Джо Аберкромби - Красная страна Страница 32

– Спасибо за предупреждение, – сказал Свит. – Но мы забрались так далеко, что, скорее всего, продолжим путь.

– Может, вы и разбогатеете, как Валинт вместе с Балком, но только без меня! – Он махнул рукой своим сбившимся в кучу спутникам. – Поехали!

Когда он повернулся, Лэмб схватил его за рукав.

– А ты слышал о Греге Кантлиссе?

– Он работает на Папашу Кольцо, – мужчина высвободил рукав. – И более отвратного ублюдка ты не найдешь во всей Дальней Стране. Братство из тридцати человек ограбили и перебили в холмах неподалеку от Криза прошлым летом. Отрезали уши, сдирали кожу, насиловали. Папаша Кольцо сказал, что это, скорее всего, духолюды, и никто не доказал обратного. Но ходил слушок, что это – дело рук Кантлисса.

– У нас к нему есть дельце, – сказала Шай.

– Тогда мне жаль вас, – беженец перевел на нее взгляд запавших глаз. – Я не видел его несколько месяцев и не имею ни малейшего желания увидеть ублюдка когда-либо вновь. И его, и Криз, и любую часть этой проклятой страны. – Он цокнул языком и направил коня на восток.

Какое-то время они наблюдали, как сломленные люди ползли по длинному пути обратно к цивилизации. Не то зрелище, которое могло бы в кого-то вселить надежду, даже если бы они были более легковерными фантазерами, чем Шай.

– Думала, ты всех знаешь в Дальней Стране, – сказала она Свиту.

– Тех, кто здесь достаточно долго, – пожал плечами старый разведчик.

– А как насчет Греги Кантлисса?

– Криз кишит убийцами, как трухлявый пень мокрицами, – он снова пожал плечами. – Я бываю там не столь часто, чтобы научиться отличать одного от другого. Доберемся туда живыми, познакомлю вас с Мэром. Может, тогда вы получите некоторые ответы.

– С Мэром?

– Мэр всем заправляет в Кризе. Ну, Мэр и Папаша Кольцо всем заправляют. Так вышло, что они там были с тех времен, когда поселенцы сколотили первые две доски. Они и тогда не были особо дружелюбны по отношению друг к другу. И как мне кажется, так и не подружатся.

– А Мэр поможет нам отыскать Кантлисса? – спросил Лэмб.

Плечи Свита поднялись так высоко, что еще чуть-чуть, и сбили бы шляпу.

– Мэр всегда сможет помочь вам. Если вы сможете помочь Мэру.

Он стукнул коня пятками и поскакал обратно, к Братству.

О, Боже, пыль!

– Просыпайся!

– Нет, – Темпл попытался натянуть на голову жалкое подобие одеяла. – Ради Бога, нет…

– Ты должен мне сто пятьдесят три марки, – проговорила Шай, глядя сверху вниз.

Каждое утро одно и то же. Если позволительно назвать это утром. В Роте Щедрой Руки, если не маячила близкая добыча, немногие пошевелились бы, пока солнце не встанет достаточно высоко, а уж стряпчий поднимался одним из последних. В Братстве все было по-другому. Над головой Шай мерцали яркие звезды, небо едва-едва начало светлеть.

– А начали с какого долга? – прохрипел Темпл, пытаясь вычистить из горла вчерашнюю пыль.

– Сто пятьдесят шесть.

– Что?

Девять дней вынимающего жилы, рвущего легкие, растирающего задницу в кровь труда, а он сумел уменьшить долг всего на три марки! И не надо врать, что старый ублюдок Никомо Коска был никудышным работодателем.

– Бакхорм накинул три марки за ту корову, которую ты вчера потерял.

– Я хуже раба… – пробормотал Темпл с горечью.

– Конечно, хуже. Раба я могла бы продать.

Шай пнула его ногой. Он зашевелился и, ворча, натянул не подходящие по размеру башмаки на ноги, мокрые из-за того, что торчали из-под одеяла, рассчитанного на карликов. Накинул куртку поверх заскорузлой от пота рубахи и похромал к фургону кашевара, потирая отбитую седлом задницу. Ужасно хотелось расплакаться, но Темпл не собирался давать Шай повод для радости. Если она вообще могла чему-то обрадоваться.

Разбитый и несчастный, он стоя прожевал полусырое мясо, оставленное с вечера в углях, и запил холодной водой. Окружавшие его люди готовились к трудам нового дня, выпуская пар изо рта и негромко переговариваясь о золоте, которое ждало их в конце пути. При этом так широко распахивали глаза, будто речь шла не о желтом металле, а о смысле жизни, высеченном на скалах в краях, которые никто никогда не наносил на карту.

– Ты опять гонишь стадо, – сказала Шай.

Раньше работа Темпла частенько бывала грязной, опасной и бесполезной, но она и на волос не приближалась к той мучительной смеси скуки, неудобства и нищенской оплаты, как необходимость целый день ехать в хвосте Братства.

– Опять? – Его плечи стремительно опустились, будто от услышанного предложения провести утро в Аду. Да, собственно, так оно и было.

– Нет, я прикалываюсь. Твои навыки законника требуются всем нарасхват. Хеджес желает, чтобы ты подал прошение королю Союза от его лица. Лестек задумал создать новое государство и ищет совета относительно его будущей конституции. А Кричащая Скала решила внести изменения в завещание.

Они стояли в темноте. Ветер, мчащийся через пустошь, отыскал прореху рядом с подмышкой Темпла.

– Ладно, я еду со стадом.

– Конечно.

Темпл с трудом подавил желание умолять ее. Гордость пересилила. Хотя, возможно, к обеду и придется. Но вместо этого он подхватил груду наполовину разлезшихся ошметков кожи, изображавших его седло, а заодно и подушку, и поплелся к мулу. Скотина наблюдала за его приближением, не скрывая горящей ненависти во взоре.

Он прилагал все усилия, чтобы они с мулом стали настоящими напарниками в этом безрадостном деле, но упрямую животину, казалось, не могло убедить ничто. Мул вел себя как заклятый враг, используя любую возможность, чтобы укусить или оказать неповиновение, и взял за обыкновение мочиться на нескладные башмаки Темпла, пока тот пытался оседлать его. К тому времени как стряпчий взгромоздился в седло и заставил мула, несмотря на сопротивление, шагать к хвосту Братства, передние фургоны уже катились, поднимая пыль скрипучими колесами.

О, Боже, пыль…

Узнав о стычке духолюдов с Темплом, Даб Свит повел Братство через просторы досуха выжаренной солнцем травы и белесой ежевики, где, похоже, один лишь взгляд на голую землю порождал клубы пыли. Чем ближе к хвосту колонны повозок ты ехал, тем теснее знакомство с пылью ты завязывал, а Темпл шесть дней ехал самым последним. Большую часть дня она заслоняла солнце, погружая мир в бесконечное серое марево. Смазывалась окружающая местность, исчезали фургоны, а коровы, бредущие впереди, превращались в бесплотные очертания. Каждый кусочек тела Темпла был иссушен ветром и пропитан грязью. Если пыль тебя не удушит, то вонь от скотины добьет, это точно.

Подобного же успеха можно было достичь, натирая задницу проволочной щеткой и поглощая смесь песка и коровьего дерьма.

Несомненно, он должен упиваться удачей и благодарить Бога, что остался жив, но все же трудно испытывать признательность за эту пылевую пытку. В конце концов, благодарность и обида ходят рука об руку. Вновь и вновь он прикидывал, как бы сбежать, выскользнуть из долговой удавки и обрести свободу, но не видел никакого пути, не говоря уже о легком пути. Окружавшие его сотни миль открытого пространства держали крепче, чем решетки в темнице. Он пытался жаловаться на жизнь любому, кто согласился бы слушать, то есть никому. Ближайший всадник, Лиф, по всей видимости, страдал от юношеской влюбленности в Шай, числя ее где-то между дамой сердца и матерью. Он устраивал вызывающие едва ли не хохот сцены ревности, когда она разговаривала или шутила с другим мужчиной, что случалось, на его беду, весьма часто. Хотя тут ему не следовало волноваться. Темпл не строил никаких романтических иллюзий по отношению к своей главной мучительнице.

Хотя, следовало признать, ее порывистая манера двигаться и работать вызывала странный интерес. Всегда в движении, быстрая, сильная. Вся в работе. Даже на отдыхе, когда остальные сидели и лежали, она продолжала крутить в руках шляпу, нож, пояс или пуговицы на рубашке. Иногда Темпл задумывался – вся ли она такая твердая, как плечо, на которое он опирался тогда? Как бок, которым она к нему прижималась? И целовалась ли она так же отчаянно, как торговалась?

Когда Свит наконец-то вывел их к жалкому ручью, единственное, чего удалось добиться, – не допустить столпотворения скота и людей. Коровы карабкались друг на друга, толкались и взбивали копытами бурый ил. Дети Бакхорма носились как угорелые и плескались в воде. Ашджид возносил хвалу Богу за Его небывалую щедрость, пока его дурачок кивал головой и наполнял бочки про запас. Иосиф Лестек потирал бледное лицо и цитировал пасторальные стихи. Темпл сыскал отмель выше по течению и плюхнулся на спину в мшистые водоросли, широко улыбаясь, когда влага начала впитываться в одежду. Минувшие несколько недель значительно снизили планку его наслаждения жизнью. А еще он радовался солнцу, которое ласкало лицо, пока неожиданно не набежала тень.

– Моя дочь заплатила за тебя, – Лэмб нависал над ним.