Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы (сборник) Страница 26

Он оглядел меня с головы до ног и с отвращением фыркнул:

– Бродяжка! Вонючий попрошайка! Плащ, видно, придется сжечь. Я с тебя за это шкуру спущу, ты, грязный щенок! Уж не собирался ли ты украсть еще и моего коня?

– Нет, господин. Я взял только плащ, клянусь тебе! Я потом положил бы его на место, честное слово!

– И фибулу тоже?

– Какую фибулу?

Тот, что держал меня, сказал:

– Твоя фибула в плаще, господин.

– Я взял его только на время, чтобы согреться! – поспешно сказал я. – Было очень холодно, и я…

– И ты содрал плащ с моего коня, чтобы он простудился? Так?

– Я подумал, что ему ничего не сделается, господин. В хлеву было тепло. А потом я же собирался вернуть его, честное слово!

– Чтобы я носил его после тебя, вонючий крысеныш? Голову бы тебе оторвать!

Кто-то – один из всадников – сказал:

– Да брось ты! Всего-то и горя, что плащ придется отдать прачке!

– Несчастный парень полуголый, а холод такой, что и саламандра замерзнет.

– Отпусти его!

– Ну нет, – процедил сквозь зубы молодой офицер, – по крайней мере, я согреюсь тем, что взгрею его! Куда! Держи его крепче, Кадаль!

Взметнулся кнут. Я пытался вырваться, но человек, державший меня, крепче стиснул руки. Однако, прежде чем кнут успел опуститься, кто-то шагнул в круг света, и его рука мягко коснулась запястья молодого офицера.

– В чем дело? – спросил подошедший.

Все умолкли как по команде. Молодой командир уронил руку с кнутом и обернулся.

Хватка того, кто меня держал, ослабла, и мне удалось вывернуться.

Можно было бы проскользнуть между людьми и конями и броситься наутек – хотя всадник, наверно, догнал бы меня в мгновение ока. Но я не пытался бежать, а смотрел во все глаза.

Пришедший был высок – на полголовы выше моего офицера. Он стоял между мной и факелами, и я не видел его лица. Вокруг еще все плыло, пламя казалось ослепительно-ярким; голова у меня болела, и холод снова вцепился в меня, словно клыкастый зверь. Я видел лишь высокую темную фигуру, взирающую на меня сверху вниз, темные глаза на бесстрастном лице.

Я судорожно вздохнул:

– Так это был ты! Ты видел меня, да? Я бежал, чтобы помочь тебе, но только споткнулся и упал. Скажи ему, господин! Я правда собирался положить плащ на место, прежде чем он вернется. Пожалуйста, расскажи ему, как все было!

– О чем ты? Что я должен рассказать?

Я прищурился от яркого света.

– О том, что сейчас было. Это ведь… это ведь ты убил быка?

– Что-о?!

Вокруг и прежде было тихо, сейчас же наступила полная тишина.

Слышалось лишь дыхание столпившихся людей да пофыркивание лошадей.

– Какого быка? – резко спросил молодой командир.

– Белого быка, – сказал я. – Он перерезал ему глотку, и кровь хлынула потоком. Вот тогда-то я и испачкал твой плащ. Я хотел…

– Какого черта! Откуда ты знаешь про быка? Где ты был? Кто тебе наболтал об этом?

– Никто! – удивился я. – Я сам это видел. А это что, тайна? Наверно, я поначалу заснул – я отяжелел от хлеба и вина…

– Клянусь Светом! – воскликнул молодой офицер.

Но теперь к нему присоединились другие: «Убить его, и все дела!..», «Он врет…», «Врет, чтобы спасти свою паршивую шкуру!..», «Должно быть, он подсматривал…».

Высокий человек ничего не сказал. Он не отрываясь смотрел на меня.

Во мне вдруг пробудился гнев, и я горячо выпалил ему в лицо:

– Я не шпион и не вор! Мне это все надоело! Что, по-вашему, я должен был замерзнуть насмерть, чтобы спасти лошадь?

Человек, стоявший у меня за спиной, схватил меня за локоть, но я стряхнул его руку жестом, который сделал бы честь и моему деду.

– И я не бродяга, господин! Я свободный человек и приехал, чтобы проситься на службу к Амброзию, если он захочет взять меня к себе. За этим я и приехал сюда с родины, а одежду… я потерял случайно! Я… быть может, еще молод, но я знаю многое, что может оказаться ему полезным, и говорю на пяти языках…

Мой голос сорвался. Кто-то издал неопределенный звук, похожий на сдавленный смешок. Я стиснул стучащие от холода зубы и продолжал с королевским видом:

– Я всего лишь прошу тебя, господин мой, предоставить мне кров на эту ночь и дать возможность встретиться завтра с Амброзием.

На этот раз молчание было настолько плотным, что его можно было резать ножом. Я услышал, как молодой офицер набрал воздуху, чтобы заговорить, но высокий поднял руку. Судя по тому, что все его слушались, он был здесь главным.

– Подождите. Это не просто дерзость. Взгляните на него! Подними факел повыше, Люций. Как твое имя?

– Мирддин, господин.

– Хорошо, Мирддин. Я выслушаю тебя, но говори внятно и постарайся быть краток. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о быке. Начни сначала. Ты увидел, как мой брат ставил коня в тот хлев, и снял с коня плащ, чтобы согреться. Начинай отсюда.

– Хорошо, господин, – сказал я. – Я еще взял из сумки хлеб и вино…

– Из моей сумки?! – воскликнул молодой офицер.

– Да, господин. Я очень виноват, но я четыре дня почти ничего не ел…

– Оставим это! – сказал главный. – Продолжай.

– Я спрятался в куче сухого папоротника в углу за хлевом и, наверное, уснул. Когда я проснулся, то увидел быка – вон там, у стоячего камня. Он пасся совершенно бесшумно. Потом пришел ты с веревкой. Бык бросился на тебя, и ты заарканил его, а потом вскочил на него верхом, запрокинул ему голову и зарезал его. Было очень много крови. Я бросился на помощь. Не знаю, что бы я мог сделать, но я все же побежал. А потом запутался в плаще и упал. Вот и все.

Я умолк. Одна из лошадей стукнула копытом. Кто-то прокашлялся. Все молчали. Мне показалось, что Кадаль, слуга, что держал меня, отодвинулся подальше.

– Возле стоячего камня? – спросил главный очень тихо.

– Да, господин.

Он обернулся. Мы стояли совсем рядом с камнем. Я видел его за плечами всадников. Его озаренная факелами вершина выделялась на фоне ночного неба.

– Расступитесь и покажите ему, – промолвил высокий.

Люди повиновались.

Камень был футах в тридцати от нас. У его подножия виднелась заиндевевшая трава, истоптанная сапогами и копытами, и больше ничего. Там, где рухнул наземь белый бык, заливая все вокруг черной кровью, хлещущей из раны, теперь не было ничего – лишь следы на заиндевевшей земле и тень стоячего камня.

Один из факельщиков поднял факел повыше, чтобы осветить камень.

Свет упал на того, кто расспрашивал меня, и я в первый раз увидел его как следует. Он был вовсе не так молод, как мне показалось: на его лице уже появились морщины, брови были нахмурены. Глаза у него были темные, а не голубые, как у его брата, и он был плотнее, чем мне показалось сначала. На запястьях и на шее у него блестело золото, тяжелый плащ ниспадал до пят.

– Это был не ты! – растерянно пробормотал я. – Прости… Теперь я понял – мне, наверное, приснилось. Никто не решился бы выйти на быка с одной веревкой и коротким ножом… и ни у одного человека не хватило бы сил задрать быку голову и перерезать ему горло… Это было одно из моих… это был сон. Теперь я вижу, что это был не ты. Я… я думал, что это ты, тот человек в шапке. Извини…

Люди снова заговорили, но на этот раз уже не угрожающе. Молодой офицер спросил совсем другим тоном, чем прежде:

– И каков же он был из себя, этот «человек в шапке»?

– Не надо об этом, – быстро сказал его брат. – Не сейчас.

Он взял меня за подбородок и заглянул мне в лицо.

– Ты говоришь, тебя зовут Мирддин? Откуда ты?

– Из Уэльса, господин.

– Ага. Так это ты тот мальчик, которого привезли из Маридунума?

– Да. Ты знаешь обо мне? О-о!

Я, должно быть, слегка одурел от холода и всего прочего и только теперь понял то, о чем должен был догадаться гораздо раньше.

Я трепетал, словно нервный пони, от холода и от странного чувства возбуждения, смешанного со страхом.

– Ты, должно быть, сам граф! Сам Амброзий.

Он не дал себе труда ответить.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать, господин.

– И кто же ты такой, Мирддин, что предлагаешь мне свою службу? Я мог бы зарубить тебя здесь и сейчас и позволить этим благородным господам удалиться с холода. Что можешь ты мне предложить, чтобы я этого не сделал?

– Кто я такой, господин, – это не имеет значения. Я – внук короля Южного Уэльса, но он мертв. Королем теперь стал мой дядя Камлах, но он хочет моей смерти. Так что я даже не гожусь в заложники. Важно не то, кто я такой, а то, что я собой представляю. Мне есть что предложить тебе, господин мой! И ты убедишься в этом, если позволишь мне дожить до утра.

– Ах да, конечно. Ценные сведения, пять языков и сны в придачу.

Эти слова звучали как насмешка, но он не смеялся.

– Внук короля, говоришь ты? И Камлах тебе не отец? И Дивед, похоже, тоже. Я и не знал, что у старика есть внуки – не считая, конечно, младенца, сына Камлаха. Судя по тому, что сказали мне мои шпионы, я думал, что ты побочный сын старого короля.

– Он иногда выдавал меня за своего бастарда – чтобы уберечь от позора мою мать. Но она не считала это позором, а ей лучше знать. Моей матерью была Ниниана, дочь старого короля.