Джо Аберкромби - Полмира Страница 19

Мать Солнце уже опускалась к вершинам деревьев, когда отец Ярви наконец-то приказал, что пора становиться на ночлег, а Колючка наконец-то смогла отложить весло – точнее, она просто бросила его Бранду на колени и принялась растирать саднящие ладони.

Сбившись в усталую, спотыкающуюся толпу, они вытянули корабль на берег за носовой конец. Под ногами хлюпало, непонятно было, где заканчивалась река и начиналась суша.

– Веток соберите для костра! – крикнула Сафрит.

– Сухих, небось? – поинтересовался Колл, попинывая гниющие на берегу коряги и прочий вынесенный рекой мусор.

– Сухой, он обычно лучше горит, чтоб ты знал.

– Колючка, а ты куда?

Скифр стояла, картинно опираясь на запасное весло. Лопасть его колыхалась высоко над ее головой.

– Днем ты принадлежишь Ральфу, а вот на рассвете и на закате – мне. Каждый светлый миг, пока не стемнело, мы должны использовать. Для тренировок.

Колючка покосилась на хмурое небо, низко нависшее над хмурой землей.

– Это светлый миг, по-твоему?

– А с чего бы врагам ждать утра? Они прекрасно могут пришить тебя ночью!

– Каким врагам?

Скифр многозначительно прищурилась:

– Для настоящего воина все люди враги.

Вот именно это Колючка обычно пыталась втолковать матери. С высокомерным таким видом. Однако слышать это от другого человека было не так уж весело.

– А когда ж отдыхать?

– В песнях о великих подвигах ты часто слышала, чтоб герои отдыхали?

Колючка как раз увидела, как Сафрит начала раздавать лепешки, и рот моментально наполнился слюной.

– Ну, они там по крайней мере едят!

– Тренировки на полный желудок ни к чему хорошему не ведут.

Даже Колючке уже совсем не хотелось драться – еще бы, за целый день так веслом намашешься… Однако она здраво рассудила: чем раньше они начнут, тем раньше закончат.

– Что мы будем делать?

– Я попытаюсь тебя ударить. А ты попытаешься избежать удара.

– Веслом?!

– А почему бы нет? Суть боевого искусства – это умение наносить удары и избегать их.

– Можно подумать, я без тебя всему этому научиться не смогу… – проворчала Колючка.

Она даже не ахнула, когда Скифр молниеносным движением вытянула руку и залепила ей пощечину. Привыкла, наверное.

– Тебя будут бить, а когда ударят, ты не должна ни споткнуться, ни потерять в темпе. И ты не должна сомневаться. Ты должна стать безжалостной. И бесстрашной.

Скифр опустила весло, лопасть закачалась перед Колючкиной грудью.

– Хотя я бы посоветовала уворачиваться. Если сумеешь.

Она, конечно, попыталась. Колючка уворачивалась, извивалась, отпрыгивала, откатывалась, потом спотыкалась, пошатывалась, оскальзывалась и оступалась. Поначалу она надеялась не только увернуться от весла, но и добраться до Скифр, потом обнаружила, что увернуться куда как непросто, и все силы уходили на убегание и отпрыгивание. Весло настигало ее везде: лупило по голове, по плечам, тыкало в ребра, в живот. Она рычала, охала и орала, а когда Скифр подсекла ей ноги, полетела кувырком.

От запаха приготовленной Сафрит еды урчало в животе, команда сидела у огня, подставляя пальцы теплу, ела и пила в свое удовольствие. Время от времени кто-то приподнимался на локте, чтоб посмотреть и похихикать, кто-то уже принимал ставки на то, как долго она продержится. К тому времени, как солнце окончательно село и на западе растеклось водянистое сияние заката, Колючка вымокла до нитки и перепачкалась в грязи с ног до головы. Синяки и ссадины жутко болели, а дыхание вырывалось из груди с натужным хрипом.

– Хочешь, дам шанс отыграться? Хочешь меня ударить? – спросила Скифр.

Да уж, если уж браться за весло после целого дня на скамье, то только для того, чтобы от души треснуть Скифр. Колючка с радостью уцепилась за это предложение.

Но у старухи были другие планы:

– Бранд, а принеси-ка мне вот тот прут.

Он выскреб миску, встал, поправил на плечах одеяло и, все еще облизываясь, что-то принес ей. Прут оказался здоровенной дурой кованого железа, длиной с обычный меч, но раз в пять тяжелее.

– Большое спасибо, – с убийственным сарказмом в голосе сказала она.

– А что я могу поделать?

Вот с точно таким же лицом он смотрел на то, как тогда, в Торлбю, на берегу моря Хуннан выставил против нее троих парней. И разбил все ее надежды.

– А ты никогда ничего не можешь поделать.

Возможно, это было нечестно, но ей не хотелось быть честной. Наверное, потому что с ней тоже никто честно не поступал. Никогда.

Тут он наморщил лоб и открыл было рот. А потом вдруг передумал и пошел обратно к костру, сильнее запахнув одеяло на сгорбленных плечах.

– Ну да! – крикнула она вслед. – Отошел и на место сел! Вот так всегда!

Подколка никакая, понятное дело, ведь именно этого она от Бранда и хотела.

Скифр навесила на руку щит:

– Ну так как? Ударь меня.

– Вот этим?

Проклятая палка весила незнамо сколько.

– Я бы лучше веслом…

– Помнишь, что я говорила? Для воина любая вещь – оружие!

И Скифр постучала Колючке по лбу:

– Все что угодно может стать оружием. Земля под ногами. Вода. Вон тот камень. Голова Доздувоя.

– Чего? – прорычал гигант, поднимая взгляд.

– Эт точно, башка у него страшней палицы! – заметил Одда. – Твердая, как камень, и без мозгов!

Кто-то засмеялся, но Колючке было не до смеху. Словно они на каком иноземном языке говорили – до нее ничего не доходило. Она стояла и взвешивала в руке длинную железяку.

– Так что вот. Сейчас это твое оружие. К тому же так ты станешь сильнее.

– Ты ж сказала, что силой мне врага не победить.

– А если будешь слабой, тем более не победить. Будешь двигаться с этим прутом так быстро, что сможешь меня достать, значит, мечом будешь бить вообще молниеносно. Начинай.

И Скифр широко раскрыла глаза и, издевательски подражая голосу Колючки, пропищала:

– Или это нечестное задааание?

Колючка стиснула зубы сильнее, чем обычно. Встала поустойчивее. И с ревом бросилась в атаку. Да уж, ничего красивого в этой схватке не было. Пара замахов – и рука вспыхнула болью, от шеи до кончиков пальцев. Прут тянул ее за собой, ее заносило, как пьяную, и Колючка осыпала беспорядочными ударами землю, взрывая грязь, а однажды даже угодила железкой в костер. Взвилась туча искр, команда испустила согласный вопль – не ожидали.

Скифр танцевала в своей обычной полупьяной манере, легко ускользая от неуклюжих ударов Колючки, ее проносило мимо, время от времени старуха отпихивала железку щитом и выкрикивала команды, которые Колючка не то что не могла исполнить – она даже понимать-то их не всегда понимала:

– Не навязывай оружию свою манеру! Следуй за ним! Задействуй запястье! Локоть подбери! Оружие – одно целое с тобой! Нет, наискось, наискось, вот так! Нет, плечо выше! Ноги шире! Стой на земле! Ногами в нее упирайся! Ты – королева этой грязюки! Она вся твоя! Еще раз! Нет. Еще раз. Нет. Еще раз. Нет, нет, нет, нет. Нет!

Колючка визгнула от злости и отшвырнула железяку, Скифр заорала на нее в ответ, долбанула щитом и повалила на землю.

– Будь всегда наготове! Расслабишься – тут же погибнешь! Поняла?

– Поняла! – прошипела Колючка сквозь стиснутые зубы.

Рот наполнялся кровью.

– Вот и отлично. А теперь посмотрим, может, твоя левая рука работает задорней, чем правая.

К тому времени как Скифр с неохотой объявила перерыв, Отче Месяц уже улыбался с небес, а лягушки завели свою нестройную песню. Кое-то нес стражу, а остальная команда уже дрыхла без задних ног, завернувшись в одеяла, шкуры зверей и овец, а самые удачливые – в мешки из тюленьей кожи. Над лагерем стоял мощный храп, в красном свете угасающих угольев поднимался над спящими пар их дыхания.

Сафрит сидела, скрестив ноги, у огня, Колл спал, положив голову ей на колени. Она поглаживала его по соломенным волосам, у мальчишки подрагивали во сне веки. Сафрит протянула ей миску:

– Вот, оставила тебе.

Колючка опустила лицо, изо всех сил пытаясь не разреветься. Презрению, боли, гневу она могла противостоять, но эта нежданная доброта разоружила ее совершенно. Из горла вырвался жалобный всхлип.

– Все будет хорошо, – сказала Сафрит, похлопав ее по колену. – Вот увидишь.

– Спасибо, – прошептала Колючка, яростно вытирая слезы.

И принялась запихивать холодную похлебку в рот, жадно облизывая пальцы.

Ей показалось, как сверкнули во тьме глаза Бранда, и он отпихнул в сторону Одду – тот мяукнул, как котенок, в беспокойном сне, а потом откатился в сторону. К тому времени Колючка была бы счастлива уснуть даже среди трупов, поэтому она обвалилась на землю, все еще сохранявшую тепло Брандова тела, как была, в сапогах.

И она уже почти уснула, когда Скифр подошла и ласково подоткнула под нее одеяло.

Гнев Божий

Дальше потянулась нескончаемая череда одинаковых дней: весло в руках, скрип обшивки, вода плещется о борта «Южного ветра», зубы стиснуты, налегаем на весло, Ральф, прищурившись, смотрит на реку, они идут вверх по течению, отец Ярви стоит, заложив руки за спину, покалеченная рука стиснута в здоровой, Колл донимает всех вопросами, Сафрит ругается, у костра травят байки, на покрытых шрамами лицах играют отблески огня, Скифр бормочет, отдавая приказы, звон, ворчание и стук – Колючка тренируется, а он, Бранд, медленно засыпает.