, – махнула рукой Гыся.

Я и сам понимал, что бесполезно.

Поэтому, когда мы, соорудив из моего посоха, молоденькой березки и орочьего халата носилки, дотащили роженицу до деревни, я первым делом пошел на поклон к местной бабке-знахарке. Дескать, так и так, винюсь, старый солдат ребенка не обидит, особенно если тот еще родиться не успел…

Местная представительница цеха акушерок и повитух мне понравилась, причем сразу и бесповоротно.

Вышла нам навстречу, словно заранее знала, что ей пациентку принесли. Махнула рукой сопровождавшим ее орчихам помоложе – дескать, тащите носилки в приемный покой… тьфу, в дом. Взглянула на меня, кивнула коротко, велела ждать и величаво удалилась.

Все-таки для женщин преклонный возраст – это как лакмусовая бумажка. Одна с молодости в красавицах числится, от ухажеров отбоя нет, но как разменяет пятый-шестой десяток – и превращается в натуральную жабу. Щеки висят бульдожьими «брылями», заплывшие жиром глазки злобно зыркают из-под выщипанных бровей… В сочетании с намазанными кармином губами, фирменной «удлинняющей» тушью на ресницах и золотом с искусственными рубинами на каждом сосископодобном пальце – еще та картина. Орки – и те гораздо симпатичнее.

Как-то к нам привезли девочку-самоубийцу. В смысле, несостоявшуюся, ее вытащили из петли. Семнадцать лет дуре – жить бы и радоваться. О чем я ей и сообщил, получив в ответ лишь тяжкие вздохи и закатывание глаз. Но, когда на свидание заявилась мамаша, я понял, что не самоубиться с такой родительницей может лишь человек с исключительно крепким характером. Ладно бы эта жаба за дочь переживала – она со мной кокетничать начала! Стала зачем-то расписывать, как они хорошо живут, какой у нее прибыльный бизнес, как она дочку всем обеспечивает…

В общем, единственное, что мне оставалось, – это посоветовать бизнесменше отвести дочь к психоаналитику. И адресочек знакомого специалиста подкинул. Нет, я, конечно, знаю, что Борька Рубинштейн – еще и тренер по айкидо, точнее, сначала тренер, а потом только психоаналитик, и из девочки постараются сделать если не бойца, то, по крайней мере, человека, который сможет строить мамашу в три ряда на подоконнике. Зачем тетке заранее знать, какие радости ее ждут…

Но сейчас я не о жабах.

Есть другой тип старух, тех, которые получаются и из дурнушек, и из красавиц, и из «серых мышек». Но лишь в одном случае: если у них в голове мозги, а не гороховая каша. С возрастом черты лица у таких женщин приобретают завершенность и значительность, и никакие морщины не мешают видеть ярких, умных глаз.

Вот такой-то старушкой и оказалась Апа-Шар, местная лекарка и даже, как таинственно сообщил мне муж Гыси, немного колдунья.

Сразу нас в дом не пустили. Велели посидеть в тенечке перед входом. Здесь было что-то вроде уличной гостиной: вокруг низенького деревянного столика сложены из дерна скамейки. Вскоре прибежала девчушка, принесла две кружки с каким-то питьем.

Оказалось – травяной отвар. Орк понюхал кружку и недовольно пробурчал:

– Вот карга старая, не могла ничем получше угостить! Глотка пива ей жалко! Я два дня мою дуру по степи тащил, умаялся весь, а старуха меня как неродного встречает! В дом не пускает, этой своей гадкой травой поит…

Мне отвар, наоборот, понравился, он бодрил и хорошо утолял жажду. Краем уха слушая горе-папашу, я с любопытством оглядывался вокруг.

Деревня – даже скорее не деревня, а небольшой городок. Дом знахарки стоял почти на самой окраине, так что видно было немного. Широкая, поросшая травой улица между двумя рядами плетней. Дома – на первый взгляд бесформенные кучи из обожженной на солнце глины и кожи. Стены – глинобитные, а вот крыши – что-то вроде шатров из натянутых на жерди шкур. Топят, видимо, по-черному, дымоходы – дырки посреди крыши, вроде как в индейском «типи». Каждый дом окружен выводком пристроек и загородок. И все же в этом хаосе чувствовался порядок и рациональность. Перед каждым домиком – вытоптанная и даже, кажется, подметенная площадка, защищенная от солнца навесом, такая же, как и та, где мы сидели.

С одной стороны – стена дома, с другой – загородка из жердей, которая явно предназначалась для каких-то домашних животных, но сейчас пустовала. От крыши к вкопанному в землю столбу тянулись веревки, на них – куски ткани и шкур. Чуть поодаль – что-то вроде помеси окруженного валунами костровища и примитивной печи. Видимо, сюда приглашают гостей в праздники, и, чтобы далеко не таскать еду, что-то готовят.

Тихо, прохладно, легкий ветерок не дает воздуху застаиваться, сладко пахнет сухой травой, чуть кисловато – кожей и остывшей золой. Красота! Даже мух и прочей летучей нечисти, отравляющей отдых на природе, и тех нет. Так бы и сидел тут целую вечность, попивая старухин отвар и раздумывая о странностях бытия. Тем более, что орк, проворчавшись, наконец замолчал, лишь изредка здоровался с проходившими мимо соплеменниками.

Но все-таки любопытство заставило меня подняться и выйти на улицу. Нет, далеко я уходить не собирался, просто посмотреть хотелось. Так и есть – в стороне, противоположной выходу в степь, дорогу перегораживала стена. Над ней были видны верхушки похожих на шатры крыш, на длинных флагштоках развевались полосы яркой ткани, в основном красные и синие, и пучки чего-то, похожего на конский волос. Похоже, что там – крепостица и одновременно – обиталище местного феодала. Вождя, князя, бая, хана – фиг его знает, как здесь начальство именуется.