Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом - Мартин Джордж Р.Р. Страница 21

— Слушаюсь, ваша блистательность.

— На сегодня все. — Королева поднялась с места.

Даарио и сир Барристан взошли с ней наверх.

— Это все меняет, — сказал старый рыцарь.

— Что могут изменить каких-то три человека? — возразила Дени, с которой Ирри снимала корону.

— Три рыцаря, — уточнил Селми.

— Три лжеца, — раздраженно бросил Даарио. — Они меня обманули.

— И подкупили, не сомневаюсь.

Даарио не стал отрицать очевидное. Дени перечла договор еще раз. Браавос. Он писался в Браавосе, где у них был дом с красной дверью. Почему это вызывает у нее такое странное чувство?

Она вспомнила сон, который привиделся ей прошлой ночью. Как его толковать? Быть может, Гиздар — ставленник колдунов, и боги посылают ей знак отказать ему и выйти за дорнийского принца? В памяти что-то зашевелилось.

— Какой герб у дома Мартеллов, сир Барристан?

— Солнце, пронзенное копьем.

«Сын солнца». Дени пробрало холодом. Что еще говорила Куэйта? Сивая кобыла, сын солнца… Еще что-то о льве и драконе, но под драконом, вероятно, разумелась сама Дейенерис. «Остерегайся душистого сенешаля», да.

— Почему сны и пророчества всегда так загадочны? Ненавижу. Оставьте меня, сир, завтра день моей свадьбы.

Этой ночью Даарио проделал с ней все, что может мужчина проделать с женщиной, и она охотно подчинялась ему. Перед самым восходом солнца она возбудила его ртом, как когда-то научила ее Дорея, и оседлала капитана так яростно, что его рана начала кровоточить и трудно было понять, где он, а где Дени.

Потом встало солнце ее свадьбы. Даарио тоже встал, оделся, застегнул пояс с двумя золотыми распутницами.

— Куда ты? — спросила Дени. — Сегодня я запрещаю тебе выезжать из города.

— Как жестока моя королева. Чем я могу развлечься, пока ты выходишь замуж, если ты запрещаешь мне бить врагов?

— К ночи врагов у меня не станет.

— Но теперь только утро, и впереди долгий день — вдоволь времени для последней вылазки. Я подарю тебе на свадьбу голову Бурого Бена Пламма.

— Никаких голов. Раньше ты дарил мне цветы.

— Цветы пусть Гиздар тебе дарит. Сам он, конечно, нагибаться и срывать их не станет, но у него на то слуги есть. Ну так что, разрешаешь вылазку?

— Нет. — Когда-нибудь он уедет и не вернется. Получит стрелу в грудь или схлестнется в поле с десятком врагов. Пятерых он убьет, но горе Дени от этого не убавится. Когда-нибудь она потеряет его, как потеряла свое солнце и звезды… Но не сегодня. — Ложись обратно в постель и целуй меня. — Никто не целовал ее так, как Даарио. — Твоя королева приказывает тебе взять ее.

Он не принял ее шутки.

— Обладать королевой положено королю. Пусть этим займется твой благородный Гиздар после свадьбы. Если он слишком благороден для столь потной работы, то у него слуги есть. А нет, так положи с собой мальчишку-дорнийца и его красавца-дружка заодно.

Даарио вышел вон, и Дени поняла, что он все же поедет на вылазку — и если добудет-таки голову Бена Пламма, то явится прямо на свадебный пир и бросит ее к ногам королевы. Да спасут ее Семеро. Почему он не родился в знатной семье?

Миссандея подала скромный завтрак — козий сыр, оливки, изюм на сладкое.

— Вы только вино пьете, ваше величество — скушайте что-нибудь. Вам сегодня понадобятся все ваши силы.

Наставление из уст ребенка позабавило Дейенерис. Во всем полагаясь на своего маленького писца, она часто забывала, что Миссандее всего одиннадцать. Дени надкусила оливку, и девочка, глядя на нее глазами цвета жидкого золота, сказала:

— Еще не поздно сказать им, что вы решили все отменить.

«Нет… поздно уже».

— Гиздар происходит из древнего, знатного рода. Когда мы соединимся, городская знать и мои вольноотпущенники тоже станут единым целым.

— Ваше величество не любит Гиздара. Вашей слуге кажется, что вы предпочли бы другого мужа.

О Даарио сегодня думать нельзя.

— Королева любит, кого должна, а не кого хочет. Убери это, — сказала Дени, окончательно потеряв аппетит. — Мне нужно выкупаться.

Она завидовала своим дотракийкам: им в шароварах из песчаного шелка и расписных безрукавках куда прохладнее, чем будет ей в свадебном токаре с тяжелой каймой из мелкого жемчуга.

— Помогите мне намотать эту штуку — сама я не справлюсь.

Ей вспоминалась ее первая свадьба и брачная ночь, когда кхал Дрого лишил ее невинности под незнакомыми звездами. Как боялась она тогда и как была взбудоражена. С Гиздаром такого не повторится. Она уже не девочка, и он не ее солнце и звезды.

— Резнак и Скахаз просят оказать им честь сопровождать ваше величество в Храм Благодати, — доложила Миссандея. — Резнак уже заказал паланкин.

Миэринцы редко ездили верхом в стенах города, предпочитая передвигаться в носилках и креслах на плечах у рабов. «Лошади гадят на улице, — сказал Дени кто-то из Цхаков, — а рабы нет». Она освободила рабов, но носилки и кресла все так же загромождали улицы, и ни одно из этих сооружений не летало по воздуху волшебным путем.

— Слишком жарко для носилок — оседлайте мне Серебрянку. Не хочу ехать к моему лорду-мужу на спинах носильщиков.

— Ваша слуга сожалеет, но в токаре нельзя ездить верхом…

Миссандея была права, как почти во всех случаях. Дени скорчила рожицу.

— Как скажешь, но только не в паланкине. Я задохнусь за этими драпировками. Скажи, чтобы приготовили кресло. — Если без длинных ушей дело никак не обходится, пусть ее видят все кролики до единого.

Резнак и Скахаз пали на колени, узрев сходящую к ним королеву.

— Ваше великолепие так блистает, что ослепит каждого, кто осмелится посмотреть, — сказал сенешаль, одетый в багровый токар с золотой бахромой. — Гиздар зо Лорак — счастливейший из мужчин, а ваша блистательность, если мне будет дозволено так сказать, счастливейшая из женщин. Ваш брак воистину спасет этот город.

— Мы будем молиться об этом. Хочу увидеть, как мои оливковые деревца принесут плоды. — Что в сравнении с этим постылые поцелуи Гиздара? Она не просто женщина, она королева.

— Народу сегодня будет — что мух, — посетовал Скахаз в черной короткой юбке, рельефном панцире, с шлемом в виде змеиной головы на сгибе руки.

— С твоими Бронзовыми Бестиями никакие мухи мне не страшны.

На нижнем ярусе пирамиды было, как всегда, сумрачно, прохладно и тихо: стены тридцатифутовой толщины глушили уличный шум и не пропускали жару. Под воротами собирался эскорт. Лошади, мулы и ослы помещались в западных стенах, три слона, доставшиеся Дени вместе с пирамидой, — в восточных. Эти гиганты с подпиленными позолоченными бивнями и грустными глазами напоминали ей безволосых мамонтов.

Силач Бельвас ел виноград, сир Барристан ждал, когда оседлают его серого в яблоках скакуна. Трое дорнийцев прервали разговор с ним, когда королева вышла. Принц преклонил колено.

— Молю вас, ваше величество. Мой отец слаб здоровьем, но его преданность вам с годами не умалилась. Мне было бы печально узнать, что я чем-то вам неприятен, однако…

— Если хотите сделать мне приятное, сир, порадуйтесь за меня в день моей свадьбы, как радуется весь Желтый Город, — вздохнула Дени. — Встаньте, мой принц. Улыбнитесь. Когда-нибудь я вернусь в Вестерос и обращусь к Дорну за помощью, но пока что Юнкай окружает мой город стальным кольцом. Кто знает, что ждет нас в будущем. Быть может, я умру, так и не увидев Семи Королевств… или Гиздар умрет… или Вестерос скроется под волнами моря. — Она поцеловала Квентина в щеку. — Пойдемте, уже пора.

Сир Барристан усадил ее в кресло. Ворота по приказу Силача Бельваса отворились, и Дейенерис Таргариен выплыла на яркое солнце. Селми на сером коне ехал следом.

— Поженились бы мои отец с матерью, будь они вольны следовать велению сердца? — спросила его Дени на пути к храму.

— Это было давно, ваше величество, и чужая душа — потемки.

— Но вы ведь знали их. Как вы думаете?

— Ваша матушка, королева, была всегда послушна своему долгу. — Старый рыцарь, очень красивый в золотых с серебром латах и белоснежном плаще, говорил тяжело и неохотно, будто камни ронял. — Но в девичестве ей случилось полюбить одного молодого рыцаря со штормовых земель. На турнире она повязала ему свою ленту, а он провозгласил ее королевой любви и красоты. Длилось это недолго.