Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 24

Примерно на середине верхней арки он увидел серую бесформенную фигуру. Один из слуг Бит-Якина шел по его следу. Не было сомнений в том, что тварь заметила их и пустилась в погоню. Конан не колебался. Пожалуй, ему будет легче оборонять вход в туннель – но схватку следует закончить как можно скорее, пока не вернулись остальные слуги.

Он взбежал на мостик, прямо навстречу приближающемуся монстру. Это была не обезьяна, но и не человек. Ему противостояло неуклюжее жуткое чудовище, вышедшее из загадочных и безымянных джунглей юга, где под сводами деревьев кишела жизнь, не знавшая владычества человека, и барабаны грохотали в храмах, куда никогда не ступала нога смертного. Как древний пелиштимец умудрился обрести над ними власть – и при этом отправиться в вечную ссылку – оставалось мрачной загадкой, ломать голову над которой у Конана не было ни желания, ни возможности.

Человек и монстр встретились на самой середине пролета, а в ста футах под ними ревела и пенилась черная река. Когда чудовище с лицом каменного идола, тело которого покрывали мелкие чешуйки, нависло над ним, Конан атаковал его с бешенством раненого тигра, вложив в удар всю свою силу и ярость. Человека это удар развалил бы пополам, но кости слуги Бит-Якина крепостью не уступали закаленной стали. Однако даже закаленная сталь не смогла бы вынести столь яростный удар. Ребра и ключица треснули, и из рваной раны ручьем хлынула кровь.

Времени, чтобы добить монстра, у Конана уже не осталось. Прежде чем киммериец успел занести меч во второй раз или хотя бы отпрыгнуть, взмах гигантской лапы смахнул его с мостика, как муху со стены. Он рухнул вниз, и рев летящей ему навстречу реки похоронным звоном зазвучал у него в ушах, но он исхитрился изогнуться в полете и упасть на второй, нижний мостик. На мгновение он беспомощно повис на нем и едва не сорвался, а потом его скрюченные пальцы вцепились в дальний край, и он вскарабкался на арку, по-прежнему сжимая в другой руке меч.

Вскочив на ноги, Конан увидел, как монстр, из страшной раны которого ручьем хлестала кровь, спешит к скалистому уступу, явно намереваясь спуститься по лестнице к нему и продолжить схватку. На самом краю галереи чудовище вдруг замерло на полушаге – и Конан тоже увидел это: Муриэла, держа под мышкой сундучок с сокровищами, стояла, широко распахнутыми глазами глядя в жерло туннеля.

С торжествующим ревом тварь одной рукой сграбастала девушку, а другой выхватила у нее сундучок с драгоценностями, когда Муриэла выронила его, развернулась и заковыляла обратно по мосту. Конан от души выругался и тоже побежал на другую сторону. Он не верил, что успеет подняться на верхний мостик и настигнет монстра до того, как тот углубится в хитросплетения туннелей на противоположной стороне пещеры.

Но тварь двигалась все медленнее. У нее как будто заканчивался часовой завод. Кровь фонтаном хлестала из жуткой раны на груди, и она пьяно покачивалась из стороны в сторону. Внезапно монстр споткнулся, покачнулся и повалился набок – и полетел головой вниз с мостика. Девушка и сундучок выпали из его потерявших чувствительность пальцев, и дикий крик Муриэлы раскатился над поверхностью черной реки.

Конан стоял почти прямо под тем самым местом, с которого сорвалась вниз тварь. Она ударилась об арку по касательной и отлетела в сторону, а вот девушка сумела уцепиться за край моста и повиснуть на нем. Рядом упал сундучок. Получилось так, что по одну сторону от Конана находился упавший предмет, а по другую – девушка. Оба раскачивались на расстоянии вытянутой руки от него. Еще какую-то долю секунды сундучок балансировал на краю моста, а Муриэла висела на одной руке, в отчаянии обратив лицо к Конану, и глаза ее затопил страх смерти, а с губ сорвался крик о помощи.

Конан не колебался и не раздумывал, он даже не взглянул на сундучок, в котором лежали сокровища, каких еще не знал мир. Со стремительностью, которая посрамила бы голодного ягуара, он прыгнул вперед, схватил девушку за запястье в тот самый миг, когда ее ослабевшие пальцы соскользнули с гладкого камня, и одним мощным рывком подтянул ее к себе. Сундучок же перевалился через край и упал в воду в девяноста футах внизу, где уже исчезло тело слуги Бит-Якина. Громкий всплеск и пенный ободок отметили место, в котором навсегда скрылись от глаз человеческих Зубы Гвалура.

Конан едва удостоил сундучок мимолетным взглядом. Он рванулся вперед и помчался по мосту к скалистой стене, подобно большой кошке, неся на руках обмякшую девушку с такой легкостью, словно она была маленьким ребенком. Жуткий вой, раздавшийся за спиной, заставил его обернуться, когда он достиг верхнего пролета. В пещеру внизу вбегали остальные слуги Бит-Якина, и с их обнаженных клыков капала кровь. Они устремились вверх по лестнице, которая вела с уступа на уступ, мстительно завывая, но он лишь бесцеремонно взвалил девушку на плечо, промчался по туннелю и принялся спускаться по обрыву с ловкостью обезьяны, перепрыгивая с камня на камень с безумной небрежностью. И когда злобные лица преследователей свесились над краем обрыва, они увидели лишь то, как Конан с девушкой исчезают в лесу, окружающем горную гряду.

– Что ж, – сказал Конан, опуская девушку на ноги под прикрытием зеленого шатра из веток и листьев, – теперь можно и перевести дух. Не думаю, что эти твари решатся преследовать нас за пределами долины. Кроме того, здесь неподалеку, у родника, привязан мой конь, если только его не сожрали львы. Дьяволы Крома! Чего ты ревешь?

Она закрыла заплаканное лицо руками, а ее изящные плечики вздрагивали от рыданий.

– Я потеряла твои сокровища, – всхлипнула Муриэла. – Это моя вина. Если бы я послушалась тебя и осталась на уступе, это чудовище не увидело бы меня. Ты должен был поймать драгоценности, а мне позволить утонуть!

– Да, пожалуй, ты права, – согласился он. – Но можешь забыть об этом. Нет смысла беспокоиться о прошлом. И перестань реветь, хорошо? Вот так-то лучше. Идем.

– Ты хочешь сказать, что не бросишь меня здесь? Возьмешь меня с собой? – с надеждой спросила она.

– А что еще мне остается делать? – Окинув одобрительным взглядом ее чувственную фигурку, он широко улыбнулся при виде порванной юбки, из разреза которой соблазнительно выглядывало тело цвета слоновой кости. – Такая актриса, как ты, может мне пригодиться. Возвращаться в Кешию нет смысла. В Кешане не осталось ничего такого, что мне было бы нужно. Мы отправимся в Пунт. Жители Пунта поклоняются женщине с матовой кожей, и они моют золото в реке с помощью ивовых корзин. Я скажу им, что Кешан плетет интриги, замышляя вместе с Тутмекри поработить их – что является истинной правдой, – и боги послали меня защитить их за пригоршню золота. Если я смогу тайком пронести тебя в их храм, а потом подменить тобой их богиню с телом цвета слоновой кости, мы обдерем их до нитки, не успеют они и глазом моргнуть!

По ту сторону Черной реки

1. Конан лишается своего топора

Тишина на лесной тропе царила столь первозданная, что звук шагов в мягких сапогах казался неуместно громким. Так, по крайней мере, думал путник, хотя он передвигался с осторожностью, похвальной для любого человека, отважившегося перебраться на этот берег Грозовой реки. Был этот человек среднего роста, с открытым лицом и копной растрепанных соломенных волос, не стесненных шлемом или шапочкой. Одет он был самым что ни на есть привычным для здешних мест образом – грубая туника, перехваченная поясом, из-под которой виднелись короткие кожаные штаны, и мягкие сапожки из оленьей кожи, немного не доходящие до колен. Из-за голенища торчала рукоять ножа. На широком кожаном поясе висел короткий меч и кошель из оленьей же кожи. В широко раскрытых глазах, рассматривавших зеленые стены, выстроившиеся по обе стороны тропинки, не было и тени беспокойства. Хотя и невысокого роста, молодой человек был хорошо сложен, и короткие и широкие рукава туники не скрывали мощных предплечий, перевитых тугими канатами мускулов.

Он преспокойно шел по своим делам, хотя хижина последних поселенцев осталась во многих милях позади, и каждый шаг приближал его к источнику зла, что подобно мрачной тени нависало над древним лесом.

Он производил намного меньше шума, чем ему представлялось, хотя и прекрасно сознавал, что его легкий шаг звучал набатным колоколом для чужих ушей, которые могли таиться в предательских зеленых просторах. Его беззаботность была деланной; он смотрел по сторонам в оба глаза и слушал в оба уха; причем последнее имело особенное значение, поскольку ни один взгляд был не в состоянии проникнуть сквозь завесу ветвей и густой листвы дальше чем на несколько шагов.

Но именно инстинкт, а не органы чувств заставил его вдруг замереть на месте, положив руку на рукоять меча. Он застыл посреди тропы, невольно затаив дыхание и спрашивая себя, что же такое он услышал и услышал ли что-нибудь вообще. Тишина казалась абсолютной. Не стрекотали белки, и не чирикали птицы. А потом взор его остановился на зарослях кустов в нескольких ярдах впереди. Ветра не было, но он увидел, как дрогнула ветка. Волосы у него на коротко стриженном затылке встали дыбом, и на мгновение он замер в нерешительности, справедливо полагая, что сделай он хоть шаг в любую сторону, как смерть обрушится на него из тех кустов.