Инна Кублицкая - Карми Страница 9

Ближе к Гертвиру от путешествия по реке и вовсе пришлось отказаться. Здесь, на равнине, открытой ветрам южного Торского моря, зима была гнилая, не снежная, а скорее дождливая, лед на реке стал тонок и зиял разводьями, и Карэне пришлось снова перебраться в паланкин.

Гертвир Карэна не любил. Город этот, бестолковый и вонючий, раздражал его, да и жить здесь приходилось в полуразрушенном родовом замке, потерявшем свое достоинство. Тем не менее приходилось с этим мириться, Карэна ждал, с нетерпением ждал того момента, когда сможет наконец возвести на майярский престол свою внучку и переселиться в королевский замок Лабану в качестве регента при малолетней государыне.

Рассказ Стенхе о чужом амулете Карэна решил проигнорировать. Конечно, влияние его бесспорно, но лишаться удобного случая упрочить свой род Карэна не хотел; он полагал, что скрыть происшествие с «янтарными бусами» не составит труда, поэтому без тягостных предчувствий послал своего хокарэма в Артва-Орвит — Замок Союза, где должна была состояться встреча.

Перед закатом принцы собрались в заранее подготовленном Круглом зале. Тут все проверили хокарэмы: семь хокарэмов — каждый в отдельности — гарантия безопасности, и принцы сели за круглый стол для предварительного разговора.

Семь высоких принцев сидели за столом, семь человек, чья власть была освящена божественным цветком Оланти; драгоценный знак, изображающий этот цветок из легенды, сиял на груди у каждого из семи принцев. Считалось, что Оланти делает его обладателя почти равным королю, но, собравшись вместе, эти высокие господа были в силах диктовать королю свою волю — и они пользовались этим правом всякий раз, когда их собрание — Высочайший Союз — приходило к единодушному решению. Для достижения этого единодушия высокие принцы вовсе не брезговали сделками; нельзя сказать, что голос «за» можно купить, но склонить принца к согласию тем или иным способом возможно почти всегда.

Официально все принцы были равны, фактически же за каждым из них были разные силы. В то время когда принцы собрались в Артва-Орвит, наибольшую власть в Высочайшем Союзе имели принцы Горту, Ирау и Марутту.

Карэна был бы одним из второстепенных членов Союза, если бы несколько лет назад не получил возможность выдать одну из своих дочерей замуж за короля. К тому же пару лет назад, после смерти старого принца Горту, к нему перешло старшинство в Союзе, и обоими этими обстоятельствами он вовсю пользовался.

Теперешний принц Горту, которого еще по привычке иногда называли молодым Горту, был тридцатидвухлетним красавцем, высоким, видным, сказочно богатым.

Его одногодок Марутту был не так богат и не так красив; он сильно сутулился, и его за это звали Горбатым Марутту. Зато в Высочайшем Союзе он был с одиннадцати лет, получив знак Оланти в наследство после своего отца.

Ирау был уже стар и мог надеяться на то, что после Карэны старшинство перейдет к нему. Был он довольно богат, но и вместе с тем скуп; над этим его недостатком посмеивался весь Майяр.

Принцы Кэйве и Катрано особыми достоинствами или недостатками не обладали. Высочайший Союз был для них только средством демонстрации своей власти: Горту, Марутту и Ирау последнее время все переговоры вели между собой, предоставляя другим подтверждать их решения.

А седьмой принц, полунищий Байланто-Киву, постоянно мутил воду, пытаясь с каждого решения урвать кусок пожирней. Его действия вызывали бы больше сочувствия, если бы он не был так жаден и назойлив; а видя его острый, бесплодно рыскающий в поисках выгоды нос, люди смеялись над ним — если не в лицо, то за спиной.

Многие полагали, что Байланто-Киву позорит Высочайший Союз, но лишать его знака Оланти не было никакой законной возможности. Горту наполовину в шутку предлагал Байланто-Киву уступить знак Оланти их общему родичу Лэуртхо и соблазнял жадного принца щедрой мздой, но тот, поколебавшись, все же решил оставить Оланти себе, надеясь извлечь из него гораздо большие выгоды.

Таковы были господа, сидящие сейчас за столом.

Неожиданно для всех начал разговор Байланто-Киву. Он завел речь о том, что наследник Верховного короля не очень здоров, не исключено, что он умрет раньше, чем король, и право наследования перейдет к принцессе Оль-Лааву. Безусловно, это понимали все. Но зачем Байланто говорит все это?

— Принцесса Оль-Лааву не может стать государыней Майяра, — сказал Байланто. — Принцесса попала под влияние чужого амулета.

— Что за чушь! — вскричал Карэна.

— Разве? — отозвался Байланто. — А зачем же ты спрятал свою внучку, а, принц?

— Так это ты… ты подстроил! — заорал Карэна. Кэйве, сидевший рядом с ним, успокаивающе положил ладонь на его руку.

— Байланто, — сказал Ирау, — это правда? Зачем ты сделал это?

— Я ничего не делал, — невинно отвечал Байланто. — Но разве я не имею права навести справки о будущей государыне?

— Шпионов рассылаешь… — с отвращением выговорил Карэна. — Да откуда у тебя только деньги на шпионов?..

Но что толку было сердиться, раз Высочайшему Союзу уже стало известно, что принцессе Оль-Лааву нельзя доверять?

Принцы молчали. Невозможно разрешить наследовать престол особе, которая когда-нибудь имела при себе чужой амулет. Кто может поручиться, что его действие не скажется впоследствии? Тогда государыня превратится в игрушку враждебных сил и могуществу Майярской державы придет конец.

Марутту осторожно спросил:

— Насколько силен амулет, который оказал влияние на принцессу? Должны ли мы просто лишить принцессу прав на престол или же должны принимать более сильные меры, вплоть до… э-э… устранения?

— Варварство, — заметил Горту вполголоса. — Я против… — тут он позволил себе передразнить, — э-э… устранения.

— Я не позволю ее убивать! — вспылил Карэна. — Байланто более ее достоин смерти. Шутка ли, подбросить невинной девочке этакую пакость!

— Я ничего не подбрасывал, — живо возразил Байланто.

— Да ведь тебе на руку ее устранение, — заявил Карэна. — Если королевская династия прервется, на престол вступят Младшие Нуверриосы, а это значит, одна из твоих дочек! Дорогу расчищаешь, подлая твоя душонка?

Принцы между тем обдумывали ситуацию.

— Монастырь, — задумчиво проговорил Марутту.

— Монашество вовсе не отменяет прав на престол, — напомнил Ирау. — Если господа вспомнят, в дни моей молодости была уже государыня-инокиня.

— Выдать замуж куда-нибудь за границу, — предложил Марутту.

— Тогда надо отменять Анувиеров закон, — сказал Горту. — Полагают ли принцы, что это возможно?

Принцы качали головами; принцам не нравилась мысль об отмене Анувиерова закона, запрещающего знатным дамам выходить замуж за пределы Майяра. Позволить такое — значит разрешить чужеземцам вывозить из страны их приданое, а приданое у знатных дам бывало очень богатым. Правда, из закона было исключение: если дама была настолько родовитой, что имя ее было занесено в «золотые свитки», но в то же время настолько бедной, что не могла собрать и десятка эрау, и если находился чужеземец, который взял бы ее в жены без приданого, из одного только уважения к высокому рождению, то такое обычно именным указом Верховного короля разрешалось.