Гарри Тертлдав - Разуй глаза Страница 9

— Пранис снова зашевелился, — пробормотал Гальванаускас, когда все успокоилось. — А ведь настанет день, когда он проснется…

Слова туземца некоторым образом вернули Киости мужество.

— Это как раз имеет отношение к тому, что я собирался тебе показать, — сказал муссалмиец. — Идем.

Гальванаускас снова вздохнул.

— Я уже многое вытерпел, — пробормотал дикарь, как бы напоминая о чем-то себе самому. — Значит, выдержу и еще чуть-чуть.

— Ой, как здорово, — преувеличенно восхитился Киости, только Гальванаускасу его сарказм был как с гуся вода.

Он остановился перед зафиксированным драконом. Хотя заклятие и лишило тварь способности двигаться, ловчую сеть с нее так и не сняли. Ни у одного из муссалмийцев как-то не возникло даже ни намека на такое желание. Возможно, потому, что ворожба Киости сработала даже лучше, чем требовалось. В золотых глазах пленника так и застыло абсолютно живое выражение яростной ненависти.

— Вот пранис, — сказал Киости, указывая на тварь. И добавил, обращаясь к Суниле: — Проследи, чтобы твой словарь как можно точней это перевел!

— Словарь делает… что может, — ответил лингвист. Он улучшал и улучшал магический разговорник, но все равно оставался им недоволен. Киости вполне понимал его неудовлетворенность. Сунила же продолжал: — Ну, ты использовал слово из их языка, так что, полагаю, смысл всяко дойдет.

Гальванаускас посмотрел на дракона. Прошло время, прежде чем дикарь осознал: Киости ждал от него какого-то ответа.

— Ты сказал, — проговорил он.

Это могло означать все, что угодно. Или вообще ничего не значить.

— Вот пранис, — несколько громче повторил Киости. Чтобы втолковать хоть что-нибудь этим тропическим дикарям, вечно приходилось повторять и повторять без конца. И, постепенно доходя до крика, каждый раз срывать голос. — Это животное, — продолжал Киости. — Это всего лишь животное. Сейчас оно мертво, потому что заклятие сделало его безжизненным. Оно больше и тяжелее, чем я, но не так уж намного. Ты и твои люди его несли — кому это знать, если не вам! Высоко в горах еще много таких же. Но даже если они все разом начнут биться и топать ногами, землетрясения не произойдет. Ты должен это понимать!

Гальванаускас вновь посмотрел на дракона. Потом перевел взгляд на Киости.

— Ты сказал, — повторил он и зашагал прочь, не оглядываясь.

— Вот что, ты… — ринулся было за ним Киости.

Сунила остановил его, придержав за плечо.

— Что толку? — спросил он. — Ты попытался, и вот тебе результат. Если кто не желает разуть глаза, он хуже слепого.

— Мм… — то ли заворчал, то ли попросту зарычал не на шутку раздосадованный Киости. Однако ярость скоро оставила его, и он вздохнул. — Ты прав, Сунила, лучше не скажешь. Но меня просто тошнит от того, как упорно эти туземцы держатся за свои дикарские суеверия. Их суешь грязными носами прямо в вещественное доказательство, а они все цепляются за свою ерунду!

— Вот это и делает их дикарями, — мудро заметил Сунила.

— Знаю. Знаю, — кивнул Киости. — Как только выберемся на равнину, сменим эту артель на другую. А потом еще и еще, пока джунгли будем пересекать…

— А там вампиры, — напомнил Сунила.

— На этот раз мы как следует подготовимся к встрече, — сказал Киости. — И тогда… — Он смотрел на север, как пылкий влюбленный смотрит туда, где скрылась любимая. — И тогда… — повторил он, наслаждаясь тем, как звучали эти слова. — В гавани нас будет ждать судно. И мы поднимемся на борт. И сгрузим все образцы в трюм. И поплывем обратно к цивилизации…

— К цивилизации, — эхом отозвался Сунила. — Сам жду не дождусь! Подумай, там я смогу изложить все, чему здесь научился! А потом, может быть, опубликовать! И если повезет, немножко прославиться. Хотя бы на краткое время. Вот было бы здорово…

— Кто бы говорил, — улыбнулся Киости. — А мне бы еще горячую ванну. Бокал ласкового вина. Кусочек выдержанного сыра. Чистые простыни, мягкий матрас. И, демоны меня разорви, — женщину, способную говорить на моем языке…

Сунила с энтузиазмом кивнул.

— Как представлю себе такую благодать…

— Благодать, — согласился Киости.

Земля опять содрогнулась у него под ногами. Киости напрягся, но это был лишь запоздалый отголосок недавнего землетрясения — несильный и очень короткий. Киости глянул через плечо на медленно дымившую гору, уже оставленную исследователями позади. Ему показалось, что султанчик дыма был чуть-чуть гуще прежнего. Но может быть, это была всего лишь игра воображения…

Он фыркнул, подумав об этом. Пусть волю своему воображению дают дикие носильщики во главе с такими, как Гальванаускас. Он, Киости, был цивилизованным, трезвомыслящим муссалмийцем. И не уставал благодарить за это судьбу. А лучше всего было то обстоятельство, что он направлялся домой. Скоро экспедиция покинет эти места, и тогда пусть гора взрывается сколько угодно. Пускай ее хоть вообще начисто разнесет. Тут живут драконы, единороги, туземцы — вот они пусть и беспокоятся, а он, Киости, едет домой.

«Я еду домой!»

Он вновь и вновь повторял про себя эту фразу, наслаждаясь ее звучанием.

…Дракон едва заметно шевельнулся во сне. И чуть слышно всхрапнул. Он спал, растянувшись поперек тропического континента, под лучами теплого солнца. Проходили века, века и века… Последний раз, когда он просыпался, чтобы залить все кругом потоками огненного дыхания, в мире господствовали большие чешуйчатые существа, одни на двух ногах, другие на четырех. То есть это они думали, что господствуют, — вернее, думали бы, умей они думать. А тварюшки, похожие на землероек и мышей, — далекие предки нынешних созданий, именовавших себя муссалмийцами, а также их близких родственников, всяческих туземцев и дикарей, — едва смели дышать в тени чешуйчатых исполинов. Но после того как исполинов поразил вездесущий огонь, мелочи уже ничто не мешало подняться к величию и господству…

Когда-нибудь в недалеком будущем дракон проснется опять. Это знание тихо плыло сквозь его тысячелетние сны. Он проснется. Он скоро проснется. И тогда…

«Скоро» для дракона значит совсем не то же самое, что для человека. Недалекое будущее может наступить еще через двадцать тысяч лет. Или через десять тысяч. А может, через двадцать лет. Или через десять. Но все может случиться и в следующем году. Или завтра. Или вообще нынешним вечером…