Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все Страница 92

Ведь и впрямь, очень неприятно, когда твоей радушно предложенной самоотверженностью кто-то решает воспользоваться вопреки всем правилам хорошего тона.

Не успели мы толком собраться, как в кухню бочком просочился Виро, уже нацепивший на голову модный столичный тюрбан, который немного прикрывал его изрядно расквашенную физиономию, но вместе с тем выглядел совершенно нелепо и гарантировал пристальное внимание любого встречного. Уж не знаю, доложил ли он о нашем походе Теннонту, отправившемуся почивать, но спускать с меня глаз он явно не собирался.

Я критично осмотрела секретаря и со вздохом пошла за старой шляпой Виктредиса. В ней Виро стал издалека похож на выпускника семинарии или гробовщика среднего достатка, который изрядно повеселился накануне в кабаке, но это все равно было куда лучше, чем тюрбан. Столичная мода не переставала меня удивлять своей несообразностью, равно как и столичные жители. Вместе со шляпой я принесла и наскоро размешанную микстуру.

-Прополощите, как следует, горло, – сказала я Виро, вручая ему бутылочку. – Только не сплевывайте под яблони, а то в следующем году яблоки вряд ли уродят. И не надо этих «фхххррр!». Я понимаю ваше сипение только потому, что в Академии два лектора с кафедры магической философии шепелявили, а один – заикался. Прочих же людей ваш способ общения вкупе с внешним видом будет тревожить, мягко выражаясь. А я не хочу, чтобы в городе сплетничали, будто поместный маг вырастил в колбе неполноценного гомункулуса…

-Хшшшффссса!.. – возмутился Виро.

-…или даже воскресил несвежего покойника, – отрезала я, не желая препираться.

И мы отправились совершать новое доброе дело. Первым шел Констан, второй – я, а секретарь замыкал шествие. Впечатление несколько портило то, что путь наш вначале пролегал через огород мимо баньки и нужника, а не меж скалистых гор и пропастей со зловещими названиями, но разве это принижает суть доброго дела?.. Тьма сгущалась вокруг нас так же зловеще, как и в заброшенных руинах островерхих горных замков, теплое свечение фонаря трепетало от порывов ветра, создавая причудливую игру теней в ветвях деревьев. Где-то неподалеку уныло ухал филин, звенели цикады, а рощица, в которую мы вошли, тревожно шумела листвой, напоминая, что тьма – лучшее прибежище всякой нечисти, до поры, до времени прячущейся от робкого огонька, который освещал нам тропинку.

-А куда мы идем? – спросил Констан, перед этим вдоволь начихавшись так, что даже филин смолк, признав свое поражение.

-В тот лесок, что рядом с мельницей.

-А что там в леске?

-В леске мы будем избавлять мельника от привидения, которое не дает ему покоя.

-Привидения?!! – неприятно поразился Констан, резко остановившись на месте. Видимо, его кроткий и наивный ум не успел связать воедино все события сегодняшнего вечера.

-Ну а как же, – добрым голосом произнесла я, хорошо помня о его вялой попытке бунта, за которую его следовало примерно наказать. – Бедный мельник не первый день страдает от столь жуткого зрелища, которое не каждый маг – а тем более ученик! – сможет выносить. Наш долг – помочь ему, какие бы кошмары преисподней не разверзлись бы перед нашими глазами, грозя выжечь их адским пламенем…

Ученик что-то булькнул, закашлялся и неуверенно тронулся с места. Я похвалила себя за красноречивость, но перегибать палку не стала.

Виро, на ходу полощущий горло и злобно проклинающий микстуру (которая, признаюсь, была продуманно-ужасна на вкус), довольно отчетливо пробормотал, обращаясь то ли к кустам, то ли к высшим силам:

-Напрашивается вопрос – почему кошмары преисподней собираются разверзаться именно в этом непримечательном леске, и кто сообщил вам об этом удивительном событии, госпожа Глимминс?.. И честно говоря, меня терзают весьма дурные подозрения… и предчувствия…

«Угораздило же… – грустно подумала я. – У него не только аппетит, но и интуиция развита будь здоров…»

Глава 27,

в которой упоминаются возмутительные явления, имевшие место в Эсворде не столь давно, и ведутся неприятные честные разговоры

Через полчаса после довольно неприятных блужданий по колючим и густым кустам, я обнаружила искомый холмик на небольшой полянке. Именно здесь покоилась жертва воротищенского кровососа и моей беспринципности.

-Констан, – сказала я со вздохом, свидетельствующим о том, что хоть я и намеревалась совершить хороший поступок, но радости от этого не испытывала. – Ты запомнил это место?

-Ага, – настороженно отозвался ученик, также заметно павший духом, как это свойственно людям, мало понимающим суть происходящего вокруг.

-Так вот. Со всех ног мчись в Эсворд, найди там какого-нибудь годного священнослужителя и приволоки сюда, как бы он не сопротивлялся. Подними его из постели и скажи, что речь идет о спасении бессмертной души – или что у них там считается важным поводом, чтоб выбраться из кровати среди ночи?.. Пусть возьмет с собой святую воду и все, что ему нужно для погребения по правилам. Что они там, на кладбищах делают, чтоб земля стала освященной, как положено? Чадят вокруг благовониями, брызгают водой, распевают псалмы?..

Констан растерянно заморгал, потом спросил:

-А какого именно священника надобно притащить, госпожа Каррен? Канонической веры или братской? Есть еще отец Сибальд, который нониаст…

Я мученически застонала про себя, потому что понятия не имела, чем нониасты отличаются от канонистов, и, следовательно, как все несведущие в какой-либо сфере люди, предполагала, что эти различия могут оказаться весьма принципиальными, пусть даже и необъяснимыми.

Одним богам было ведомо, чьи молитвы более угодны их слуху и приносят упокоение душам усопших – на мнение людей полагаться не стоило. Я-то, как человек, не придающий особого значения религии, считала, что люди, при жизни наплевательски относящиеся ко всем этим храмовым премудростям подобно мне самой, вряд ли после смерти изменят свое мнение настолько, чтоб демонстративно и беспардонно выражать свое недовольство неосвященной землей, в которой им довелось очутиться. А, следовательно, наш призрак при жизни был достаточно набожен и ревностен в вопросах веры. Надо было это учесть.

-Та-а-а-ак, – протянула я, силясь собраться с мыслями. – А кто отпевал неопознанных жертв вампира, которых хоронили на эсвордском кладбище?

Констан задумался, поскреб свободной рукой макушку и сказал, что вроде бы все по очереди – и нониаст, и канонист, и представитель неведомой братской веры. Видимо, к этому важному делу городские власти приспосабливали того из них, кто придумал самую неудачную отговорку. А так как являться к мельнице в виде плаксивого духа надумал только один-единственный господин изо всех, кого прибило к берегу в данной местности, то, стало быть, прочих условия погребения вполне устроили, невзирая на разногласия между канонистами и нониастами.