Марк Ньютон - Разбитые острова Страница 15

Только тогда Корен взял оригинальную пластину в одну руку, а ее копию – в другую. Остальные молча наблюдали за ним. Он помотал пластинами из стороны в сторону, повертел их в воздухе:

– На вес одинаковые, на ощупь тоже.

– Сдается мне, Лим никогда не ошибался, – произнес Дигси.

– Мы покажем это военным? – спросил Корен и положил пластины на пол. Остальные смотрели на Джезу, ожидая, пока она заговорит. Ощущение было для нее новым, но не сказать, чтобы неприятным.

– Нам необходимо добиться, чтобы нас перестали воспринимать как лжекультистов и даже, чего греха таить, приторговывающий реликвиями сброд. В нас должны видеть профессионалов, людей, с которыми можно иметь дело. Хотя для большинства обывателей мы все равно останемся чем-то вроде колдунов, которые читают руны и бормочут непонятные заклятия…

– Хватит про них… – перебил ее Дигси.

– Теперь, когда мы научились копировать эти штуки, нам следует пойти дальше, – продолжала Джеза, – и продемонстрировать военным полный доспех. Поэтому я считаю, что сейчас нам надо приложить все усилия, чтобы завершить начатое. Но сначала мы напишем командующему и пригласим его к нам. Пусть он придет, посмотрит и, скорее всего, заинтересуется. Сейчас самое время. Позже, когда мы усовершенствуем эту штуку и он увидит, что мы на самом деле намерены ему продать, деньги армии потекут в наши карманы рекой.

– Вот это дело, – сказал Корен и хлопнул ее по спине.

Дигси тепло улыбнулся и приобнял ее характерным уверенным жестом, но от ее взгляда не укрылось, как Пилли отвернулась и стала что-то перебирать на рабочем столе.

Глава пятая

Она снова была в Виллджамуре, с Рикой.

Теплый солнечный свет, который сочился сквозь роскошные шторы, почему-то подсказывал ей, что это неправда, хотя она и не понимала почему. Стены украшали яркие драпировки, постель была застлана цветным одеялом, на полках стояли любые книги, какие она могла пожелать, игрушки и безделушки пестрым ковром устилали пол. И все было совсем новеньким. Прямо с иголочки. За дверью спальни, как обычно, шла какая-то возня, которую она связала с отцом и его окружением.

Иногда, прислушиваясь к подобным звукам, она закрывала глаза и мечтала, что вот сейчас войдет отец, хотя бы только на минуточку, посмотреть, как у них с сестрой дела, как настроение, чем они заняты. Такое случалось, но очень редко. А теперь… теперь она почему-то поняла, что Рики нет. Постель ее стояла неубранной, так что Рики явно была здесь еще недавно, но куда подевалась, непонятно. Эйр окликнула сестру; никакого ответа. Она была одна.

Эйр со вздохом потянулась, села на кровати, потом встала и подошла к окну, чувствуя необыкновенную тяжесть в ногах. Каждый шаг давался ей с трудом. И снова она поняла: что-то не так – ее черные волосы были куда короче, чем прежде.

Она раздвинула шторы – в комнату хлынул свет, и она долго жмурилась, прежде чем смогла взглянуть на крыши Виллджамура. Неизменно завораживающий и вечно прекрасный вид поражал ее своей сложностью и новизной, сколько бы она на него ни смотрела. И каждый раз, созерцая многочисленные уровни города, спиралями уходящие вниз, и пронзающие их гордые шпили, иногда теряющиеся в тумане, она чувствовала, как ее наполняет счастливая легкость.

Мимо пролетела гаруда, описывая над городом круг. Вот она свернула и направилась к ней. Крылатый воин приближался, распластав могучие крылья, бронза его нагрудного панциря сверкала в лучах утреннего солнца. Поравнявшись с ее окном, он со стуком ударился о раму и ухватился рукой за ее край.

Его лицо выражало страх. Свободной рукой он делал знаки, явно пытаясь что-то ей сказать, но она его не понимала.

– В чем дело?! – крикнула она и, приподнявшись на цыпочки, попыталась открыть задвижку.

Ничего не вышло.

– В чем дело? – снова повторила она. – Что случилось?

Из сна ее вырвал тычок под ребра. Она открыла глаза в полутемной, нетопленой спальне, ветер грохотал чем-то за окном, в постели рядом с ней был мужчина.

Сказать по правде, против последнего она совсем не возражала. Рандур смотрел на нее ласково, волосы спросонья падали ему на лицо. Он приподнялся на локте, и светлая тонкая туника, слишком свободная для его стройного, гибкого тела соскользнула с его плеча.

– Тебе снился сон, – сказал он.

Постепенно осознавая реальность, она прижалась к нему.

– Я… у меня было такое ощущение, хотя я и спала, – призналась она. – Я почему-то знала.

– Везучая ты. Если бы я всегда знал, когда я сплю, а когда бодрствую, то уж наверняка приснил бы себе местечко потеплее этого ледяного замка.

– Замерз, так надень что-нибудь теплое, – посоветовала она, протирая глаза.

– Ну вот еще! Я же с островов, а у нас люди предпочитают спать голышом, по возможности. Так куда удобнее.

– Ты на своих островах вечно скакал из одной постели в другую, так что тебе приходилось держать задницу прикрытой.

– Точно, но теперь я однолюб. – С этими словами он повернулся на спину и сделал движение, чтобы поцеловать ее в плечо. Когда он коснулся ее губами, ощущение его теплого дыхания на ее коже показалось ей чрезвычайно волнующим. И таким далеким от ее сна. – Пора бы тебе запомнить.

Его ласки никогда не приедались ей, хотя они были вместе уже довольно долго. Игривые замечания всегда рассеивали любую ее тоску. В последнее время только он и мог вызвать у нее улыбку, и она ценила это, зная, какая это редкость – чувствовать себя счастливой в Виллирене.

– Что тебе снилось? – спросил он.

Она вкратце пересказала ему свой сон, сделав особенный акцент на появлении в конце гаруды.

– Он пытался сказать мне что-то, но не мог. Что-то важное, как будто предназначенное специально для меня.

– Может, он хотел посоветовать тебе подбросить дровишек в огонь, – предположил Рандур, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону очага, где лежала кучка пепла.

Она шлепнула его по груди ладонью:

– Я серьезно. У меня было такое чувство… как будто что-то не так. Очень тревожное чувство.

Она посмотрела на него; он уже перевернулся на живот и лежал, уткнувшись лицом в подушку. Двумя пальчиками она убрала прядку волос с его щеки.

– Что ты будешь сегодня делать?

– То же, что и всегда. Слоняться по замку, ждать чего-то. Может, схожу в город, посмотреть, как там дела. Хорошо бы раздобыть какую-нибудь приличную одежду.

Надо признать, что им обоим нечего было делать сейчас и обоих это угнетало. Насколько их путь в Виллирен был полон тревог и опасностей, изменивших и Эйр, и ее сестру, настолько же их пребывание в Виллирене оказалось пустым и лишенным каких бы то ни было событий. Если раньше каждый день ставил перед ними одну-единственную цель – выжить, то теперь они погрязли в политике и бюрократии, и Рандур то и дело фыркал, раздраженный обилием разговоров и отсутствием дела.

И конечно, его грызла мысль о матери, из-за которой он, собственно, и пришел когда-то в Виллджамур. Он почти не говорил о ней в последнее время, да и некогда было, столько всего происходило с ними и вокруг них, но Эйр знала, что он о ней думает. Угадывала по его неожиданным провалам в молчание.

Рандур поднял голову и посмотрел ей в лицо:

– Не надо меня жалеть. Я люблю безделье. В конце концов, нас тут кормят, я купаюсь в лучах славы, сопровождая двух самых важных дам в империи. Да и ночные гвардейцы вроде как приняли меня за своего, когда я рассказал им о наших приключениях.

– Да? И что же ты им поведал?..

– Ну, может, и приукрасил, но совсем чуть-чуть. А как иначе – солдаты ревнивы к чужим подвигам. К тому же хорошая история им всегда больше по нутру, чем самая чистая правда.

– Вот как? Что ж, я могу замолвить словечко командующему, пусть он зачислит тебя в отряд.

– О, Бора ради! – воскликнул он. – Это еще зачем? Ты что, моя мать?

Последнее слово слишком долго висело в воздухе, и это ее расстроило.

– Вообще-то, мне и самой хотелось бы взглянуть на город. Командующий показал мне совсем немного, к тому же там, внизу, могут быть люди, которым нужна наша помощь.

– Но… ты же Джамур, – возразил Рандур. – Тебе положено сидеть здесь, заниматься государственными делами или еще чем-нибудь в таком роде.

– Знаешь, Рандур Эстеву, после тех лекций о снобизме, которые ты читал мне в Виллджамуре, я от тебя такого не ожидала.

Когда Бринд входил в комнату, в голове у него уже был план. Леди Эйр он нашел в одном из роскошных покоев, раньше принадлежавших бейлифу. Она сидела в мягком кресле, подтянув колени к подбородку, а вокруг плавал благовонный дым. Бринд подошел к ней, но она, точно завороженная, продолжала смотреть в овальное окно на гавань. Рядом с ней горела жаровня, и Бринд встал поближе, наслаждаясь исходившим от нее теплом.

– К сожалению, смотреть теперь особенно не на что, – заговорил он.

Эйр подняла голову. Она снова была в простом платье, как-то не вязавшемся в его представлении с такой могущественной семьей, к которой она принадлежала, плечи укутаны одеялом. Совсем молодая, она, однако, не выглядела уже такой юной, какой он помнил ее по Виллджамуру. Взросление обычно проявляется во взгляде: у одних он становится спокойнее, точно они примирились с судьбой, у других – тускнеет, словно от старости, и не важно, сколько им при этом лет. В устремленных на него теперь глазах Эйр было всего понемногу.