Сара Маас - Наследница огня Страница 15

Рован тщательно пересчитал все ее кинжалы и ножи, словно в точности знал их количество, включая и потайные. Потом он прижал ведро к боку и вышел, сказав на прощание:

– Чтобы с зарей была на ногах.

Дверь шумно захлопнулась.

– Мерзавец, – пробормотала Селена, оглядывая свое новое жилье. – Старый вонючий мерзавец.

Кровать, ночной горшок и таз с ледяной водой. В такой водичке особо не помоешься. Селена решила ограничиться полосканием рта. Потом осторожно промыла разбитую губу. Очень хотелось есть, но чтобы добыть еду, нужно было выйти и у кого-то попросить. Нет уж, лучше голодать, чем с кем-то встречаться. Достав из мешка баночку со снадобьем, она смазала губу и повалилась на кровать в своей пыльной, грязной и зловонной одежде. Потянулись бессонные часы.

В ее комнатенке было окошечко без занавесок. Селена повернулась к нему лицом. Над деревьями, окружавшими крепость, горели звезды.

Спрашивается, зачем она сцепилась с Рованом? Наговорила ему гадостей и даже полезла в драку… Она заслужила эти побои. Сполна. Если быть честной с собой, она превратилась в непонятное существо, которое лишь с большой натяжкой можно назвать человеком. Селена дотронулась до губы и вздрогнула от боли.

Она разглядывала ночное небо, пока не нашла созвездие Оленя – Повелителя Севера. Неподвижная звезда на макушке оленьей головы – его вечная корона – указывала путь в Террасен. В детстве ей рассказывали, что великие правители Террасена, окончив жизнь, превращались в яркие звезды, дабы каждый террасенец не чувствовал себя одиноким и всегда мог найти путь домой. Целых десять лет она не показывалась в Террасене. Сначала ее туда не пускал Аробинн. Потом сама не отваживалась.

Тогда, на могиле Нехемии, она шепотом призналась мертвой принцессе. Сказала, что давно привыкла убегать от судьбы и потому не знает, каково это – остановиться и дать бой.

Маэва не понимала и никогда не поймет чувства маленькой террасенской принцессы, десять лет назад отвергшей свою родню. Она сделала это с большей решимостью, чем сама Маэва. Отвергла всех и покинула мир, с которым не желала иметь ничего общего. Пусть сгорает дотла и превращается в прах.

Селена перевернулась на другой бок. Ветхое одеяло не грело. Она закрыла глаза, пытаясь заснуть и увидеть во сне другой мир.

Мир, где она была вообще никем.

Глава 9

Манона Черноклювая стояла на скале возле бурлящей реки. Она закрыла глаза, подставив лицо влажному ветру. Мало какие звуки доставляли ей большее наслаждение, чем стоны умирающих людей, но завывания ветра входили в число этих звуков.

Слушать ветер, чувствовать его на своем лице – это хотя бы напоминало полет. Теперь она летала лишь в редких снах. Там она снова была в облаках, восседая на метле из железного дерева. И метла звенела от магической силы. Но это во сне. Нынче ее славная метла ничем не отличалась от обычных человеческих. Бесполезная штука, засунутая в чулан при комнате, которую Манона занимала в Крепости Черноклювых.

Вот уже десять лет как ведьмы лишились возможности летать. Там, в воздухе, даже вкус тумана иной. И ветер ощущается по-иному. А как здорово нестись в его незримых струях. Сегодняшний ветер был быстрым и свирепым. Сегодня она бы налеталась всласть, поднявшись высоко-высоко.

У нее за спиной Матерь Черноклювых говорила с рослым, грузным человеком. Он величал себя герцогом. Бабушка призвала Манону к себе сразу после того случая с тремя крестьянскими дурнями, вздумавшими поохотиться на нее. Прямо из фенхарского поля, где снег был густо залит кровью последней жертвы. Вряд ли это приглашение было простым совпадением. Как и то, что Манона тогда находилась в каких-нибудь сорока милях от места встречи. А встреча происходила невдалеке от адарланской границы.

Пока ее бабушка, верховная ведьма клана Черноклювых, беседовала с герцогом под рев реки Акант, Манона несла караульную службу. Остальные двенадцать ведьм из отряда Тринадцати стояли на своих постах вокруг небольшого лагеря. Все – ровесницы Маноны. Все росли и обучались вместе. Как и Манона, они не имели при себе оружия. Но герцог, похоже, знал: Черноклювым оружие ни к чему.

Зачем тебе мечи и кинжалы, если ты уже родилась с оружием?

А когда ты – одна из Тринадцати отборных ведьм Маноны, с кем она сто лет подряд вместе летала и сражалась… Иногда сами слова «отряд Тринадцати» обращали врагов в бегство. Ее ведьмы всегда действовали безошибочно и безжалостно.

Манона бросила взгляд на человеческих караульных. Все были в тяжелых доспехах и при оружии. Одна половина опасливо поглядывала на Черноклювых, а вторая следила за герцогом и бабушкой. Верховная ведьма оказала честь отряду Тринадцати, призвав в караул. Ведьм из других шабашей клана Черноклювых сюда не позвали. В том не было необходимости. Отряд Тринадцати заменял всех.

Манона присмотрелась к ближайшему караульному. Ноздри уловили запах пота. Еще от него пахло страхом и изрядной усталостью. Запах усталости напоминал мускус. Судя по этим ароматам, люди находились в дороге уже несколько недель. С ними ехали две арестантские повозки. От одной исходил отчетливый мужской запах с едва уловимым оттенком духов. Вторая повозка была женской. Запах обеих не понравился Маноне.

По словам бабушки, Манона родилась бездушной. Бездушной и бессердечной, какой и должна быть Черноклювая ведьма. Жестокость и коварство пронизывали Манону до мозга костей.

Почему ее так зацепил этот запах? Да, обычный, человеческий дух. И в то же время… И герцог, и узники в повозках пахли не как обычные люди. В их запахе было что-то странное. Чужое. Чуждое.

Вспотевший караульный переминался с ноги на ногу. Манона улыбнулась ему. Рука караульного стиснула эфес меча.

Маноне было скучно, и она решила немного поразвлечься. Она слегка запрокинула голову, открыла рот и выдвинула свои железные зубы. Караульный попятился. Его дыхание участилось. От него повеяло резкой кислотой нарастающего страха.

Если бы не эти зубы, Манону можно было бы назвать красавицей. Волосы цвета белой луны, алебастровая кожа, темно-золотистые глаза. Ее жертвы, не подозревая, кто перед ними, нередко говорили ей, что она прекрасна, как фэйская королева. Увы, они слишком поздно узнавали нехитрую истину. Красота Маноны была всего лишь видом оружия в ее природном арсенале. Что потом с ними происходило! Манона и сейчас не могла вспоминать об этом без смеха.

Сзади захрустела мерзлая трава. Манона отвернулась от дрожащего караульного и бурых, вспененных вод реки Акант. Это возвращалась бабушка.

После исчезновения магии ведьмы начали стариться. Маноне было больше ста лет, но пока существовали магические силы, она выглядела не старше шестнадцати. Сейчас она превратилась в двадцатипятилетнюю. Они старились, как обычные смертные женщины, и это наполняло душу ведьм неутихающим страхом. А ее бабушка…

Богатые черные одежды Матери Черноклювых развевались на пронизывающем ветру, чем-то напоминая речные воды. Морщины успели тронуть бабушкино лицо. В ее смоляно-черных волосах появилась седина. Верховная ведьма клана Черноклювых была не просто красивой. Она была завораживающе красивой. Даже сейчас, когда время оставляло свой неумолимый отпечаток на ее белоснежной коже, на предводительницу нельзя было смотреть без немого восхищения.

– Мы уходим, – сказала Матерь Черноклювых.

Она пошла по берегу реки, избрав северное направление. Люди герцога еще плотнее окружили свой лагерь. Разумная предосторожность, когда рядом – тринадцать скучающих ведьм.

Легкий кивок Маноны – и все выстроились в линию. Остальные двенадцать держались на надлежащем расстоянии от Маноны и бабушки, неслышно ступая по зимней траве. За все месяцы странствий по городам и деревням никому из них не удалось обнаружить ни одной крошанской ведьмы. Манона знала: за это их рано или поздно ждет наказание. Порка. Возможно, кому-то пальцы сломают. Потом все это заживет, но горечь публичного позора останется. Таков был излюбленный бабушкин способ наказания: не столько сделать больно провинившимся, сколько унизить их.

Однако сейчас бабушкины черные глаза с золотыми крапинками (признак чистейший породы Черноклювых) были устремлены на север, к Задубелому лесу и далеким Белоклычьим горам. Черные глаза с золотыми крапинками особо почитались ведьмами клана. Почему – Манона не знала, а спросить у бабушки не решалась. Но таких глаз, как у Маноны – цвета темного золота, – в клане больше не было ни у кого. Когда Манона только что родилась, бабушка, увидев ее глаза, унесла внучку от остывающего трупа матери, провозгласив своей неоспоримой наследницей.

Бабушка продолжала идти. Манона шла рядом и молчала. Надо будет – бабушка сама заговорит. А иначе… иначе можно и без языка остаться.

– Мы отправимся на север, – сказала бабушка, когда лагерь смертных скрылся за холмами. – Из своего отряда выбери троих и пошли их на юг, запад и восток. Пусть разыщут наших соплеменниц и передадут, что мы все собираемся в Ферианской впадине. Об этом должны знать все Черноклювые, до самой последней ведьмы и караульной.