Стивен Кинг - Туман (сборник) Страница 3

– Да ладно тебе, мам! Я хочу показать папе лодочный сарай. – Глаза его просто лезли из орбит от возбуждения и обиды. Преисполнившись ощущения апокалипсиса, принесенного бурей, он хотел теперь им поделиться.

– Иди домой! Эти провода опасны и…

– Папа сказал, что им нужна земля, а не я…

– Билли, не спорь со мной!

– Я сейчас приду посмотрю, малыш. Ты пока беги. – Я почувствовал, как напряглась Стефф. – С другой стороны дома.

– Ага. Ладно.

Он пронесся мимо нас, перескакивая через две ступеньки по лестнице, огибающей дом с западной стороны. Рубашка вылезла у него из брюк; он скрылся за углом, и вскоре оттуда донеслось еще одно «О-о-о!», свидетельствующее о том, что он обнаружил новые следы разрушения.

– Он знает про провода, Стеффи, – сказал я, положив руки ей на плечи. – Он их боится, и это хорошо, потому что так он будет в безопасности.

По щеке ее скатилась слеза.

– Я тоже боюсь, Дэвид.

– Ну что ты. Все уже кончилось.

– Ты уверен? Зима была плохая… И поздняя весна… В городе ее называют Черной Весной, говорят, такого в здешних местах не было с 1888 года…

«Говорят» – это наверняка имеется в виду миссис Кармоди, владелица «Бриджтонского антиквариата», магазинчика со всяким хламом, куда Стефф иногда заглядывала. Билли всегда с радостью ходил с ней. Там, в глубине магазинчика, в одной из темных пыльных комнат «жили» чучела сов с окаймленными золотым блеском глазами, навсегда расправившие крылья и ухватившиеся лапами за полированные сучья; трио енотов, стоящих у «ручья», сделанного из длинного куска покрывшегося пылью зеркала; и даже изъеденное молью чучело застывшего в леденящем душу вечном молчаливом рыке волка, из пасти которого вместо слюны падали опилки. Миссис Кармоди уверяла, что волка еще в 1901 году застрелил ее отец, когда зверь пришел напиться у ручья Стивен-Брук.

Эти экспедиции в антикварную лавку доставляли и жене, и сыну массу удовольствия. Стефф отводила душу, перебирая стеклянные украшения, а Билли изучал «смерть во имя таксидермии». Однако мне всегда казалось, что старуха довольно неприятным образом влияет на здравомыслие Стефф, которая во всех других отношениях была практична и рациональна. Старухе просто удалось найти ее слабое место, ахиллесову пяту ее разума. Впрочем, в городе Стефф оказалась не единственным человеком, кого миссис Кармоди сумела приворожить своими готическими предсказаниями и народными рецептами (которые всегда прописывались именем Божьим).

Вода из гнилого пня поможет вам избавиться от синяков под глазами, если ваш муж из тех, кто после третьего стакана распускает руки. Зиму предсказать вы сможете, сосчитав в июле количество сегментов на гусеницах или измерив толщину пчелиных сот в августе. А сейчас, Боже спаси и сохрани, вновь наступила ЧЕРНАЯ ВЕСНА 1888 ГОДА (восклицательных знаков проставьте, сколько вам захочется). Я тоже слышал эту историю. Ее здесь любят рассказывать: если весна будет достаточно холодная, лед на реке станет черным, как гнилой зуб. Редкое, конечно, явление, но едва ли из тех, что случаются раз в столетие. Тем не менее все эту историю рассказывают, но я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме миссис Кармоди, мог рассказывать ее с такой убедительностью.

– Была обычная плохая зима, потом поздняя весна, – сказал я. – Теперь наступило жаркое лето. И прошла буря, но теперь все кончилось. Ты всегда умела рассуждать здраво, Стефани.

– Это была не обычная буря, – сказала она все тем же хриплым голосом.

– Хорошо. Здесь я с тобой соглашусь.

Рассказ о Черной Весне мне довелось услышать от Билла Джости, владельца и в некотором смысле управляющего «Мобил Джости» в Каско-Виллидж. Под его началом работали трое пьяниц-сыновей (которым, когда они могли оторваться от своих снегоходов и мотоциклов, помогали четверо пьяниц-внуков). Биллу стукнуло семьдесят, выглядел он на восемьдесят, но пить, когда на него находило настроение, мог, как двадцатитрехлетний. Мы с Билли как-то, когда в наших краях в середине мая неожиданно выпало около фута мокрого тяжелого снега, покрывшего молодую траву и цветы, гоняли к нему на заправку наш «скаут». Билл был «под газом» и с удовольствием выдал нам свою версию истории про Черную Весну. Но в этих местах действительно иногда выпадает снег в мае, выпадает и тает через два дня. Ничего особенного.

Стефф снова с сомнением поглядела на упавшие провода.

– Когда приедут люди из энергокомпании?

– Как только смогут. Скоро. И не беспокойся о Билли. У него голова на месте. Он, может быть, иногда забывает убрать на место свою одежду, но, уверяю тебя, он не будет бегать посреди проводов под напряжением. Он прекрасно понимает, что такое опасность. – Я коснулся пальцем уголка ее губ, и он послушно двинулся чуть вверх, рождая улыбку. – Уже лучше?

– Когда я поговорю с тобой, мне всегда становится лучше, – сказала она, и от этого мне тоже стало лучше.

– Тогда пойдем осмотрим развалины.

– Для этого, – фыркнула она, печально улыбнувшись, – мне достаточно пройти в гостиную.

– Ну тогда просто доставь малышу удовольствие.

Держась за руки, мы двинулись вниз по каменным ступеням и только дошли до первого поворота, как навстречу нам, едва не сбив нас с ног, вылетел Билли.

– Ты что так носишься? – спросила Стефф, чуть нахмурясь. Может быть, ей представилось, как он, поскользнувшись, влетает в этот страшный клубок искрящихся проводов.

– Идите скорее! – задыхаясь, закричал Билли. – Лодочный сарай раздавило! Пристань выкинуло на камни, а в бухте деревья. Черт знает что!

– Билли Дрэйтон! – негодующе воскликнула Стефф.

– Ой, больше не буду, мам… Идите скорее… Там… – И он снова исчез.

– «Произнеся мрачное пророчество, он удалился», – сказал я, и Стефф рассмеялась. – Давай я, как только распилю деревья на дороге, сгоняю в контору «Энергоцентрала Мэна» на Портленд-роуд и расскажу им, что у нас тут случилось? О’кей?

– О’кей, – сказала она обрадованно. – Когда ты сможешь поехать?

Если не считать того большого дерева в корсете из мха, работы было от силы на час. Но с ним я не рассчитывал справиться раньше одиннадцати.

– Тогда я принесу тебе ленч. Но ты должен будешь заехать в магазин кое-что купить… У нас почти кончилось молоко и масло. И потом… Короче, я напишу тебе список.

Проходит стихийное бедствие, и женщина начинает вести себя как белка. Обняв ее за плечи, я кивнул, и тут мы дошли до угла дома. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, от чего Билли пришел в такое возбуждение.

– Боже, – слабым голосом произнесла Стефф.

С небольшой возвышенности, где мы стояли, отлично просматривалось почти четверть мили побережья: участок Биббера слева от нас, наш собственный и участок Брента Нортона направо.

Огромная старая сосна, что охраняла нашу лодочную гавань, сломалась посередине. То, что от нее осталось, торчало из земли, словно неаккуратно заточенный карандаш, и поблескивающая древесина на изломе казалась беззащитно белой по сравнению с потемневшей от времени и непогоды корой. Верхняя же половина старой сосны, около ста футов длиной, рухнула и наполовину ушла под воду в нашей мелкой бухте. Нам здорово повезло, подумал я, что наш «Стар-Крузер» не затонул под ней: неделю назад мотор катера начал барахлить, и я отогнал его в Нейплс, где он до сих пор терпеливо дожидался ремонта.

На другом конце нашего маленького участка берега под еще одним повалившимся деревом стоял лодочный сарай, построенный еще моим отцом. Сарай, в котором когда-то, когда состояние семейства Дрэйтонов было значительнее, чем сейчас, хранился шестидесятифутовый «Крис-Крафт». Тут я увидел, что упавшее дерево росло на участке Нортона, и меня охватило негодование. Это дерево высохло еще лет пять назад, и Нортону давно следовало его свалить. Теперь же оно упало само, и подпирал его только наш сарай с перекошенной, словно пьяной, крышей. Тонкие доски из пробитой деревом дыры разбросало ветром по всему берегу. Когда Билли сказал, что сарай «раздавило», он не сильно погрешил против истины.

– Это дерево Нортона! – сказала Стефф, и в голосе ее чувствовалось такое негодование, что я улыбнулся, несмотря на собственную боль в душе.

Шток с флагом упал в воду, и промокший «звездно-полосатый» плавал там же вместе с запутавшимся шнуром. Я представил себе ответ Нортона: «А ты подай на меня в суд!»

Билли забрался на волнорез, разглядывая выброшенный на камни причал в голубую и желтую полоску. Оглянувшись через плечо, он радостно закричал:

– Это, наверное, причал Мартинсов, да?

– Он самый, – сказал я. – Большой Билл, как насчет того, чтобы слазить в воду и выудить флаг?

– Сейчас!

Справа от волнореза был маленький песчаный пляж. В 1941 году, перед тем как Пирл-Харбор заплатил за Великую Депрессию большой кровью, мой отец нанял человека привезти сюда хорошего песка для пляжа – целых шесть самосвалов – и раскидать его до глубины, чтобы мне было примерно по грудь, то есть футов пять. Человек запросил за работу восемьдесят долларов, и песок так и остался на берегу. Что, может быть, и к лучшему: сейчас запрещают устраивать на своей земле пляжи. После того как сточные воды растущих предприятий, занимающихся изготовлением и строительством коттеджей, убили почти всю рыбу в озере, а выжившую есть стало небезопасно, Управление по охране окружающей среды запретило частные пляжи, якобы потому, что они нарушают экологический баланс озера, и теперь для всех, кроме крупных подрядчиков, их устройство незаконно.