Элис Хоффман - Правила магии Страница 3

Френни догадывалась, откуда мог взяться «Маг». Оттуда, куда им всем строго-настрого запрещалось ходить. Нижний Манхэттен. По слухам, там можно было добыть все, что объявлено вне закона в других частях города. Сердца зверей, человеческую кровь, вероятно, смертельные колдовские снадобья. Мама им не разрешала бывать в Гринвич-Виллидже главным образом потому, что там обитала богема и прочие отбросы общества: наркоманы, гомосексуалы и оккультисты, практикующие черную магию. И все же Винсент сумел найти способ туда попасть.

– Поверь мне, тут не о чем волноваться, – пробормотал он, схватив «Мага». – Правда, Френни. Это просто дурацкая старая книга.

– Будь осторожнее, – нахмурилась Френни.

Возможно, эти слова она адресовала не только брату, но и себе, потому что ее часто пугали собственные способности. Не только умение привлекать птиц. Она обнаружила, что стоит ей лишь прикоснуться к сосульке, та сразу тает. Впрочем, этому наверняка есть научное объяснение. Птицы слетаются к ней, потому что она очень спокойная и совсем их не боится, а ее нормальная температура чуть выше средней, поэтому вполне логично, что лед будет таять от соприкосновения с ее руками. Но однажды ночью, стоя на пожарной лестнице за окном своей спальни, она так упорно думала о полете, что ее ноги на миг оторвались от ступеньки и она повисла в воздухе. И вот это уже никак не поддается научному объяснению, потому что физически невозможно.

– Мы не знаем, что это такое, – сказала она брату.

– Это что-то внутри, – сказал Винсент. – Что-то в нас. Да, мама хочет, чтобы мы притворялись такими, как все. Но ты сама знаешь, что мы не такие.

Тут было о чем поразмыслить. У сестер были свои таланты, а у Винсента – свои. Он иногда видел будущее – лишь на мгновение, смутными фрагментами. Он знал, что сегодня Френни найдет «Мага» и у них состоится этот разговор. На самом деле он написал у себя на руке синей чернильной ручкой и теперь показал надпись сестре: Френни находит книгу.

– Совпадение, – тут же отозвалась Френни. Другого разумного объяснения не было.

– Ты уверена? А вдруг есть что-то еще? – Винсент понизил голос. – Можно попробовать выяснить.

Они сдвинули стулья вплотную и сели рядышком, не понимая, что зреет у них внутри. Когда они сосредоточились, кухонный стол поднялся в воздухе и завис в дюйме от пола. Френни так испугалась, что надавила на него двумя руками, не давая подниматься дальше. Стол опустился и с грохотом встал на место.

– Не сейчас, – быстро проговорила она. – Давай подождем.

– Зачем ждать? Чем раньше мы все узнаем, тем лучше. Надо, чтобы мы управляли всем этим, а не оно нами.

– Ничего этого нет, – возразила Френни, хорошо понимая, что брат говорит о магии. – Для каждого действия и реакции существует разумное объяснение.

После случая в кухне стол так и остался слегка скособоченным, и посуда вечно съезжала к краю, словно желая напомнить, что Винсент был прав. Что бы они о себе ни думали, кем бы они ни старались казаться, они все равно не такие, как все.

Эти эксперименты не обрадовали бы доктора и миссис Берк-Оуэнс, если бы они узнали, чем занимаются дети. Доктор с супругой были людьми элегантными и серьезными, проводившими вечера за бокалом «Тома Коллинза» или «Виски сауэра» в Йельском клубе, поскольку после окончания Гарварда будущий доктор поступил в высшую медицинскую школу в Нью-Хейвене, городе, который мама, по ее собственному признанию, надеялась никогда больше не увидеть. Они оба постоянно присматривались к своим отпрыскам в поисках признаков унаследованных отклонений, и на данный момент результаты этих наблюдений были не особенно обнадеживающими. В своих трудах доктор Берк-Оуэнс выдвигал теорию личности, согласно которой природа преобладает над воспитанием, и поэтому ядро личности ребенка никак не изменишь. Он был убежден, что врожденные свойства имеет не только мозг, но и душа. От генетики не убежишь, каким бы здоровым ни было твое окружение, и это не предвещало ничего хорошего для Фрэнсис, Бриджет и Винсента.

К счастью для них, отец был слишком занят со своими многочисленными пациентами, которые украдкой входили в дом Оуэнсов через отдельный вход и спускались в подвал, где располагался папин кабинет. Частенько во время сеансов Винсент тайком пробирался в гостевую прихожую и шарил по карманам пальто пациентов в поисках денег, леденцов или «Валиума». Потом все трое детей ложились на пол в кухне, расслабленные добытыми Винсентом маленькими желтыми таблетками, сосали мятные леденцы и слушали слезные исповеди папиных пациентов, что поднимались вверх по вентиляционной трубе. Благодаря этим подслушанным сеансам они узнали о депрессиях, маниях, навязчивых идеях, либидо и неврозах задолго до того, как большинство их ровесников впервые услышали слово «психиатрия».

Каждый год приходила посылка из Массачусетса: большая коробка пахнущего лавандой черного мыла, завернутого в хрустящий целлофан. Сюзанна не говорила, кто шлет это мыло, однако исправно им пользовалась. Возможно, поэтому ее кожа всегда была гладкой, молодой и сияющей. Френни открыла «волшебные» свойства мыла, когда однажды на Рождество украла один брусок. Они с Джет испробовали его на себе, и их кожа вмиг засияла, но от этого мыла на них напала смешинка, и они хохотали как сумасшедшие и никак не могли перестать. Они наполнили раковину пузырьками, принялись брызгать друг на друга водой и вскоре промокли до нитки. Когда мама вошла и увидела, как они дурачатся и бросают друг другу скользкий брусок, словно горячую картофелину, она быстренько отобрала у них мыло.

– Это не для детей, – сказала она, хотя Френни было почти семнадцать, а Джет летом исполнялось шестнадцать.

Было ясно, что мама что-то скрывает от них под густым слоем туши на длинных ресницах. Она никогда не рассказывала о своей семье, и дети ни разу не видели ни единого родственника. Дети росли, их подозрения крепли. Сюзанна Оуэнс всегда говорила загадками и никогда не давала прямых ответов. «Не держите приборы скрещенными», – говорила она, если за столом кто-то ссорился. Если сливочное масло тает на тарелке, значит, кто-то в доме влюблен. Птица, залетевшая в дом, вынесет в окно несчастья. Она настойчиво требовала, чтобы дети носили синее для защиты и клали в карманы мешочки с лавандой, хотя Френни тут же выкидывала лаванду, когда знала, что мама ее не видит.

Дети стали всерьез опасаться, что их мама – шпион. Россия была врагом, и в школе Старлинга часто проходили учебные тревоги: ученикам велели прятаться под парты, прикрывая головы руками. У шпионов нет ни близкой родни, ни семейной истории, точно как у их мамы. Речи шпионов уклончивы, как у мамы. Они сочиняют себе легенды, чтобы скрыть свою настоящую историю и свои истинные намерения, и Сюзанна ни разу не упоминала о том, где она выросла и училась, и ничего не рассказывала о своих родителях, кроме того, что они умерли молодыми. Трагически погибли в круизе. Дети знали совсем немного: Сюзанна родилась в Бостоне, какое-то время работала манекенщицей в Париже, потом вышла замуж за отца своих детей, который был сиротой без семьи. Мама была элегантной, шикарной женщиной, носила черные с золотом темные очки даже в самые пасмурные дни, заказывала дорогую дизайнерскую одежду из Парижа и всегда пользовалась духами «Шанель № 5», и все комнаты в доме пропитались их тонким ароматом.

– А потом появились вы, – радостно говорила она, хотя всем было ясно, что дети стали для нее испытанием. Она была явно не предназначена для тихой семейной жизни. Она не умела готовить, и любая работа по дому приводила ее в недоумение. Стиральная машина причиняла ей нескончаемые страдания и часто протекала. Плита постоянно ломалась, и все, что готовила мама, либо пригорало, либо получалось полусырым. Она умудрялась испортить даже макароны с сыром. Раз в неделю к ним приходила уборщица, пылесосила и мыла полы, но Сюзанна дала ей расчет, когда обнаружила, что та учит детей обращаться со спиритической доской, каковая была конфискована и сожжена в камине.

– Вы знаете правила, – кричала Сюзанна. – Нельзя призывать тьму, если вы не готовы отвечать за последствия. – Она выглядела диковато, когда, схватив кочергу, принялась запихивать доску поглубже в огонь.

Ее приверженность правилам лишь разжигала в детях любопытство. Почему мама плотно задергивает шторы в ночь на первое мая, так что весь дом погружается в темноту? Почему в лунные ночи она ходит в темных очках? Почему она впадает в панику, если дома кончается соль, и бежит в магазин со всех ног? Они искали подсказки, хоть что-нибудь, что прольет свет на историю их семьи, но в доме было не много памятных вещиц, хотя однажды Френни нашла старый фотоальбом, завернутый в кисею, на верхней полке шкафа в прихожей. Там были выцветшие фотографии женщин в пышном, заросшем саду, улыбавшихся в объектив девочек в длинных юбках, черной кошки на дощатом крыльце, совсем молодой мамы на фоне собора Парижской Богоматери. Когда Сюзанна вошла в гостиную, где Френни сидела, рассматривая альбом, она тут же его отобрала.