Джо Аберкромби - Герои Страница 17

– Что ты надумал? – тщетно допытывался он.

Бек не отвечал.

Мимо курятника, мимо тупо жующих коз, мимо пяти больших пней, иссеченных и зазубренных за годы ежеутренних упражнений Бека во владении клинком. Через продымленную темноту жилища с остриями пыльного света, пронзающими плохо пригнанные ставни. По голым половицам и старым, с пролысью мохнатым шкурам. Возле сундука Бек опустился на колени, откинул крышку. С легким нетерпением выкинув что-то там из одежды, он наконец нежно, трепетно дотронулся пальцами и поднял его – то единственное, что было важно.

Мягко блеснуло в полумраке золото, и пальцы Бека, лаская, легли на рукоять. Ощутив четкость очертаний, он выдвинул из ножен фут отполированной стали. Улыбку задумчивой нежности вызывал этот шорох, от которого сладко екало в груди. Сколько раз он вот так улыбался, шлифуя, затачивая, полируя, в мечтах о дне, который наконец настал. Бек вернул меч обратно в ножны, обернулся и… замер.

В дверях, молча на него глядя, стояла мать. Черной тенью на фоне неба.

– Я возьму отцовский меч, – хмуро сказал он.

– Его убили этим мечом.

– Этот меч мой. Хочу – беру.

– Кто ж тебе мешает.

– Ты меня не остановишь, – Бек с решительным видом скидывал что-то в мешок. – Ты сказала, этим летом!

– Сказала.

– И не можешь мне запретить!

– А я пытаюсь?

– В моем возрасте Шубал Колесо семь лет как участвовал в походах!

– Ай молодец.

– И мне пора. Давно пора!

– Я знаю.

Она молча смотрела, как сын укладывает лук со снятой тетивой и несколько стрел.

– Ближайшие месяц-два ночи будут холодными. Возьми мой плащ, он почти неношеный.

Это застало Бека врасплох.

– Я… Не, мам, оставь его лучше себе.

– Мне будет спокойней от того, что он при тебе.

Спорить не хотелось, чтобы не вспылить. Подумать только: весь из себя большой и храбрый, готовый сразиться с тысячей тысяч южан, а боится женщины, которая произвела его на свет. Бек без пререканий стянул со шпенька материн зеленый плащ и, накинув на плечо, направился к двери.

Фестен торчал во дворе и волновался, не понимая толком, что происходит. Бек потрепал его по рыжим вихрам.

– Ну что, теперь ты здесь за мужчину. Коли дрова, веди хозяйство, а я тебе что-нибудь привезу из военных походов.

– Того, что нам нужно, там нет, – сказала мать, глядя на него из тени – не сердито, как бывало, а с грустью.

Бек до этого не сознавал, насколько перерос мать. Ее макушка едва доставала ему до плеча.

– Поглядим.

Он в два шага сошел с крыльца под поросший мохом свес крыши, однако не смог не обернуться.

– Ну, я пошел.

– Повремени минутку, Бек, – мать встала на цыпочки и поцеловала его в лоб, прикоснувшись губами легко, как ветерок.

Притронулась к щеке, улыбнулась:

– Мой сын.

К горлу подкатил тугой комок, и Бека вдруг охватило чувство вины перед матерью, а еще радость от наконец обретенной свободы, и злость за месяцы промедления, и печаль разлуки, и волнение – словом, все разом. Его распирало от сумбура чувств.

Неловко коснувшись напоследок материнской руки, он повернулся и, беззвучно плача, зашагал вниз по тропинке, прямиком на войну. Возможно, тем самым путем, которым когда-то уходил отец.

Набор в войско проходил совсем не так, как представлялось Беку.

Шел нудный косой дождь, не сказать чтобы проливной, но вынуждающий щуриться и сутулиться. Изрядно подмок и боевой настрой. Все как-то серо, буднично. Подошедший, а по большей части согнанный люд растекся постепенно в чавкающую грязью, глухо ропщущую толпу. Многие, по впечатлению Бека, были совсем еще детьми, некоторые не то что битвы или хотя бы поединка, а и соседнего села в жизни не видели. Остальные, наоборот, выделялись сединой и возрастом. Картину дополняли несколько калек. По краям сборища опирались на копья или сидели верхом скучающие карлы Ричи; новые рекруты впечатляли их ничуть не больше, чем Бека. И вообще это до обидного мало соответствовало его ожиданию увидеть благородное братство воинов, в которое он мечтал влиться со своими геройскими устремлениями.

Он покачал головой, одной рукой плотно сжимая у шеи материн плащ, другую держа под ним, на теплой рукояти отцова меча. Нет, с этим сбродом ему не по пути. Быть может, Скарлинг Простоволосый и сделал из толпы войско, способное побить Союз, но об этой ораве безнадежных вряд ли сложат возвышенную сагу. На глазах у Бека неверным шагом отчалило вновь созданное подразделение, впереди которого шагали двое мальчишек, несущих одно копье. О наборе воинства без оружия песен обычно не поют.

Наверное, из-за бесконечных грез наяву, Бек ожидал, что набор будет проводить лично Коул Ричи – воин, участвовавший едва ли не во всех известных сражениях; человек, который представляет собой воплощение славных воинских традиций. Вот он, Бек, попадается на глаза Ричи, или же вдруг получает от него увесистый хлопок по плечу: «Вот это парень, который нам нужен! Гляньте-ка на этого удальца! А ну, кто годится ему в пару?» Но Ричи здесь и близко не было. Как и кого-нибудь, кто понимал бы, что происходит. На секунду подумалось о проделанном пути по слякотным тропам; может, лучше вернуться в свою лачугу. К рассвету можно и добраться…

– Никак примкнуть желаешь?

Перед Беком стоял невысокий плечистый человек, седовласый и с седой щетиной, с палицей на поясе – судя по всему, бывалый. Он опирался в основном на одну ногу, как будто другая принимать на себя вес туловища отказывалась. Иметь перед таким вид олуха не хотелось. Да и мысль о том, чтобы отчалить, лучше отложить до худших времен.

– Я пришел сражаться.

– Хорошо сказано. Меня зовут Фладд, я возглавлю это вот стадо, когда его собьют в кучу.

Он указал на невзрачный рядок мальчишек, из которых некоторые имели при себе плохонькие луки или топоры и ножи, а иные так и вовсе ничего, кроме одежды, да и та в плачевном состоянии.

– Хочешь чего-то большего, чем болтовня о великих походах – становись в строй.

– А что, и встану.

У Фладда был вид человека, отличающего меч от пилы, а строй возле него, с какой стороны ни глянь, одинаково плох. Потому Бек – грудь колесом, плечи расправлены – бравой походкой подошел и бесцеремонно втерся сзади, торча в строю как кукушонок над щеглятами.

– Я Бек, – первым назвался он.

– Кольвинг, – промямлил один из ребят, толстощекий, на вид лет тринадцати, не больше, испуганно поглядывая по сторонам круглыми глазами.

– Стоддер, – жуя что-то вяленое, отчего вид у него был воровато-виноватый, сообщил второй, с отвислой, как у кретина, мокрой губищей.

– А я Брейт, – девчачьим голосом сказал мальчуган еще мельче Кольвинга, в нищенских лохмотьях и с дыркой в башмаке, сквозь которую проглядывал грязный большой палец.

Бек проникся было к нему жалостью, но от оборвыша шло такое амбре, что сочувствие исчезло само собой. Брейт протянул тощую руку, но Бек не взял. Он приглядывался к замыкающему – юнцу постарше, с луком через плечо и шрамом на темной брови. Может, со стенки сверзился, хотя шрам придавал ему грозность, на которую этот задавака определенно не имел права. Эх, вот бы самому иметь шрамик, ну хоть один.

– А тебя как звать?

– А меня Рефт.

Он плутовски усмехнулся, что Бека уязвило еще больше. Он что, вздумал подтрунивать?

– Эй, что-то смешное?

Рефт обвел рукой окружающее их многолюдье.

– А нет, что ли?

– Ты чего, не надсмехаться ли надо мной вздумал?

– Да зачем ты мне, дружок. Вас тут вон сколько.

Непонятно, то ли этот малый над ним подшучивал, то ли он и впрямь выглядел дураком, или же это все от досады из-за несбывшихся надежд, но в Беке вспыхнул гнев.

– Ты смотри, следи за своим поганым языком, а не то…

Но Рефт его не слушал. Он уставился Беку через плечо, как, впрочем, и остальные. Бек обернулся и с изумлением увидел над собой всадника на рослом скакуне – породистом, с красивым седлом и поблескивающей начищенной сбруей. Человеку – остроглазому, с холеной кожей – на вид было лет тридцать. Струилась роскошная щегольская накидка с подпушкой и богатым меховым воротником, в сравнении с которой материн плащ, ее единственное достояние, смотрелся рубищем. О том, как выглядело тряпье оборванцев в строю, лучше помолчать.

– Вечер добрый, – голос у всадника приятно гладкий, а выговор совсем не северный.

– Вечер, – ответил выскочка Рефт.

– Добрый, – сказал Бек.

Уж кому, а Рефту он уступать не собирался.

Чуть склонившись в великолепном седле, всадник улыбнулся, как будто они были старыми приятелями.

– Ребятки, не подскажете, где здесь бивуак Ричи?

Рефт ткнул пальцем туда, где на фоне гаснущего неба темнели купы деревьев, освещенные отблесками костров.

– Вон там, кажись, на подъеме, с подветренной стороны деревьев.

– Премного благодарен.

Всадник кивнул каждому, даже Брейту с Кольвингом, цокнул языком и тряхнул поводья. Он надменно улыбался, как будто сказал что-нибудь остроумное и смешное, хотя непонятно, что.