Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 32

– Их ничем нельзя испугать надолго, – фыркнул в ответ Конан.

Некоторое время оба молчали. Беглецы сосредоточились на том, чтобы покрыть как можно большее расстояние. Они все дальше уходили в глубь неизведанной территории, с каждым шагом удаляясь от цивилизации, но Бальт и не думал оспаривать решение Конана. Наконец, киммериец проворчал на ходу:

– После того как мы окажемся на достаточном расстоянии от деревни, мы сделаем круг и подойдем к реке с обратной стороны. На много миль вокруг Гвавелы больше нет ни одной деревни. Все пикты собрались поблизости. Мы попробуем обойти их по широкой дуге. До рассвета они не смогут взять наш след. Потом они, конечно, найдут тропу, по которой мы ушли, но к тому времени мы уже сойдем с нее и углубимся в лес.

И они побежали дальше. Вскоре крики замерли вдали. Бальт с хрипом дышал сквозь стиснутые зубы. В боку поселилась острая боль, бег превратился в пытку. Он то и дело натыкался на кусты, растущие по обеим сторонам тропинки. Конан вдруг остановился, обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда они пришли.

Над деревьями вставала луна, и ее тусклый свет уже посеребрил верхушки деревьев.

– Ну, что, сворачиваем в лес? – прохрипел Бальт.

– Дай-ка мне свой топор, – негромко пробормотал Конан. – Совсем рядом кто-то есть.

– Тогда нам лучше уйти с тропинки! – воскликнул юноша.

Конан отрицательно покачал головой и увлек своего спутника в густую тень кустов. Луна поднялась выше, роняя неверный свет на тропинку.

– Мы не в состоянии сражаться с целым племенем! – прошептал Бальт.

– Ни один человек не смог бы так быстро отыскать наш след и догнать нас, – проворчал Конан. – А теперь помолчи.

Воцарилась мертвая тишина, которую нарушал лишь стук его сердца, и Бальт испугался, что он слышен за много миль. А потом внезапно и совершенно беззвучно, безо всякого предупреждения на смутно видимой тропинке появилась голова зверя. Сердце замерло у Бальта в груди; поначалу он решил, что видит перед собой саблезубого тигра. Однако эта башка была меньше и ýже: на тропинке стоял леопард. Он принюхивался и смотрел на тропинку. Но ветер дул в сторону затаившихся мужчин, скрывая их запах и присутствие. Зверь опустил голову и обнюхал землю, после чего неуверенно двинулся вперед. По спине у Бальта пробежал холодок. Леопард, вне всякого сомнения, шел по их следу.

А зверь насторожился. Он поднял голову, глаза его засверкали, как раздуваемые ветром угли, и он глухо зарычал. И в этот миг Конан метнул топор.

В этот бросок он вложил всю силу мышц, и лезвие серебряной молнией рассекло темноту ночи. Еще не успев до конца сообразить, что случилось, Бальт увидел, как леопард повалился на землю и забился в судорогах, а топорище торчало из его головы. Само же лезвие раскроило зверю череп.

Конан гигантским прыжком выскочил из кустов, вырвал топор из раны и поволок обмякшее тело за деревья, чтобы скрыть его от любопытных взглядов.

– А теперь бежим, и как можно быстрее! – вполголоса скомандовал он и устремился на юг, в сторону от тропы. – Вслед за этой кошкой явятся воины. Зогар, едва придя в себя, отправил его искать нас. Пикты пойдут за ним, но он намного опередил их. Леопард покружил вокруг деревни, пока не напал на наш след, а потом бросился в погоню. Они не смогли угнаться за большой кошкой, но теперь им известно общее направление, в каком следует продолжать поиски. Они пойдут за леопардом, надеясь услышать его рычание. Что ж, они его не услышат, но зато заметят кровь на тропе, станут искать тело и найдут его в кустах. И тогда они постараются вновь напасть на наш след. Так что смотри под ноги и ступай осторожно.

Он ловко огибал колючий кустарник и низко висящие ветки, легко скользя меж деревьев и не касаясь стволов, а ступал так, чтобы после него не оставалось следов; а вот Бальту приходилось нелегко.

Позади не раздавалось ни звука. Они прошли уже больше мили, когда Бальт сказал:

– А что, Зогар Заг ловит котят леопарда и дрессирует их, превращая в гончих?

Конан покачал головой.

– Этого леопарда он позвал из леса.

– Но если он может повелевать зверями, почему не поднимет их всех и не бросит за нами? – настаивал Бальт. – В лесу полно леопардов; к чему отправлять за нами в погоню лишь одного?

Некоторое время Конан хранил молчание, а когда все-таки ответил, то сделал это с явной неохотой:

– Он не может повелевать всеми зверями. Только теми, кто помнит Джеббала Зага.

– Джеббала Зага? – Бальт неуверенно повторил полузабытое имя из легенд. За всю жизнь он слышал его только три или четыре раза.

– Когда-то ему поклонялись все живые существа. Это было давно, еще когда люди и звери разговаривали на одном языке. Люди забыли его; начали забывать и звери. Лишь немногие помнят до сих пор. Люди и звери, которые помнят Джеббала Зага, – братья и говорят на одном языке.

Бальт не ответил; ведь это он стоял, привязанный к столбу в пиктской деревне, и собственными глазами видел, как ночные джунгли по первому же зову шамана отправили к нему своих жутких созданий.

– Цивилизованные люди смеются над этими суевериями, – продолжал Конан. – Но никто из них не смог объяснить мне, каким образом Зогару Загу удается вызывать из лесной глуши питонов, тигров и леопардов, а потом и повелевать ими. Если бы они могли, то назвали бы это ложью. Таковы цивилизованные люди. Они отказываются верить в то, что не могут объяснить с помощью своей поверхностной науки.

Народ Таурана стоял ближе к первобытным людям, чем остальная Аквилония; суеверия, зародившиеся в незапамятные времена, никуда не делись. Да и сам Бальт видел кое-что такое, отчего ему бывало не по себе. И он не мог опровергнуть предположение, высказанное Конаном.

– Говорят, где-то в этом лесу сохранилось древнее капище, посвященное Джеббалу Загу, – сказал Конан. – Не знаю. Сам я его не видел. Но в этом краю его помнят намного больше зверей, чем в других местах.

– Значит, по нашему следу пойдут и другие?

– Они уже идут, – последовал обескураживающий ответ Конана. – Зогар ни за что не отправил бы по нашим следам только одного зверя.

– И что же мы будем делать? – с тревогой осведомился Бальт, поудобнее перехватывая топор и вглядываясь в черное переплетение ветвей над головой.

При мысли об острых когтях и клыках неведомых тварей, что в любую минуту могли обрушиться на них из темноты, по коже его пробежали мурашки.

– Подожди!

Конан отвернулся, присел на корточки и принялся чертить кончиком ножа какой-то знак на жирной глине. Заглянув ему через плечо, Бальт вдруг почувствовал, как по спине у него скользнул холодок. Он не ощущал ни малейшего дуновения ветра, но листья над головой вдруг встревоженно зашуршали, а ветви отозвались протяжным стоном. Конан поднял голову, потом выпрямился и замер, глядя на знак, который только что нарисовал.

– Что это? – прошептал Бальт.

Знак показался ему архаичным и бессмысленным. Он решил, что лишь недостаток образования мешает ему распознать в рисунке хорошо известный символ какого-либо направления в искусстве. Но будь он даже самым эрудированным художником на свете, то и тогда ни на шаг не приблизился бы к разгадке.

– Я видел его начертанным на стене пещеры, куда сотни лет не ступала нога человека, – пробормотал Конан. – В необитаемых горах за морем Вилайет, на другом конце земного шара. А потом я видел его еще раз – когда один дознаватель из Куша, что выслеживал колдунов и ведьм, нарисовал его на песке безымянной реки. Он кое-что рассказал мне о его значении – это священный знак Джеббала Зага и тех созданий, что поклоняются ему. Смотри!

Они отступили на несколько шагов, затерявшись в густом подлеске, и стали ждать. На востоке заговорили барабаны, и где-то на западе и севере им ответили другие. Бальт вздрогнул, хотя и знал, что многие мили отделяют его от угрюмых и свирепых людей, что бьют в них, но их монотонный рокот звучал зловещей увертюрой к кровавой драме, которая вот-вот должна была разыграться на лесных подмостках.

Бальт затаил дыхание. А потом листья зашуршали, кусты раздвинулись, и их взорам предстала великолепная пантера. Лунный свет, сочащийся сквозь переплетение веток, отражался от ее блестящей шкуры, под которой перекатывались могучие мышцы.

Склонив голову к самой земле, она скользнула к ним. Большая кошка вынюхивала их след. А потом она вдруг замерла, почти касаясь носом знака, начертанного на жирной глине. Пантера легла на брюхо и положила голову на передние лапы. Бальт почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились. Огромный хищник смотрел на знак с немым обожанием и восхищением.

А потом пантера поднялась и осторожно попятилась, елозя брюхом по земле. Когда ее задние лапы уже скрылись в кустах, она резко развернулась, словно испугавшись чего-то, и исчезла в брызгах лунного света.

Бальт дрожащей рукой вытер пот со лба и перевел взгляд на Конана.