Александр Зорич - Корабль стрекоз Страница 9

– А зачем мухе компас?

– Мухи – глупый народ. Они ничего не могут сделать сами. Поэтому они воруют. Но даже украсть толком они не могут. Поэтому воруют вашими, человеческими руками.

Это объяснение показалось мне хорошим. Я кивнул.

– Ну спасибо. Ты дашь мне компас. А что я тебе дам?

– А ты мне – своего спутника, – предложил стрекоза. – Он же твой раб, да?

– С чего вы взяли?

– Все время молчит, опасность от тебя отводит, носит твое зеркало, воздействие мухи на тебя нейтрализует – так ведь?

– Нет. Не знаю, что вы вообще имеете в виду, не знаю, что это значит вообще – «нетролизует», но это не годится. Олли – сам по себе, а я – сам по себе. Он никакой не раб! Я им не распоряжаюсь!

– Ладно, как хочешь. Тогда выдай мне воровку!

– Нин что ли?

– Ну да, муху.

– Тогда что значит «выдай»? Вы же сами знаете – она стоит за дверью!

– Только и всего, что знаю, – шумно вздохнул стрекоза. – Мухи – очень хитрые существа. Я знаю, но я ее не вижу!

– А если с зеркалом? – я попробовал проявить сообразительность.

– Бесполезно! В нашем мире зеркала не проявляются.

– А это, мое зеркальце?

– Оно существует только для твоего зрения. Я-то его не вижу. Я просто знаю, что люди обычно имеют при себе зеркала. Насколько я вас знаю, вы просто жить без них не можете! Ну да все равно. Мне от твоего зеркала не будет никакого проку.

– Откуда же вы вообще знаете, что существуют мухи? – поинтересовался я. – Вы же их никогда не видели?

– Какой ты странный! Конечно, я видел мух! Но только не в этом мире, не здесь. Здесь живут только наши личинки. И в нашем главном мире, у стрекоз, тоже нет никаких мух. А там, у вас – есть. Там они очень даже хорошо видны. Такие верткие, быстрые, черные, бывает, черные с зелеными спинками, разные мухи… Душа у них гадкая и тянет их все время ко всякой гадости… Правда, они довольно вкусные, мясо сладкое, немного терпкое, тает во рту…

– Вкусные? Ну не сказал бы… Так это что – вы про обычных мух говорите? Эти ваши мухи они в нашем мире выглядят как обычные мухи?

– Ну да. А мы – как обычные стрекозы. Только вы почему-то думаете, что у нас нет соображения. Уверены, что у нас нет кораблей, что мы не умеем налаживать компасы… – захрюкал мой собеседник.

– Так в чем вопрос – если вы как стрекоза можете увидеть Нин как муху, то и расправляйтесь с ней сами, как это у вас принято. При чем тут я?

– Так ведь у вас, у людей, я так понимаю, она, эта муха, выглядит как человек!

– Ну да. Я так до сегодняшнего дня думал, что Нин – человек.

– Мухи – большие обманщики, – изрек стрекоза, в его голосе мне послышалось тихое торжество эксперта, дорвавшегося-таки до настоящего профана. – Муха может выглядеть как человек. Но стоит только как следует облить ее светом зеркала, и ты сразу увидишь, кто есть кто. Точнее, ты может и не увидишь, а я точно увижу.

– Ах вот оно что…

– Если ты наведешь на нее свое зеркало, ты может быть увидишь, что она на самом деле муха. А я сразу увижу. Только меня надо позвать, чтобы я был рядом, когда ты будешь обливать ее светом зеркала. Я сразу явлюсь, товарищей своих прихвачу и… ну а дальше мое дело. Вот это и будет значить, что ты выдал мне воровку!

Тут я снова вспомнил про третий тур.

– Послушайте, человек она или муха, но я не могу «выдать» вам Нин. Если вы с ней что-то сделаете, нас с Олли не допустят к третьему туру соревнований. Для нас это очень важно.

– Ну тогда и компаса ты не получишь, – равнодушно резюмировал стрекоза. – Если хочешь – разбивай купол, пожалуйста! Муха-то твоя спасется, для нее лишнее измерение не смертельно, у них, в отличие от вас, людей, по-настоящему развитой мозг! А вот вам – плохой конец всему делу венец, как шутит мой народ!

– Прекрасно шутит ваш народ, – пробурчал я.

– Ну ладно, ладно, я выдам вам воровку. Только через несколько дней. А?

– Несколько дней? Пускай. Но на твоем месте я бы торопился, ведь это в твоих интересах. Люди – наивный народ. Многие из вас даже не подозревают, что мухи сосут из вас, людей, жизненный сок, энергию. И чем взрослее сама муха, тем больше сока ей надо на пропитание. Твой раб не сможет долго быть для тебя щитом, его энергии надолго не хватит…

Мне стало как-то совсем не по себе. И страшно, и тревожно. Я заметил, что в протяжение нашего со стрекозой общения Олли не совершил ни единого движения. Сок, движение, энергия…

– Шилол с ней, с энергией. А с Олли я сам разберусь. Лучше скажите, что я должен делать? Только поточнее

– Просто облей ее светом зеркала, ну как меня только что. Плесни как следует – не жадничай! Но перед этим ты должен позвать меня три раза. Между прочим, меня зовут Дирдэк. По-моему, очень красиво!

– По-моему, тоже…

– 10 —

Когда я выволок лунатика Олли из комнаты и отдал Нин компас, она не сказала ничего. Ни «молодцы!», ни «поздравляю с выполнением секретного задания!», ни хотя бы «ну-ну».

Мы начали обратный путь.

Время от времени она посматривала на нас – словно и впрямь ждала, когда нам корочун придет. Но потом успокоилась – наверное, нашла какое-то подходящее объяснение.

И компас она как будто не заметила – только отрешенно улыбнулась, словно влюбленная барышня при виде захватанной призмы почтового футляра с дорогими сердцу каракулями на лицевом ребре. Она спрятала сияющий патиссон в напоясной карман.

Из этого я, конечно, сделал бы вывод, что радость от получения компаса гораздо больше удивления по поводу того, что мы с Олли все еще живы.

«Сделал бы вывод» – здесь это «бы» очень к месту. Я его не сделал – я вообще ни хера не соображал тогда. После разговора со стрекозой моя соображалка напрочь отказалась работать. Наверное, исчерпала ресурс.

Черных сетей на палубе больше не было. Убрали, наверное. Кто? Видать, те, кто их ранее развешивал. Стрекозы или, может, их личинки. Даже подумать было страшно, что, вероятно, палуба так и кишит всякой насекомой нечистью, разве что невидимой…

Палуба, кстати, изменила окраску. Она теперь была розовой, как миндальный цвет. По фальшбортам сияли цепи красной шпинели, аквамарина и желтых топазов. Надо ли говорить, что вопроса, зачем стрекозы натыкали на своей палубе камушков я тоже себе не задавал? Тут было не до вопросов – каждое движение давалось мне с таким трудом, словно мне на плечи со злым умыслом посадили слона-невидимку.

Я шел, с нечеловеческими усилиями отдирая от пола то одну ногу, которая через секунду прирастала к нему снова, то другую.

Судя по уродливым пантомимам Олли и Нин, по слону досталось и им.

Горбун-Олли с трудом отрывал ноги от розовой липучки. Крякая и сопя, он пробирался к спасительной лестнице. Нин та вообще чуть ли на карачки встала, мне до ужаса хотелось ее пнуть, муху эту ненормальную.