Энн Райс - Принц Лестат Страница 15

Она говорила сбивчиво, повторяясь, снова и снова переживая прошедшие дни.

– Сет был там, в древнем Кемете, много лет назад, в ту ночь, когда Акаша приговорила Мекаре и Маарет к смерти. – Видно было, что Джесси ярко представляет себе эту картину. Я тоже представлял ее очень ярко. – Еще мальчиком он видел, как ослепили Маарет и вырвали язык у Мекаре. Но Сет с Маарет беседовали меж собой так, словно эта древняя история не имеет над ними власти. Даже не вспоминали ее. Они очень во многом пришли к согласию.

– Например? – поинтересовался я.

– Ну хоть попытайся проявить вежливость, хоть попытайся! – прошипел Дэвид.

Джесси, однако, ответила без промедления:

– Они сошлись на том, что, какие бы открытия ни делали они касательно собственной нашей природы, но никогда не должны вмешиваться в дела смертных. Каких бы высот ни достигли они в мире вампиров, но миру смертных предлагать эти достижения нельзя. Маарет сказала – возможно, настанут времена, когда наука вампиров станет главной их защитой от преследований, но эти времена покамест еще в далеком будущем, а быть может, не настанут и никогда. Мы должны уважать мир смертных. В этом Фарид и Маарет были полностью друг с другом согласны. Фарид сказал, его честолюбие более не распространяется на царство людей, его народ – это мы. Он так и назвал нас – своим народом!

– Бенджи это понравилось бы, – улыбнулся я. Но у меня словно камень с плеч упал. И словами не передать, какое же облегчение!

– Да, – печально согласилась Джесси. – Бенджи это понравилось бы. Фарид имел обыкновение называть нас «одним народом», и «народом Крови», и «народом во Крови».

– Наш народ, наше племя, – процитировал я Бенджи.

– Милая моя, так что же случилось? Почему вы все покинули старое поместье? – спросил Дэвид.

– Все вышло примерно так. Сет рассказал Маарет о других древних вампирах. Не сомневаюсь, уж вас-то этим не удивить. Он сказал ей – по всему миру бродят древние, сумевшие пережить жуткие времена Акаши и той бойни, что она устроила. Те, кто видел произошедшее, но не страшился его. А потом рассказал о других древних – о тех, кто, подобно ему, восстал из земли. Сет же провел под землей тысячи лет, пока не услышал твою музыку, Лестат, и не услышал, как на твой голос откликнулся голос его матери. Сет сказал, Маарет и не представляет, как музыка Лестата и появление Матери изменило весь вампирский мир. Она и не подозревала, что в результате этих событий не только пробудились древние вампиры, но и все остальные полностью осознали свою суть.

– Mon Dieu, тоже мне, полное осознание своей сути! – фыркнул я. – Так теперь выходит, я вообще во всем виноват?

– Ничего, это далеко не самое главное. – Дэвид ободряюще взял меня за руку. – Кто виноват, а кто нет – совершенно не важно. Хоть на пять минут перестань разыгрывать из себя Принца-паршивца, давай послушаем Джесси.

– Да, профессор, – смиренно отозвался я. – По-моему, я всегда всех слушаю. Разве нет?

– Слушаешь, да мало. – Он вздохнул и перевел взгляд на Джесси.

– Ну так вот. Маарет захотела отыскать одного из этих древних – не из тех, кто недавно восстал – а того, кого Сет считал особенно мудрым. Этот вампир теперь живет в Швейцарии на берегу Женевского озера и оставил заметный след в мире людей. Со времен античности он поддерживал что-то вроде большой вампирской семьи. Собственно говоря, вампир Флавий – его доверенный друг и последователь.

– А как он звался среди нас? – спросил я.

– Этого Маарет мне никогда не говорила. Но я знаю, что он неизмеримо богат и богатство его связано с фармацевтическими корпорациями и вложениями. Помню, Сет как-то упоминал об этом. И вот Маарет отправилась в Швейцарию, чтобы найти его. Она мне часто звонила оттуда.

– По телефону?

– Она никогда не чуралась телефонов, компьютеров, мобильников, всего такого. Помнишь, она же была моей человеческой тетушкой Маарет задолго до того, как я узнала ее тайну. Она много веков опекала и наставляла Великое Семейство – и всегда прекрасно умела приспосабливаться к современности.

Я кивнул.

– Как я поняла, она полюбила этого древнего из Женевы. Восхищалась тем, какую жизнь он создал для себя самого и своих подопечных. Она не открылась ему, лишь наблюдала за ним издали – через разумы тех, кого он любил. Однако она и сама его полюбила. Звоня мне, она, по очевидным причинам, не называла ни имени его, ни точного адреса, но рассказывала с неизменным восторгом. Этот вампир был инициирован самой Акашей – чтобы сражаться с бунтовщиками вроде Маарет, Мекаре и Хаймана. Они, мятежники, звались Первым Поколением, а этот вампир был капитаном Царской Крови. Но Маарет сказала – древние распри более не имеют для нее никакого значения. Во время наших телефонных бесед она не раз повторяла мне, как многому ее научило наблюдение за этим созданием, как заразителен его энтузиазм к жизни. Я считала, это идет ей на пользу.

Я видел, что Дэвид раньше и не слыхал об этом – и теперь завороженно внимал ее словам.

– И это лишь один из многих бессмертных, о которых мы знать не знали и ведать не ведали? – тихонько спросил он.

Джесси кивнула.

– А еще она сказала, этот женевский вампир трагически влюблен в Лестата. – Она посмотрела на меня. – Безумно любит твою музыку, твои книги, твои размышления – и трагически убежден, что, доведись вам встретиться и побеседовать обо всех идеях, теснящихся у него в голове, он обрел бы в тебе родную душу. По всей видимости, свою вампирскую семью он тоже очень любит, но они устали от его неуемной жажды жизни, от его бесконечных раздумий о судьбе нашего племени и переменах, что мы претерпеваем. Ему кажется, ты поймешь его. Маарет не говорила мне, согласна она с ним или нет. Она хотела познакомиться с ним. Всерьез об этом раздумывала. И у меня сложилось впечатление, что она и тебя хотела взять с собой. Но все же она покинула Женеву, так и не приблизившись к нему. Все ее планы и чаяния – они тоже очень скоро переменились.

– Что же случилось? Почему она не открылась ему? – настойчиво спросил я. У меня никогда не возникало сомнений, что Маарет способна в любой момент отыскать меня. Да и тот могучий вампир из Женевы, скорее всего, тоже. Ну в смысле, не так уж трудно меня и найти.

– О, еще как трудно, – ответила Джесси на мою невысказанную мысль. – Ты очень ловко прячешься.

– Ну так что!

– Давайте вернемся к рассказу, – попросил Дэвид.

– Все из-за того, что случилось в поместье за время ее отсутствия, – пояснила Джесси. – Я оставалась там с Хайманом, Мекаре и несколькими молодыми кровопийцами, изучавшими архивы. Не знаю точно, кто это был. Маарет привела их незадолго до своей поездки. Мне известно лишь, что она лично одобрила каждого из них и дала им допуск к древним записям. Ну а мы с Хайманом на двоих, так сказать, поддерживали огонь в очаге. И вот как-то раз я отправилась на пару ночей поохотиться в Джакарте, а Хайман остался один.

Вернувшись, я обнаружила, что половина поместья выгорела в пламени пожара, часть молодых вампиров – а быть может, и все – испепелены, а Хайман в полном шоке. Маарет тоже вернулась – инстинкт подсказал ей, что она нужна здесь. Разрушения были ужасны. Начисто сгорели многие крытые дворики, некоторые библиотеки. Древние свитки, таблички – все пропало. Но ужаснее всего были останки тех, кто сгорел заживо.

– И кто именно? – перебил я.

– Честно, даже не знаю. Маарет не называла мне имен.

– Но разве сама ты не встречалась с этими юными вампирами? Уж верно, ты запомнила хоть кого-то из них!

– Прости, Лестат, – покачала головой Джесси, – я не запоминаю их, не знаю ни в лицо, ни по имени. Все они были молоды, очень молоды. Там всегда крутилась какая-нибудь молодежь. Одни уходили, другие приходили. Маарет приводила их туда. Я не знаю, кто погиб. Просто не знаю.

Дэвид сидел в полном потрясении. Конечно, он, как и я, уже видел развалины. Но слышать, как это все произошло – совсем другое дело.

– А что рассказал Хайман? – спросил он.

– То-то и оно. Он не помнил, что произошло. Не мог вспомнить, где он был, что делал, что видел за время моего отсутствия. Он жаловался на помутнение в голове и даже физическую боль, самую настоящую боль. Хуже того, он то и дело терял сознание, прямо у нас на глазах. Бредил, бормотал, говорил то на древнем наречии, а подчас на других, неведомых мне, языках. Нес всякую чушь. А иногда словно бы разговаривал с кем-то у себя в голове.

Я мысленно сделал себе заметку – и закрыл свой разум от всех остальных, точно склеп.

– Он явно страдал, – продолжила Джесси. – Спрашивал Маарет, как унять боль. Умолял ее облегчить его страдания, словно они снова оказались в Древнем Египте, и она была знахаркой. Говорил, словно бы у него что-то засело в голове, и от этого очень больно. Просил вытащить эту штуковину. Спрашивал, способен ли вампирский доктор, Фарид, вскрыть ему череп и извлечь чужеродное тело. Постоянно переходил на древние наречия. На меня обрушился каскад самых невероятных и ярких образов. У меня сложилось впечатление, будто ему казалось, он перенесся в те времена. Он был болен и не в себе.