Элеонора Мандалян - Принцесса тьмы Страница 9

Скрюченное тело затекло и ныло. Под прикрытием прилавка Степан бесшумно выкатился из ящика и, подавив стон, растянулся на полу. Освобожденная кровь весело побежала по жилам. Решив ждать до победного, он подложил руки под голову и не заметил как уснул.

Еще раз, на всякий случай, Светлана прошлась по дому, окликая Плута и прислушиваясь. Нигде не скреблись, не пилили. Она никак не могла поверить, что зверек провалился в зарешеченный трап.

В дверь позвонили. Светлана вздрогнула. Вот так, без предупреждения мог заходить к ним только Андрей. Увы, теперь уже не мог. Ее сердце тоскливо сжалось. С опаской приблизившись к двери, она громко спросила:

- Кто там?

-Открывай. Свои. - Светлана сразу узнала этот низкий глуховатый голос. От сердца отлегло. Но тотчас возникло чувство неловкости. Что она ей скажет? Как объяснит?

Отперев дверь, Светлана изумленно отступила. На площадке стояла яркая, жутко модная девица в темно-вишневых лайковых лосинах, в свободного покроя черном блузоне с кроваво-красной, стекавшей каплями, надписью: ”HORROR”. Крупные локоны обрамляли ее нежно-розовое лицо. Искусно наложенный грим изменил ее внешность до неузнаваемости. Только переброшенная через плечо сумочка с узорчатым тиснением была та же и странный на вид медальон с глазком посередине на золотой цепи.

- Вот, пришла, как обещала, - покровительственно-небрежным тоном сообщила Найт. И так как Светлана все еще озадаченно разглядывала нежданную посетительницу, недовольно добавила: - Предложишь войти или так и будем торчать на лестнице?

- Ой, извини, пожалуйста! - спохватилась хозяйка. - Ты так преобразилась... Встреть я тебя на улице, ни за что б не узнала.

- А-а, это, - она сделала неопределенный жест у лица. - Папин гример хохмы ради со мной повозился.

- Твой папа артист?

- Артист? - Найт на мгновение задумалась и, усмехнувшись, подтвердила: - Можно сказать и так. В некотором роде. - С независимым видом прошествовав в гостиную, она с любопытством озиралась по сторонам. - Покажи мне, как ты живешь, - не попросила, потребовала Найт.

- Обыкновенно живу. Как все. А что?

- Да покажи, не жмись. Хочу сравнить.

- Смотри. Секретов нет, - пожала плечами Светлана.

Не дожидаясь более любезного приглашения, гостья отправилась в обход по квартире. Заглянула в комнату Светланы и в отцовскую спальню. Повертелась на кухне. Особенно заинтересовала ее ванная комната. Она открутила по очереди все краны, отскочив от брызнувшего ей на голову душа. Сунула нос в унитаз. Заметив, что Светлана во все глаза наблюдает за ней, поспешила покинуть ванную. Ее внимание привлекло распахнутое настежь окно. Облокотившись о подоконник и, казалось, начисто забыв обо всем, она долго смотрела на соседние дома, на густую зелень деревьев, на игравшую внизу детвору, на плывшие по небу облака.

- Потрясно! - изрекла Найт, наконец оторвавшись от затянувшегося созерцания.

- Что именно?

- Вид, говорю, из окна потрясный. - Не дожидаясь приглашения, гостья плюхнулась на диван, бесцеремонно закинув одну ногу на подлокотник. Обведя скучающим взглядом стандартную мебель, обклеенные обоями стены с двумя-тремя простенькими пейзажами в гипсовых рамах, она скривила губы и впечатала клеймо на зардевшиеся щеки Светланы: - Фигово. Фигово живешь, москвичка.

- Ты за этим сюда пожаловала? - Светлана едва сдерживалась, чтобы не выгнать ее.

- Не совсем. Расскажи-ка как поживает мой Плут. - Ее губы растянулись в лукавой усмешке...

Степана разбудили странные шорохи, доносившиеся, казалось, сразу со всех сторон. Он вскочил на четвереньки, прижимаясь к внутренней стенке прилавка, прислушался. Да нет, вроде все тихо. Приснилось видно. Угораздило же его заснуть. Взглянул на часы: до полуночи оставалось 15 минут. Спасительная тьма, наконец-то, надежно укрыла его от посторонних глаз. Самое время действовать. Стоя на коленях, Степан выглянул из-за прилавка - увы, далеко не так темно, как хотелось бы. Свет уличного фонаря широкой блеклой полосой лежал на гранитных плитах пола. Но если уж он здесь, если отважился на такое и если он не считает себя трусом, то обязан довести начатое до конца.

Ведь он все продумал до мелочей. После полуночи, когда улицы окончательно опустеют, он выберется из своего укрытия, возьмет белые лосины, натянет их на себя, а старые джинсы выбросит в мусорную корзину. Затем вернется в укрытие - лучше, конечно, найти другой бутик, подальше отсюда - и там дождется утра. А когда универмаг заполнится покупателями, он незаметно смешается с ними, и был таков.

Пройдет год...два...десять, и он будет вспоминать эту ночь как отчаянное приключение. Так мальчишки на спор ходят ночью на кладбище, чтобы доказать себе и другим, что они не трусы. Степан держал пари сам с собой - он должен это совершить. Хладнокровно и осторожно, по всем правилам воровского искусства. Один-единственный раз. Назло своей бедности. Назло своим родителям.

Беззвучно ступая, он выбрался из укрытия, огляделся. Темнота не мешала. Еще днем он изучил здесь все до мелочей, знал наизусть, где что лежит. Нужно сделать два шага вправо, обогнуть стенд с зеркалами, и позади него, на второй полке снизу первая же стопка - вожделенные лосины его размера. Вот обалдеет Трофимыч.

И тут вдруг до слуха Степана донеслись звуки, от которых все внутренности покрылись противно ерзающими мурашками. А сердце прыгнуло к горлу и задергалось будто мышь в мышеловке, не давая глотнуть хоть немного воздуха.

Нет, он не ошибся. Теперь уже ясно можно было различить отдаленное цоканье когтей по каменному полу, сдавленное поводками натужное дыхание и шаркающую поступь по меньшей мере двух пар ног.

“Если это сторожа с собаками, ты, несостоявшийся воришка, пропал,” - полыхнуло в мозгу. Он отпрыгнул назад, к прилавку, бросился на него спиной, перекинув тело в густую тьму, столько часов служившую ему укрытием. Затаился. Труднее всего было справиться с дыханием. Дышать бесшумно не получалось. Сердце уже не дергалось, а ухало, гулко и тяжело - молотом о наковальню ребер.

“Что с ним будет, если эти вонючие псы учуят его? А они учуят, в этом можно не сомневаться. Набросятся? Разорвут на куски? Или сторожа, предвари- тельно измордовав его до полусмерти, вызовут наряд милиции? А дальше суд, тюрьма и несмываемое клеймо на всю оставшуюся жизнь: ВОР. Может лучше уж сразу на самосуд собакам?..”

Голоса сторожей гулко ударялись о стены пустого универмага.

- Вчера опять перебрал с соседом, - хрипло поведал один. - Башка трещит, сил моих нет.

-А что ж не опохмелился? - прогудел другой голос. - Был бы сейчас как стеклышко.