Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Голоса Грозы Страница 9

   - Ты как будто защищаешь их?

   - Предостерегаю.

   - Покажи своё лицо. Как мы можем доверять тому, кого не видим?

   - Уходите и больше не появляйтесь здесь,- вместо ответа сказал незнакомец.

   И тут же обернулся, прислушиваясь к чему-то. Почуяв их запах и отдалённое рычание разгорячённой своры, он потянулся за мечами за спиной.

   - Уходите!- повелительно выговорил он.

   - Что случилось?- предводитель тоже выхватил меч.- Встретим опасность вместе. Ты предупредил нас, так будем сражаться бок о бок...

   - Не говори того, что не сможешь выполнить,- прервал пафосную речь брасьенского воина путник. Он развернулся, опустив оба лезвия к земле.- Вам здесь делать нечего. Это слуги короля и не вам с ними тягаться. Уходите.

   - А ты?- откликнулся рыжеволосый воин.

   - Быстрее,- так говорят подчас короли - просто и повелительно, не обременяя себя ответами на вопросы поданных.

   Предводитель отряда в последний раз посмотрел на воина с двумя мечами, готового к нападению и устремился назад, в сторону моря, откуда они и пришли; а сам путник остался стоять на месте. Свора почуяла след и окажется здесь не так скоро, однако к тому времени отряд успеет скрыться.

   Псы не затянули ожидание. Рыча на всю долину, они выстроились полукругом, тяжело дыша от долгого бега. Чёрный мех переливался под солнечным светом, мощные лапы впивались в податливую землю, вырывая клочки почвы. Огромные глаза полыхали злобой. Каждый пёс так и норовил сделать шаг вперёд, не отрывая взгляда от ненавистного человека.

   Путник прекрасно знал, что псы его ненавидят с того самого раза, как увидели его впервые. Тогда их ещё щенками держали за решёткой, тогда уже они издавали леденящий сердце вой, срываясь на яростные хрипы.

   Путник демонстративно поднял один меч на уровень глаз, второй завёл за спину. Но псы не были настолько ослеплены ненавистью, чтобы бездумно ринуться в бой. Один из них, продолжая рычать, ступил вперёд и встрепенулся, хлыстнув хвостом по земле. Воин только запрокинул голову, не то удивляясь неторопливости своих противников, не то издеваясь.

   Тот пёс, что продолжал осторожно обходить воина, молча ринулся вперёд, не обращая внимания на предостерегающий вой своих собратьев - ещё в прыжке он ощутил, как безжалостное лезвие рассекает горло, и второй меч тут же прорезается внутрь. Пёс неистово дёрнулся, пытаясь вцепиться в человека, но тот крепко давит сапогом на его кровоточащее горло, и в то же время меч прорывается к сердцу.

   Но на то он и творение короля, чтобы так просто не издохнут перед этим человеком. Другие псы подаются вперёд, но тут же замирают, лишь приглушённый рокот вырывается из оскаленных пастей.

   Воин вытаскивает меч из поверженного пса. Пока тот поднимается на лапы - идёт к своре и проходит мимо, не оборачиваясь. Мало кто из псов расступается, другие жадно ловят каждый человеческий шаг, но никто не смеет прикоснуться. Тот из них, что теперь зло ковыляет, капая чёрной кровью на согретую днём землю, протяжно воет в спину удаляющейся фигуре.

   Этих тварей так просто не убьёшь. К тому же в планы путника не входило умерщвление творений короля. Ему было безразлично, как они относятся к нему. Ему нет нужды их бояться, случись так, что свора нападёт - он и тогда справится.

   Путь его лежал на восток. Горный хребет Лакос - что опоясывал всю землю и отделял её от неизведанных краёв далеко за ним - сиял заснеженными вершинами, в лунном свете направляя путника. За долгие годы он привык смотреть на хребет как на старого друга. Здесь не было ничего более величественного, чем его кольцо. Вдоль всей линии изрезанного побережья этой земли тянулся Лакос. Его острые вершины дотягиваются до серых небес и скрываются в мрачных тучах, которые застилают небо. Обрывистые склоны настолько круты, что ни единому человеку не под силу одолеть их. Где-то в краю гор есть глубокие разломы, уходящие в неизведанные глубины земли.

   Лакос великолепен, он вечен и незыблем, и всего один проход ведёт к прибрежной территории, защищённой войсками Арилина и Элиина, отчасти.

   Те люди - путник перескочил через обрыв, продолжая свой путь - те люди не проберутся дальше Арилина. Но...

   Тут он свернул правее, выходя на чистое, залитое луной пространство, где не было видно ни одного живого существа.

   Но то, что они появились здесь очень нехорошо. Зачем? Проход нельзя закрыть, его должен охранять туман, нужно обладать волей, чтобы вести моряков через море. Тем не менее, ни одного мага путник не почуял. Или же...

   Впереди показалась узкая дорожка.

   Или же проход настолько расширился, что теперь сюда могут пребывать все. Если в ближайшее время ему не подвернётся маг, значит - из простого очень плохо всё станет плохо до безобразия.

   Вот здесь горы выстаиваются в ровный ряд, берущие начало от одной из Трёх Гор. А за ними начинается долина.

   Ступая по мягкой траве, он вышел на небольшую поляну, простирающуюся вплоть до первого поёжившегося домика, из окон которого в ночь лился мягкий свет. Деревня располагалось в самом удалённом уголке прибрежной земли. Мало кто из людей предпочитал селиться вне долины. К тому же, сонмы надоедливых комаров, обитающих на болоте, заставляли вешать сетки на окна и двери. Тем не менее, здесь путник и жил. Его домик находился возле единственного росшего здесь дерева.

   Окна были плотно закрыты ставнями, во дворе давно спала подслеповатая собака. Тем не менее он уловил аппетитный запах стряпни и поддев крючок, отворил калитку.

   Встрепенулась собака, но, признав своего, положила рыжую морду на лапы и закрыла глаза. Ночная птица на ветке сверкала синими глазищами, провожая внимательным взглядом человека, когда тот постучал в дверь и, когда ту отворили, вошедшего внутрь.

   Старая женщина тут же удалилась, кивнув перед сном постояльцу. Он же взяв с полки кусок хлеба и налив себе миску супа, принялся есть. Заискивающе стала тереться о ноги тощая кошка, периодически издавая довольный треск, лишь отдалённо напоминающий урчание. Путник встал со своего места и взяв кошачье блюдце, поделился частью супа. А затем снова вернулся к ужину, который был его завтраком, а заодно - и обедом.

   Покончив с едой, он помыл посуду и отправился в свою комнату, больше напоминающую коморку с единственным маленьким окошком в потолке.

   Первое что он почуял, проснувшись, было, что что-то не так.

   Стянув повязку со стула, одевшись и нахлобучив капюшон на голову, он вышел из комнаты, не став, по привычке, застилать кровать. В доме было пусто, только чистый утренний свет заливал всё кругом: порченные временем тумбочки, стол с одной короткой ножкой - от чего он постоянно косился на одну сторону, если его не подпереть - нахлобученные одна на другую огромные подушки, что взгромоздились на лавке у стены.