Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус Страница 14

– Да, сэр.

– Тогда Гекс может заняться магией в Университете, а мы узнаем, что тут натворили эльфы, – сказал Чудакулли.

– Э-э, – начал Ринсвинд, – а есть ли у нас право вмешиваться?

Все уставились на него.

– Я имею в виду, раньше мы никогда этого не делали, – продолжил он. – Помните всех остальных существ, которые тут эволюционировали? Разумных ящеров? Разумных крабов? Тех тварей, которые были похожи на собак? Их всех полностью уничтожали ледниковые периоды и падающие камни, но мы никогда ничего не предпринимали, чтобы это остановить[19].

Все продолжали смотреть.

– Я имею в виду, эльфы – это просто очередная такая проблема, разве нет? – сказал Ринсвинд. – Возможно… это просто очередная форма большого камня? Возможно… они всегда появляются, когда возникает разумная жизнь? И вид оказывается либо достаточно сообразительным, чтобы пережить их, или оказывается похороненным под камнями, как и остальные. Я имею в виду, это типа… типа испытания. Я имею в виду…

Тут Ринсвинд заметил, что его слова не принесли должного результата. Волшебники просто смотрели на него.

– И ты хочешь сказать, что кто-то где-то выставляет им оценки, Ринсвинд? – спросил Думминг.

– Нет, разумеется, нет никаких…

– Хорошо. Тогда заткнись, – сказал Чудакулли. – Так, друзья, давайте вернемся в Мортлейк и начнем.

– Мортлейк? – изумился Ринсвинд. – Это же в Анк-Морпорке!

– Здесь тоже он есть, – сказал профессор современного руносложения, расплываясь в улыбке. – Поразительно, да? Никто и вообразить не мог. Этот мир как дешевая пародия на наш. Что Наверху, то и Внизу, и все такое.

– Но без магии, – заметил Чудакулли. – И без рассказия. Этот мир сам не знает, куда движется.

– А мы знаем, сэр, – произнес Думминг, царапавший что-то в своем блокноте.

– Разве?

– Да, сэр. Не помните? Примерно через тысячу лет в него врежется действительно большой камень. Я по-прежнему слежу за числами, сэр, и все на это указывает.

– Но, по-моему, мы обнаружили расу, которая построила огромные сооружения, чтобы убраться отсюда.

– Это верно, сэр.

– А новый вид может появиться за тысячу лет?

– Я так не думаю, сэр.

– Ты хочешь сказать, что вот эти спасутся?

– Похоже на то, сэр, – ответил Думминг.

Волшебник посмотрел на людей, сидевших во дворике. Конечно, от пива ступеньки лестницы эволюции всегда становятся несколько скользкими, но тем не менее…

За соседним столом одного мужчину стошнило на другого. Раздались щедрые аплодисменты.

– Мне кажется, – заявил Чудакулли, выражая общее мнение, – мы здесь еще немного побудем.

Глава 6

Философия шлифовальщика линз

Джон Ди (1527–1608) был придворным астрологом Марии Тюдор. Был осужден за колдовство, в 1555 году его выпустили на свободу, ибо сочли, что он все-таки не являлся колдуном. Затем Ди стал астрологом королевы Елизаветы I и посвятил бо́льшую часть жизни оккультизму, алхимии и астрологии. Кроме того, он первым перевел на английский язык «Начала» Евклида, знаменитый трактат по геометрии. Хотя, если верить тому, что было напечатано, авторство книги принадлежит сэру Генри Биллингсли, – но считается, что Ди все сделал сам, написав даже длинное и толковое предисловие. Вероятно, именно поэтому и бытует мнение, что это работа Ди.

Современному человеку его интересы могут показаться несовместимыми: куча суеверных псевдонаук вперемешку с приличными, точными науками, такими как математика. Но Ди не был современным человеком и не видел в этом ничего необычного. В его времена многие математики зарабатывали на жизнь составлением гороскопов. Они могли рассчитать наперед, в каком из двенадцати «домов» – то есть областей неба, соответствующих определенным знакам зодиака, – окажется та или иная планета.

Ди стоял на пороге современного мышления о причинной обусловленности в нашем мире. Мы называем его время Ренессансом, или эпохой Возрождения, подразумевая возрождение философии и политики Древней Греции. Но, похоже, взгляды его современников не соответствовали действительности, поскольку, во-первых, древнегреческое общество не было таким «ученым» или «мыслящим», как у нас принято считать, а во-вторых, потому, что там существовали иные культурные течения, которые и внесли вклад в культуру его времен. Наши идеи о рассказии могли иметь корни в слиянии тогдашних идей с идеями более поздних философов, таких как Барух Спиноза.

Истории положительно сказались на росте оккультизма и мистицизма. Но они же помогли европейскому миру избавиться от средневековых суеверий и принять более рациональные взгляды на вселенную.

Вера в оккультное – магию, астрологию, предсказательство, ведьмовство, алхимию – привычна для большинства человеческих сообществ. Европейская традиция оккультизма, к которой принадлежал Ди, была основана на древней, тайной философии и имела два основных начала – древнегреческую алхимию и еврейский мистицизм. Одним из греческих источников являлась «Изумрудная скрижаль», собрание учений, приписываемое Гермесу Трисмегисту (Триждывеличайшему), особенно почитаемое более поздними арабскими алхимиками. Еврейским источником была Каббала, тайная, мистическая интерпретация священной Торы.

Астрология, конечно, является формой предсказательства, основанной на положении звезд и видимых планет. Вероятно, она повлияла на развитие науки, оказав поддержку людям, которые желали наблюдать и понимать небеса. Астрологией зарабатывал себе на жизнь Иоганн Кеплер, который открыл, что орбиты планет имеют форму эллипса. В более мягкой форме астрология и по сей день существует в колонках гороскопов газет и таблоидов. Рональд Рейган в годы своего президентства консультировался с астрологом. Все это никуда не делось.

Но куда больший интерес представляет алхимия. Ее часто называют предшественницей химии, хотя принципы, лежащие в ее основе, имеют совершенно иные источники. Алхимики крутились вокруг аппаратов, впоследствии ставших привычными приспособлениями, вроде реторт и колб, которые сейчас используют химики. Они же выяснили, что при нагревании или смешивании определенных веществ происходят любопытные вещи. К числу крупнейших открытий алхимиков принадлежат также нашатырь (хлористый аммоний), созданный для вступления в реакции с металлами, и минеральные кислоты – азотная, серная и соляная.

Но главная цель алхимии стала еще более крупным открытием, если бы ее удалось достичь, – эликсир жизни, ключ к бессмертию. Китайские алхимики называли это желанное вещество «жидким золотом». Нить повествования здесь вполне ясна: золото – это благородный металл, который не портится и не стареет. И каждый, кто сумел бы каким-либо образом внедрить золото в свое тело, тоже перестал бы портиться и стареть. Благородство проявлялось по-разному: благородный металл предназначался для «благородных» людей вроде императоров, знати, верхушки общества. Это якобы было им во благо. Согласно Джозефу Нидэму, исследователю китайской цивилизации, несколько императоров даже умерли от отравления эликсиром. Поскольку среди его традиционных ингредиентов были мышьяк и ртуть, этому факту едва ли стоит удивляться. Совершенно очевидно, что все эти загадочные поиски в итоге сократили больше жизней, чем продлили.

В Европе, начиная примерно с 1300 года, алхимия преследовала три основные цели. Одной из них по-прежнему был эликсир жизни, а второй оказался поиск лекарств от различных заболеваний. И последний в конце концов принес определенную пользу. Ключевую роль в этом сыграл Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст[20] фон Гогенгейм, к счастью, известный как Парацельс (1493–1541).

Парацельс был швейцарским врачом, и его увлечение алхимией впоследствии поспособствовало изобретению химиотерапии. Он отдавал много сил изучению оккультного. Будучи четырнадцатилетним студентом, скитался из одного университета Европы в другой в поисках великих учителей, но, как мы можем заключить из его более поздних записей об этом периоде, не снискал в этом успеха. Парацельс задавался вопросом: почему «прекрасные университеты выпускают столько прекрасных ослов»? Он явно не принадлежал к тому типу студентов, которые располагают к себе преподавателей. «Университеты, – писал он, – не учат всему. Поэтому доктору приходится обращаться к старухам, цыганкам, знахаркам, кочевникам и прочим изгоям, чтобы брать у них уроки». Наверное, ему бы понравилось в Плоском мире, там он мог бы многому научиться.

Спустя десять лет скитаний он вернулся домой в 1524 году и начал преподавать медицину в Базельском университете, а в 1527-м публично сжег классические труды ранних врачей – араба Авиценны и грека Галена. Парацельс ни во что не ставил авторитеты. Даже его псевдоним, «пара-Цельс», означал «выше Цельсия», а Цельсий был видным римским врачом, жившим в I веке.