Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р. Страница 34

С его последнего бдения прошли годы. Тогда ему было всего-то пятнадцать лет. Он совершал обряд без доспехов, в одном только белом хитоне. Септа, где он провел ночь, втрое уступала величиной любому из семи приделов Великой Септы. Джейме водрузил свой меч на колени Воина, сложил доспехи к его ногам и опустился на неровный каменный пол. К утру он стер колени до крови. «Все рыцари проливают кровь, Джейме, — сказал ему, заметив это, сир Эртур Дейн. — Кровь — знак нашего посвящения». Своим мечом, Рассветом, он ударил юношу по плечу. Бледный клинок был таким острым, что даже плашмя прорвал хитон, и на плече тоже проступила кровь, но Джейме ничего не почувствовал. Он преклонил колени мальчиком, а встал рыцарем. Не Цареубийцей — Молодым Львом.

Но это было давно. Того мальчика больше нет на свете.

Он не заметил, как закончилась служба — возможно, он все-таки уснул стоя. Священнослужители вышли, и септу вновь наполнила тишина. Свечи пылали, как звезды, и пахло смертью. Джейме перехватил рукоять золотого меча. Зря он, пожалуй, не уступил свой пост сиру Лорасу. Серсея сильно разгневалась бы, узнав о такой замене. Рыцарь Цветов еще наполовину мальчишка, заносчивый и тщеславный, но есть в нем задатки славного воина. Он способен свершить дела, достойные Белой Книги.

Белая Книга, раскрытая на столе, с немым укором ждет, когда завершится бдение. Лучше изрубить ее на куски, чем вписывать в нее лживые строки. Но если он не солжет, что может он написать, кроме правды?

Перед ним появилась женщина.

Снова дождь пошел, подумал он, видя, как промок ее плащ. Вода, стекая с него, собиралась в лужицу под ногами. Как она попала сюда? Шагов он не слышал. Плащ плохо выкрашен и обтрепался внизу — такой могла бы носить прислужница из таверны. Лицо пряталось под капюшоном, но в зеленых озерах глаз отражались свечи, и Джейме узнал ее.

— Серсея, — произнес он медленно, точно пробуждаясь от сна. — Который час?

— Час волка. — Она откинула капюшон, скорчила рожицу. — Волка-утопленника скорее всего. Помнишь, как я пришла к тебе вот так в первый раз? — Она одарила его лучистой улыбкой. — В какую-то захудалую гостиницу в Ласкином переулке. Я оделась служанкой, чтобы обмануть отцовскую стражу.

— Помню. Это был Угревой переулок. — Джейме знал, что она пришла неспроста. — Зачем ты здесь в такой час? Чего тебе надо? — «Надо-адо-адо-адо», затихая, покатилось по септе. На миг он позволил себе надеяться, что она просто ищет утешения в его объятиях.

— Тише. — Ее голос звучал странно, почти испуганно. — Киван мне отказал, Джейме. Не пожелал быть десницей. Он дал понять, что знает о нас с тобой.

— Отказал? — удивился Джейме. — Но откуда он может знать? Он, конечно, читал письмо Станниса, но это не…

— Об этом знал Тирион, — напомнила Серсея. — Неизвестно, что и кому наболтал злобный карлик. Дядя Киван — еще полбеды, а вот верховный септон… Тирион назначил его, когда толстяка убили. Вдруг и он знает? — Она подступила ближе. — Десницей Томмена должен стать ты. Мейсу Тиреллу я не верю. Что, если он сговорился с Тирионом и приложил руку к смерти отца? Возможно, Бес сейчас едет в Хайгарден…

— Нет. Не едет.

— Будь моим десницей, — взмолилась она, — и мы станем править вместе, как король с королевой.

— Ты была королевой Роберта, а моей быть не захотела.

— Я не осмелилась. Но наш сын…

— Томмен не мой сын, и Джоффри им не был. Их ты тоже сделала детьми Роберта.

— Ты клялся, что будешь любить меня вечно. Что это за любовь, если тебя приходится умолять?

Джейме чувствовал запах ее страха даже сквозь гнилостный дух разложения. Обнять бы ее, расцеловать, зарыться лицом в ее золотые кудри, сказать, что не даст ее никому в обиду… только не здесь, не в присутствии богов и отца.

— Нет, — сказал он. — Я не могу. Я не сделаю этого.

— Ты нужен мне. Я беспомощна без своей второй половины. — Дождь стучал по окнам над ними. — Ты — это я, а я — это ты. Мне необходимо, чтобы ты был со мной. Во мне. Прошу тебя, Джейме. Прошу.

Джейме взглянул на лорда Тайвина — не восстал ли тот с помоста в праведном гневе? Но нет, отец лежал все так же, холодный и недвижимый.

— Я создан для ратного поля, не для совета. А теперь от меня и в поле никакой пользы.

Серсея вытерла слезы бурым потрепанным рукавом.

— Хорошо. Раз ты создан для ратного поля, я его тебе предоставлю. — Она сердито надвинула капюшон. — Дура я была, что пришла сюда. Дура была, что тебя любила. — Ее шаги гулко застучали по мрамору, оставляя цепочку мокрых следов.

Рассвет нагрянул нежданно. Купол как-то вдруг просветлел, и радуги замерцали под ним, одев многоцветным сиянием лорда Тайвина. Покойный десница гнил на глазах. Провалившиеся глаза образовали черные ямы на зеленоватом лице. Щеки потрескались, из сочленений великолепных багровых доспехов сочилась мерзкая белая жижа.

Септоны, пришедшие к утренней службе, заметили это первыми. Морща носы, они пропели положенные молитвы. Одному сделалось дурно, и его пришлось вывести. Явившиеся после них служки начали кадить так усердно, что помост скрылся за пеленой благовонного дыма. Даже радуги погасли в этом тумане, но запах, стоявший у Джейме в горле, никуда не пропал.

Когда двери септы открылись, Тиреллы вошли в числе первых, сообразно своему рангу. Маргери возложила к ногам лорда Тайвина большой букет золотистых роз, но одну оставила и, заняв место на скамье, не отнимала ее от носа. Девица столь же умна, как и хороша собой. Томмену могла достаться королева и похуже нее. Далеко ходить не надо. Фрейлины Маргери последовали ее примеру.

Серсея дождалась, когда все рассядутся, и лишь тогда вошла вместе с Томменом. Рядом вышагивал сир Осмунд Кеттлблэк в белом эмалевом панцире и белом плаще.

…Она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может, и с Лунатиком, откуда мне знать…

Джейме видел Кеттлблэка голым в бане — черные волосы на груди, поросль между ног еще гуще. Он представил себе, как эта шерсть колет мягкие груди его сестры. Нет, она ни за что не стала бы. Бес солгал. Золотые завитки, мокрые от пота, перепутались с черными. Кеттлблэк стискивает челюсти при каждом рывке. Серсея стонет. Нет! Все это ложь. Ложь.

Бледная, с красными глазами, Серсея взошла по ступеням, преклонила колени, поставила рядом Томмена. Мальчик отпрянул при виде покойника, но мать схватила его за руку и удержала на месте.

— Молись, — прошипела она. Томмен зашевелил губами, но для ребенка восьми лет лорд Тайвин был слишком ужасен. Король всхлипнул и разрыдался. — Перестань! — приказала Серсея. Томмен отвернулся, скрючился пополам, и его вырвало. Упавшая с головы корона покатилась по полу. Серсея в приступе отвращения отпустила его, и король бросился к двери во всю прыть своих детских ног.

— Сир Осмунд, смените меня, — крикнул Джейме Кеттлблэку, побежавшему догонять корону. Передав рыцарю свой золотой меч, он устремился за королем. Томмена он настиг в Чертоге Лампад, на глазах у двадцати перепуганных септ.

— Извините, — прорыдал мальчик. — Завтра я выдержу лучше. Матушка говорит, что король должен показывать всем пример. Но там пахнет так, что меня стошнило.

Нет, так не пойдет. Слишком много тут любопытных глаз и ушей.

— Давайте-ка выйдем, ваше величество, — сказал Джейме и вывел мальчика на воздух — свежий, насколько это возможно в Королевской Гавани. Сорок золотых плащей, расставленные вокруг площади, охраняли лошадей и носилки. Джейме отошел с королем в сторону и усадил его на мраморные ступени.

— Я совсем не боялся, — убеждал его Томмен. — Меня просто стошнило. А вас разве не тошнит? Как вы только терпите, сир дядя?

Я нюхал собственную гниющую руку, которую повесил мне на шею Варго Хоут.

— Человек может вытерпеть почти все, если нужда заставит, — сказал Джейме своему сыну. — Я чуял запах поджаренной плоти, когда король Эйерис испек человека в его собственных доспехах. — На свете много страшного, Томмен. Можно бороться с ужасом, можно над ним смеяться… можно смотреть, не видя… уйти в себя…