Анджей Сапковский - Сезон гроз Страница 35

Склонясь к шее лошади, не видел, как Дегерлунд очередными магическими молниями распугивает коней и слепит всадников. Как на всадников набрасываются, рыча, Буэ и Бэнг, один с топором, второй с широким скимитаром. Не видел брызг крови, не слышал криков тех, кого убивали.

Не видел, как гибнет Эскайрац, а сразу за ним и Сперри, словно рыбины, распластанные Бэнгом. Не видел, как Бэнг опрокидывает Флоквета вместе с конем и как после из-под коня вытаскивает. Но ломающийся визг Флоквета, голос петуха, которого режут, ведьмак слышал еще долго.

До того момента, как свернул с большака и погнал в лес.

Глава тринадцатая

Коли заливайку махакамскую приготавливать, то вот каким способом: ежли летом, то цыплят, ежли осенью, то утят бери. Ежли зимою либо же пред весною выпало такое дело, возьми грибов сушенных горсть поболе. В казанке водой залей, на ночь замочи, утром посоли, половину луковицы вбрось да готовь. Отцеди, но бульона не выливай, слей его в посудину, кою допрежь вымой, чтоб без грязи, коя наверняка б на дне осела. Картоху приготовь, кубиками порежь. Возьми шмат жирной грудинки, порежь, прожарь. Лука нарежь с полтарелки, в жиру, из грудинки топленого, его прожарь, покуда едва почернеет. Возьми котел покрупнее, вбрось в него все, да и о грибочках не позабудь. Залей грибным отваром, воды добавь сколь надобно, залей по вкусу молочной закваски – а как такую закваску сделать, в другом месте расскажу. Приготовь, солью, перцем и майораном приправь по вкусу и желанию. Приправь топленой солониной. Сметаной по вкусу забели, но имей в виду: сие супротив нашей краснолюдской традиции, сие по человеческой моде – заливайку сметаной забеливать.

Как почти все почтовые станции, эта тоже стояла на перекрестке, на пересеченьи путей. Крытый дранкой дом с подпертым столпами навесом, пристроенная к дому конюшня, дровяной сарайчик, все среди черно-белых берез. Пусто. Никаких, казалось, гостей и подорожных.

Загнанная сивая кобылка спотыкалась, шла едва-едва, покачиваясь, свесив голову до земли. Геральт вел ее, потом отдал вожжи служке.

Служка был годков, на глаз, сорока и крепко под грузом тех сорока лет горбился. Погладил шею кобылки, глянул на ладонь. Смерил Геральта с ног до головы, после чего сплюнул ему прямо под сапоги. Геральт покачал головой, вздохнул. Не удивлялся. Знал: виноват, что перебрал с галопом, да к тому же по непростой местности. Хотел побыстрее оказаться как можно дальше от Сореля Дегерлунда и его слуг. Понимал, что это скверное объяснение, сам он тоже был не лучшего мнения о людях, которые доводили лошадок до такого вот состояния.

Служка ушел, уведя кобылку, бормоча себе под нос – и нетрудно было угадать, что бормочет и что думает. Геральт вздохнул, толкнул дверь, вошел в дом.

Внутри приятно пахло, и ведьмак вдруг понял, что постится уже сутки с гаком.

– Коней нет, – упредил его вопрос почтмейстер, выходя из-за прилавка. – А ближайшая курьерская – только через два дня.

– Я бы съел чего-нибудь. – Геральт глянул вверх, на балки и стропила высокого потолка. – Заплачý.

– Дык нет же ж.

– Ну-ну, господин почтмейстер, – раздался голос из угла. – Разве так следует принимать странника?

За столом в углу восседал краснолюд. Желтоволосый и желтобородый, в вышитом кабате[44] цвета бордо, украшенном медными пуговицами на груди и манжетах. Щеки краснолюда были румяны, а нос – изряден. Геральт порой видывал на рынке картофелины с непривычно розовым цветом кожуры. Нос краснолюда был сходного цвета. И формы.

– Мне ты предложил заливайку, – краснолюд смерил почтмейстера суровым взглядом из-под пышных, кустистых бровей. – Не станешь же утверждать, что только одну тарелку оной женка твоя и готовит. Поспорю на любые деньги, что и для господина подорожнего хватит. Садись, путник. Пива выпьешь?

– Сердечно благодарю. – Геральт уселся, высыпал монеты из тайника на поясе. – Но позвольте уж мне угостить вашу милость. Противу ложного впечатления, я не бродяга и не люмпен. Я – ведьмак. Выполняю работу, оттого и одежка потрепана, и вид небрежный. Уж простите великодушно. Два пива, почтмейстер.

Пиво возникло на столе молниеносно.

– Заливайку жена сейчас подаст, – проворчал почтмейстер. – А за это – не обижайтесь. Еду я должен готовой держать. Пусть бы какой вельможа в путешествии, гонцы королевские или почта… Если не хватит и подать им окажется нечего…

– Ладно-ладно. – Геральт поднял кружку. Знаком он был со многими краснолюдами, потому знал, как с ними пить и какие тосты провозглашать.

– За удачу дела верного!

– И сучьим детям на погибель! – договорил краснолюд, стукнув кружкой в его кружку.

– Хорошо выпить с кем-то, кто знает обычаи и протокол. Меня зовут Аддарио Бах. Вообще-то – Аддарион, но все зовут Аддарио.

– Геральт из Ривии.

– Ведьмак Геральт из Ривии. – Аддарио Бах отер усы от пены. – Слыхал я о тебе. Бывалый ты парень, не удивительно, что обычаи знаешь. А я сюда, представь, из Цидариса доехал курьерским дилижансом, как его на Юге зовут. И жду пересадки на курьерский, что из Дориана в Реданию идет, в Третогор. Ну, вот и заливайки дождались. Проверим, как она. Лучшую заливайку, надобно тебе знать, наши бабы в Махакаме варят, больше нигде такой не попробуешь. На густой закваске из черного хлеба и ржаной муки, с грибочками, с лучком крепко прожаренным…

Станционная заливайка была превосходна, цыпленка и крепко прожаренного лучка в ней хватало, а если в чем она и уступала махакамской, варёной краснолюдскими бабами, то Геральт так и не узнал, чем именно, поскольку Аддарио Бах ел скоренько, молча и без комментариев.

Почтмейстер внезапно выглянул в окно, реакция его заставила выглянуть и Геральта.

К станции свернули два коня, оба в состоянии как бы не худшем, чем трофейная лошадка Геральта. А всадников было трое. Вернее, двое и одна. Ведьмак внимательно осмотрел зал.

Скрипнули двери. На станцию ворвалась Юла. А за ней – Лигенза и Трент.

– Кони… – почтмейстер замолчал, увидав меч в руке Юлы.

– Угадал, – закончила она. – Как раз кони-то нам и нужны. Трое. Сгоняй-ка, мигом выведи их из конюшни.

– Коней не…

Почтмейстер и на этот раз не закончил. Юла подскочила к нему и блеснула клинком. Геральт встал.

– Эй!

Вся троица повернулась к нему.

– Это ты, – процедила Юла. – Ты. Проклятущий бродяга.

На щеке ее был синяк, там, куда он ее саданул.

– Это все из-за тебя, – прохрипела. – Шевлов, Кочерга, Сперри… Всех вырезали, весь отряд. А ты меня, сучара, из седла выбил и коня украл, и смылся трусливо. За что я с тобой сейчас поквитаюсь.

Была невысокой, сложена едва ли не хрупко. Ведьмака это не обманывало. Он понимал, ибо таков был его опыт, что в жизни – как на почте: даже самые скверные вещи доставляются в совершенно невзрачных упаковках.

– Тут станция почтовая! – надрывался из-за прилавка почтмейстер. – Под защитой королевской!

– Слышали? – спокойно спросил Геральт. – Почтовая станция. Пошли прочь отсюда.

– Ты, говноед седой, все еще плохо считаешь, – прошипела Юла. – Снова тебе помочь? Ты один, нас – трое. Значит, нас больше.

– Вас трое, – он прошелся по ним взглядом, – а я – один. Но вообще-то вас не больше. Такой вот математический парадокс и исключение из правил.

– Это как так?

– Это так, что ушлепывайте вприпрыжку. Пока еще подпрыгивать можете.

Он приметил, как блеснули ее глаза, сразу понял, что относится она к тем немногочисленным умельцам, которые в бою бьют совсем не туда, куда смотрят. Однако Юла, видимо, освоила этот фокус не так давно, поскольку Геральт уклонился от удара безо всякого усилия. Обошел ее коротким полувольтом, пинком подбил левую ногу, швырнул Юлу на прилавок. Грохнулась она о доски так, что аж загудело.

Лигенза и Трент, должно быть, уже видывали ранее Юлу в действии, поскольку ее фиаско заставило их прямо-таки остолбенеть: замерли с раззявленными пастями. На время достаточно долгое, чтобы ведьмак успел схватить высмотренную ранее в углу метлу. Трент сперва получил в морду березовыми ветками, потом поперек лба рукоятью. Геральт подсунул ему метлу под ноги, пнул в сгиб колена и свалил.

Лигенза малость оклемался, выхватил оружие, прыгнул, рубанув от уха. Геральт ушел полуоборотом от удара, крутанул полный вольт, выставил локоть, Лигенза по инерции ткнулся в локоть горлом, захрипел и рухнул на колени. Прежде, чем он упал, Геральт вырвал у него из руки меч, швырнул вертикально вверх. Меч воткнулся в стропила и остался там.