Николай Басов - Устранитель зла Страница 9

— Почему? Лотар пояснил:

— Плохо кончишь, удача пока была с тобой, но теперь, скорее всего, всё кончится.

Азмир стал подниматься по вырубленным в глине ступеням. Рубос прокричал ему вслед:

— Сам посуди, какой из тебя разбойник? Ты даже меч держишь как грабли…

Укладываясь спать, Сухмет спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

— Может, мы зря его так? У него есть самоуважение, а мы с ним словно с мулом в ярме?

— У него-то самоуважение? — переспросил Рубос. — То-то он занимается грабежом… Лотар хмыкнул:

— В тебе говорит бывший охранник караванов, Рубос. Ты не считаешь бандита за человека. А для большинства на этих землях грабёж — нормальная хозяйственная деятельность, и многие женщины даже рассчитывают на это как на законный приработок своих мужей.

— Нет, я так думать не могу, — ответил Рубос, подумал и добавил: — И другим не советую. Видишь ли, Лотар, мир меняется.

Ди сухим смешком дал понять, насколько мало он в это верит. Ему, фою, представителю и выученику цивилизации, пережившей за три тысячи лет разное, это было простительно.

Поутру дверь наверху снова заскрипела. И послышался шёпот Азмира:

— Вставайте, стражников я отпустил.

Лотар, а за ним и Рубос быстро, по-военному, поднялись к разбойнику. Он держал собранные в охапку мечи, дорожные сумки, даже одеяла и фляги для воды.

— Берите оружие и давайте отправляться в путь. Только скорее, пока никто не проснулся. Я вас провожу.

— Куда? — не понял Рубос, с удовольствием затягивая на себе перевязь с огромным магрибским ятаганом.

— К центру мира.

— А что ты скажешь своим людям? — спросил нежданного освободителя Лотар, с не меньшим удовольствием, чем мирамец, ощущая за плечом тяжёлое, мерное покачивание Гвинеда, а у пояса — дружескую твёрдость Акифа.

— Им вообще знать ни о чём не нужно.

— А деньги? — спросил Сухмет.

— Нет, деньги я взять не смог, они останутся тут. Иначе будет погоня.

— Я не о том. Всё-таки ты тут предводитель, у тебя должна быть казна.

— Какая казна, едва на хлеб хватало. Кстати, за то, что я вас провожу, вам придётся кормить меня.

— Кормить? — удивился Рубос. — А чем? Что ты нам оставил?

— Я выполню свою работу, а вы — свою, — вздумал упорствовать Азмир.

Лотара это вполне устраивало.

— Хорошо, не спорьте. Найдём, как прокормиться. Ди, ты готов?

Но он мог бы и не спрашивать. Фой уже стоял за плечом Сухмета и поправлял своему учителю ворот халата. На миг блеснуло золото старого ошейника. Глаза Азмира чуть не вылезли из орбит.

— Как же так? — Он оглянулся на Лотара.

— Ну, как бы тебе объяснить попроще? — проговорил Сухмет. — Видишь ли, чтобы не искушать понапрасну, я сделал его невидимым.

— А вы и купились, — поддел разбойника Рубос.

— Всё к лучшему, — завершил дискуссию Лотар. — В путь, мы и так тут изрядно задержались.

Глава 5

Горы, снег и постоянный свистящий ветер — вот каким оказался подход к центру мира.

Лотар даже не ожидал, что ему придётся так разочароваться в себе, он чувствовал головокружение, странные спазмы в животе и слабость в руках. Сухмет пояснил, что это признаки высокогорной болезни, но Лотар уже не раз во время своих скитаний поднимался очень высоко в горы, и почти всегда такие приступы бывали слабее, а тут… Это были, скорее всего, признаки какого-то магического испытания, вроде колокольчиков, которые предупреждают о реальной, видимой угрозе. Вот только ничего угрожающего пока не было заметно.

Впрочем, колокольчики уже тренькали. В первый раз Желтоголовый услышал их, когда путники переправились через бездонный узкий каньон, образованный, вероятно, рекой. Но саму реку путники не увидели, внизу каньон был подёрнут то ли туманом, но ли облаком мельчайшей водяной пыли.

Но и после переправы колокольчики не стихли. Лотар озирался по сторонам весь день до самого вечера, но так и не понял, почему они звенят. И лишь темнота поведала причину — белые волки. Большая, голов в сорок, стая зверей с глазами, горящими от голода и предчувствия драки, шла по их следу.

Лотар тут же послал сигнал предупреждения Сухмету. Восточник обследовал нежданных противников и их ауры и объявил, что нападать они решили под утро. Это развеселило Рубоса. Его позабавило, что им известно о намерениях хищников, которые даже и не предполагают, на кого собираются напасть. Конечно, это была реакция усталости. Тяжелеющий, мало тренирующийся в последнее время Рубос попросту стал незаметно сдавать.

Лотара стая волков вдруг задела за живое. На первой же относительно ровной площадочке, по колено засыпанной снегом и обдуваемой всеми ветрами, он сел в позу медитации и попробовал войти в сознание какой-нибудь из этих зверюг. Ему попалась очень мощная, весом фунтов в четыреста, самка с тяжёлыми челюстями. Волчица всякого повидала на своём веку, умела выжить в любых передрягах и горела неистовым, слепым желанием защитить свою стаю, в которой многие были её детьми или потомками её детей. Такого зверя ничто не могло остановить, даже её собственная смерть.

Лотар предложил ей подойти ближе и посмотреть на него. Она приблизилась, её сверкающие зелёно-жёлтым огнём глаза оказались на расстоянии локтей двадцати.

Краем сознания Лотар почувствовал, что все его спутники затаили дыхание, пытаясь понять, что происходит. И когда волчица уже почти решила, что и в одиночку сумеет справиться с путником, спокойно сидящим всего в паре прыжков, Лотар ментально вдруг обратился в чёрного дракона.

Он вырастил себе мощную шкуру, по которой скользили бы когти этой жалкой волчицы, создал мощную голову с челюстями, способными перемалывать хребты самых сильных волков, словно тростинки, сделал себе лапы с длинными, кривыми и острыми, как сабли, когтями… И он наполнил себя голодом, желанием разрушать, рвать, мять, пожирать горячее, сочащееся кровью волчье мясо…

Волки в панике исчезли, Азмир перепугался от этого зрелища. Впрочем, он быстро успокоился, решив, что Лотар великий колдун, который умеет говорить с животными. Никто не стал его разуверять.

Путники шли ещё несколько дней. Вернее, не столько шли, сколько ползли в этом яростном, ледяном, сверкающем тысячами ослепительных бликов аду.

Лотару пришлось нарастить на глаза тёмную, не пропускающую умопомрачительного сияния снега плёнку. Рубос и Азмир опустили на глаза плотные тканевые повязки и всё равно видели через них достаточно, их не нужно было вести. Сухмет так сузил разрез глаз и зрачки, что шёл высоко подняв голову, нимало не заботясь о снежной слепоте. Ди оказался самым цивилизованным: на привале он достал тёмную пластинку из стекла, прокоптил её на костре и сплёл из толстых нитей своей шапочки особую повязочку, которая удерживала стекло на глазах не хуже самой тонкой оправы.