Стивен Эриксон - Память льда. Том 1 Страница 20

– Вот и свершилось. Они посмотрели друг другу в глаза. Оценили друг друга… и оба остались довольны.

– Удивительный союз, – пробормотала Корлат и покачала головой. – Так легко забыть столь многое…

– Прагматичные солдаты, – заметила Мхиби, – самые страшные из людей, каких мне довелось встречать за свою короткую жизнь.

Серебряная Лиса тихо хохотнула.

– И ты ещё сомневаешься в своей мудрости, мама…

Штабной шатёр Каладана Бруда располагался в самом центре лагеря тисте анди. Мхиби уже бывала здесь и немного привыкла к ним, но сейчас, шагая вместе с остальными среди тисте анди, вновь почувствовала их чуждость. Неизмеримая древность и пафос словно наполняли воздух в проходах между островерхими, узкими шатрами. Высокие, темнокожие фигуры, мимо которых проходили спутники, почти не говорили друг с другом, да и вообще обращали мало внимания на Бруда и его свиту – даже на Корлат, правую руку самого Аномандра Рейка, едва поднимали глаза.

Мхиби никак не могла этого понять – народ, больной равнодушием, апатией, которая делала даже обычный разговор слишком тяжким усилием. В долгом, измученном прошлом тисте анди скрывались трагедии. Раны, которые никогда не зарубцуются. Даже страдание, поняла рхиви, может стать образом жизни. То, что такое существование растянулось на десятилетия, века, тысячи лет, повергало Мхиби в безмолвный ужас.

Ряды узких, закрытых шатров напоминали некрополь, по которому бродили призраки. Жутковатое впечатление усилилось при виде изодранных, покрытых странными пятнами ленточек, привязанных к железным шестам шатров, и самих тисте анди – тонких, призрачных фигур. Они словно ждали, и от этого чувства вечного ожидания Мхиби всегда пробирала дрожь. Хуже того, она ведь знала, на что способны тисте анди, видела, как они обнажают клинки в ярости, а затем сражаются – с чудовищной эффективностью. Видела их чародейство.

Среди людей холодное равнодушие, проявляющееся в деяниях звериной жестокости, часто воспринималось как истинное лицо зла – если такой лик вообще существовал, – но тисте анди ещё ни разу не совершали подобных вопиющих злодеяний. Они дрались под командованием Бруда, за дело, которое было им чуждо, и немногих погибших в боях просто оставляли валяться на земле. Рхиви начали собирать эти тела, оплакивать и хоронить по своему обычаю. Сами тисте анди смотрели на усилия людей с непроницаемым выражением, будто не могли уразуметь, почему так много внимания уделяют обычному трупу.

Впереди показался штабной шатёр – был он восьмиугольный, растянутую на деревянном каркасе прежде красную, а теперь выгоревшую на солнце до ярко-оранжевого цвета парусину частенько латали. Когда-то шатёр принадлежал Багровой гвардии, затем его выбросили в кучу мусора, откуда шатёр извлёк всадник Хурлокель, чтобы вновь поставить на службу Воеводе. Как и в случае со знаменем, Бруда мало заботили пышные атрибуты власти и положения.

Широкий полог у входа был открыт и подвязан, а на передней распорке восседала, приоткрыв клюв словно бы в беззвучном смехе, великая ворониха. Тонкие губы Мхиби изогнулись в усмешке при виде Карги. Любимая прислужница Аномандра Рейка уже давно взялась изводить Каладана Бруда советами и упрёками, будто вывернутая наизнанку совесть. Она уже не раз испытывала терпение Воеводы – но Бруд терпит её так же, как и самого Аномандра Рейка. Это нелёгкий союз… все сказания сходятся в том, что Бруд и Рейк уже очень, очень давно трудятся бок о бок, но доверяют ли они друг другу? Эти отношения нелегко понять, они скрыты под многочисленными слоями сложностей и двусмысленностей, тем труднее роль Карги, которая служит мостиком между двумя воителями.

– Дуджек Однорукий! – закричала Карга и безумно каркнула. – Скворец! Я принесла вам привет от некоего Барука, алхимика из Даруджистана. И от моего повелителя, Аномандра Рейка, Владыки Лунного Семени, Рыцаря Высокого Дома Тьмы, сына самой Матери Тьмы. Я принесла вам его… нет, не приветствие даже… но веселие. Да, веселие!

Дуджек нахмурился.

– Что же так веселит твоего хозяина, птица?

– Птица?! – взвизгнула великая ворониха. – Я – Карга, несравненная прародительница всей громогласной, огромной стаи Лунного Семени!

Скворец хмыкнул.

– Прародительница великих воронов? Ты говоришь за них всех, да? Верю. Видит Худ, орёшь ты очень громко.

– Выскочка! Дуджек Однорукий, веселие моего хозяина объяснений не имеет…

– То есть – ты просто не знаешь, – перебил бывший Первый Кулак.

– Возмутительная дерзость! Веди себя прилично, смертный, иначе, когда настанет твой час, я попирую на твоём трупе!

– Клюв обломаешь о мою шкуру, Карга, но, вперёд, попытайся, когда придёт срок.

Бруд заворчал:

– Ты не потерял тот ремешок, чтобы клюв затянуть, Хурлокель?

– Никак нет.

Карга зашипела, пригнула голову и приподняла широкие крылья для защиты.

– Даже думать не смей, остолоп! Только попробуй повторить это оскорбление!

– Так придержи язык! – Бруд обернулся к остальным и знаком пригласил входить. Сидящая сверху Карга склонила голову набок, рассматривая каждого проходящего снизу солдата.

Когда настал черёд Мхиби, великая ворониха хихикнула.

– Девочка, что держит тебя за руку, скоро удивит нас всех, старуха.

Рхиви остановилась.

– Что ты почуяла, старая ворона?

Карга беззвучно рассмеялась, прежде чем ответить:

– Имманентность, милая глиняная чашечка, ничего больше. Привет тебе, дитя Серебряная Лиса.

Девочка некоторое время просто смотрела на великую ворониху, затем сказала:

– Привет, Карга. Я раньше не понимала, что ты и твой род зародились в гниющей плоти самого…

– Тихо! – заорала Карга. – Эту тайну нельзя разглашать! Ты должна научиться молчать, девочка, – для твоей же безопасности…

– Для твоей безопасности, ты хотела сказать? – с улыбкой ответила Серебряная Лиса.

– В данном случае да, не буду отрицать. Но послушай старое, мудрое создание, прежде чем войти в этот шатёр, дитя. Там, внутри, есть те, кто увидит в твоих познаниях – если по глупости их раскроешь – лишь смертельную угрозу. Откровения могут привести тебя к смерти. И знай: ты ещё не способна сама себя защитить. Не способна на это и Мхиби, которую я люблю и ценю, – не в том её сила. Вам обеим понадобятся защитники, понимаешь?

С невозмутимой улыбкой Серебряная Лиса кивнула.

Не осознавая этого, Мхиби крепче сжала руку дочери, её захлестнула волна эмоций. Рхиви видела опасность, грозившую им обеим, знала и о могуществе, которое вызревало в ребёнке. Но в себе я не чувствую силы, ни боевой, ни какой-либо другой. Карга верно назвала меня «глиняной чашечкой», но то, что я прежде защищала, уже не во мне, – стоит рядом, беззащитное, слабое дитя. Мхиби в последний раз взглянула на великую ворониху, прежде чем Серебряная Лиса увела её внутрь. Посмотрела в чёрные, блестящие глаза Карги. Любишь и ценишь меня, ворона? Да благословят тебя за это небеса.

Центральную комнату штабного шатра почти полностью занимал огромный, заваленный картами стол из грубо обтёсанной древесины, кривой и покосившийся, словно делал его вусмерть пьяный плотник. Когда вошли Мхиби и Серебряная Лиса, старый солдат, Скворец, – уже сняв шлем и зажав его под мышкой – хохотал, не сводя глаз со стола.

– А ты негодяй, Воевода, – протянул он, качая головой.

Бруд нахмурился, глядя на стол.

– Признаю, особой красотой он не отличается…

– Это потому, что его Скрипач и Вал сделали, – сказал малазанец. – В Моттском лесу…

– Кто такие Скрипач и Вал?

– Два моих сапёра, я тогда командовал Девятым взводом. Они устроили очередную свою растреклятую игру – в карты из Колоды Драконов, – ну и им нужно было на чём-то играть. Собрали ещё сотню «мостожогов», хоть нас тогда постоянно атаковали, не говоря уж о том, что армия завязла посреди болота. Игру прервал сильный бой – нас выбили с позиций, мы отступили, затем вернулись, это всё не больше колокола заняло – и глянь-ка, пока нас не было, кто-то уволок двухсотфунтовый стол! Ты бы слышал, как ругались сапёры…

Каладан Бруд скрестил руки на груди, продолжая хмуро смотреть на стол. Через некоторое время он хмыкнул.

– Это подарок от Моттских ополченцев. Он мне хорошо послужил… Передай мои, хм, комплименты своим сапёрам. Если хочешь, прикажу, чтобы стол вернули…

– Не нужно, Воевода… – Казалось, малазанец хотел сказать что-то ещё, что-то важное, но затем просто покачал головой.

Мхиби вздрогнула, услышав, как ахнула Серебряная Лиса. Она посмотрела на дочь, вопросительно приподняв брови, но девочка лишь переводила взгляд со стола на Скворца и обратно – и улыбалась.

– Дядя Скворец, – внезапно сказала Серебряная Лиса. Все посмотрели на неё, а девочка невозмутимо продолжила: – Эти сапёры в своей игре… они мухлюют, да?