Марк Ньютон - Разбитые острова Страница 35

Он показал на Лан, которая спала прямо на палубе под горой одеял, и свежий ветер теребил ее черные волосы.

– Тяжелая ей выдалась неделька, – с нежностью усмехнулся Фулкром.

Их кораблику пришлось пробираться среди сотен других суденышек, брошенных прямо у берега, прежде чем он смог наконец причалить. Бринд и его люди спрыгнули на мелководье и вброд, с оружием и припасами на плечах, одолели последние футы, которые отделяли их от суши.

Бринд был доволен: военные выполнили его приказания в точности, и все прошло по плану. Прямо на берегу установили палатки, где день и ночь записывались имена беженцев и подробная информация о них для передачи родственникам на острове, а также велась перепись уцелевших для государственного архива. Тут же раздавали продовольственные пайки. Дальше к северу, в полях, устраивали палаточный лагерь. Вдалеке летели прочь два дракона, – вероятно, они только что сбросили груз продовольствия или одеял. Вообще-то, из Виллирена возить было особенно нечего, но тем большее впечатление производило великодушие, с которым неимущие горожане делились с беженцами последним куском.

Сбоку от Бринда грациозно опустилась на землю Лан – бывший рыцарь Виллджамура. Оглянувшись, он увидел Фулкрома, который осторожно выбирал, куда ступить, чтобы сойти на берег.

– Ты в самом деле прыгнула оттуда прямо сюда? – спросил ее Бринд.

Лан повернулась к нему:

– Конечно. Здесь недалеко. В Виллджамуре я много недель подряд скакала с моста на мост, так что такое расстояние для меня не проблема.

– А как ты сражаешься?

– Довольно неплохо. Хотя меня больше натаскивали на поединки.

Бринд кивнул:

– У нас будет для вас много работы, мисс.

И он продолжал осматривать берег в надежде увидеть на нем людей Артемизии, которые действительно оказались там, как и было запланировано. В данный момент они занимались тем, что разносили и раздавали эвакуированным припасы. К своему несказанному удивлению, он заметил среди них и Артемизию: она тоже бродила взад и вперед по пляжу, разнося кипы одеял.

В толпе Бринд заметил бритую голову: это был Бруг, один из братьев-гвардейцев.

– Командир, – заговорил он, приближаясь, – все идет по плану. Драконы регулярно подвозят снабжение, лекари осматривают всех серьезно больных и раненых.

– Как планируете размещать переселенцев?

– Три лагеря у нас уже есть, еще три поставим в глубине острова. Драгуны уже отправились туда, для обустройства.

– Нам нельзя задерживаться здесь надолго. Эти места могут вскоре стать полем новой битвы. Лагеря надо будет снять, а людей заставиться двигаться дальше, как только они немного отдохнут. Кстати, сколько их, уже подсчитали?

– По последним данным, от пятидесяти пяти до шестидесяти тысяч, точнее сказать трудно, то и дело появляются младенцы. – Бринд поморщился.

– Разве это плохо, командир?

– Хорошо, что стольких удалось спасти; плохо то, что многие погибли в Виллджамуре, и то, что еще какая-то часть населения осталась на острове и теперь они все равно что мертвы. В одном только Виллджамуре с пещерами народу было несколько сотен тысяч, плюс еще беженцы за стенами, не говоря уже об остальных городах и деревнях. Сколько погибло от рук пришельцев, мы уже никогда не узнаем.

– Да, сэр. Это печально. Мы уже приготовили большие костры для тех, кто умер во время переправы. Последние почести будут отданы им сегодня вечером.

– Лучше сделайте это днем, пока солнце не село, а не то люди увидят зарево в темноте и будут рыдать над родными всю ночь. А еще пошлите верховых гонцов во все селения на этой стороне Фолка – надо оповестить местных жителей о том, что происходит.

– Так точно, сэр.

– Как справляются солдаты Артемизии?

– Неплохо. Ваша идея насчет того, чтобы они участвовали в раздаче продовольствия, похоже, сработала – люди привыкают к ним, хотя и пугаются их внешнего вида.

– От того, смогут ли люди преодолеть свой страх, будет зависеть судьба нашей цивилизации, – мрачно произнес Бринд. – Поэтому необходимо, чтобы в любое время дня и ночи их солдат видели несущими дежурство бок о бок с нашими, чтобы они участвовали в помощи нуждающимся и раненым.

– Значит, вы за партнерство, сэр?

– Я за мир, – сказал Бринд. – Альтернативу ты видел.

– Я не сомневаюсь в вашей правоте, сэр. Мы все заодно с вами.

Бринд поглядел на Бруга:

– Я что, становлюсь диктатором?

– Прошу прощения, командир?

– Я давно уже принимаю не только чисто военные решения, – пояснил Бринд. – Я беру на себя ответственность, которая должна лежать на плечах императора или императрицы. Ночная Гвардия была создана главным образом для того, чтобы воспрепятствовать появлению военного диктатора. И вот я начинаю вести себя именно как диктатор…

– Вы же действуете в интересах народа, сэр, – возразил Бруг.

«Как и всякий нормальный диктатор, – подумал Бринд. – Даже когда я не забываю советоваться с гвардейцами, решения-то я все равно принимаю самостоятельно». У Бринда была причина чувствовать себя неловко, единолично принимая все решения, – люди действительно сами должны решать свою судьбу. Просто время для этого еще не настало.

– Позаботьтесь о том, чтобы ночные гвардейцы разобрались с помощью еще до ночи, утром мы возвращаемся в Виллирен. Пусть люди остаются с солдатами – им полезно. Да и сами позаботьтесь, чтобы у них не было причин падать духом – держите ситуацию под контролем.

– Вино на этом острове никудышное, сэр, так что никаких беспорядков не будет, я уверен.

Бринд направился к заброшенной ферме, которую военные уже превратили в свою временную штаб-квартиру. Эта большая постройка, покосившаяся от времени, когда-то белая, стояла на краю просторного двора, обнесенного высокой изгородью из сухого камня. По всему двору валялись сельскохозяйственные орудия, больше похожие на орудия пыток, чем на принадлежности мирного фермера. Колоды, в которых некогда кормили свиней, были перевернуты или поставлены на бок; дверь в огромный амбар была сорвана с петель и брошена тут же; судя по обугленным доскам, ее уже не раз поджигали местные юнцы.

Мелкий дождик заморосил и сразу прошел, не принеся снега. Может, во всем виноват был приморский бриз, но только погода все меньше и меньше напоминала о ледниковом периоде. Теплые дни перестали быть редкостью в последнее время, и, хотя это могла быть всего лишь очередная оттепель, знаки, которые подавала природа, позволяли надеяться на большее: почки начинали набухать на мертвых до этого растениях, на деревьях формировались молодые побеги. И Бринд в который уже раз задумался о том, не ошиблись ли астрологи, предсказав долгий период Оледенения.

Он шел по проселочной дороге, истоптанной ногами множества военных, топкой и скользкой от грязи. Комья глины то и дело прилипали к его черной форме, а чтобы не поскользнуться, ему приходилось ступать на травянистые обочины или прижиматься к каменной изгороди.

Соседнее поле от края до края занимали коричневые с белым палатки, над ними уже вздымались шпили костровых дымов. Бринд остановился посмотреть: зрелище живо напомнило ему лагерь беженцев под Виллджамуром. Оживление, стоявшее в лагере, невольно наводило на мысль о том, что здесь, среди полей, вдруг за одну ночь вырос целый город. Люди все время перемещались между рядами палаток. У большой палатки с краю проповедовала какая-то жрица. Кое-кто, не растерявшись, уже занялся торговлей: с прилавков, наспех сложенных из перевернутых ящиков, беженцы распродавали какие-то пожитки.

Бринд продолжал путь, пока не уперся в огороженный участок, предназначенный только для военных. Сбоку, у стены из сухого камня, на бочках сидели двое молодых солдат и лениво переговаривались. Он стал прислушиваться, стараясь уловить, что они говорят о беженцах, и ужаснулся услышанному.

– …Одна даже предлагала отсосать мне за пару монет. – Оба засмеялись. Бринд, не сдерживаясь, в два прыжка подлетел к ним, схватил того, который говорил, за горло и прижал спиной к стене.

– И что же ты ей ответил, солдат?! – зарычал он.

– Командующий… – Солдат побагровел. Его лицо было заляпано грязью, глаза выпучены. – Я… Ничего не было, командующий, клянусь.

– Сэр, – вступился за товарища второй, – не слушайте вы его, он вечно всякую чушь болтает…

Ослабив хватку, Бринд принял их прерывистые извинения и спросил имена обоих.

– Услышите еще раз что-нибудь подобное, сразу идите ко мне, – велел он. – Это же наш народ, черт вас подери, мы им служим, а не наоборот, или вы забыли?

– Никак нет, сэр! – дружно гаркнули те в ответ.

– Я лично всыплю дюжину плетей всякому, кто обидит беженца, в чем бы эта обида ни состояла. А вам я отрежу яйца, если понадобится. Я ясно сказал?

– Так точно, командующий! – в ужасе закивали оба.

– Вот и хорошо. А теперь марш в свое подразделение, – приказал он, взмахнув рукой. И смотрел на них, пока они не собрали свои пожитки и не скрылись. Конечно, злоупотреблений такого рода в армии не избежать – слухи облетали все отряды со скоростью лесного пожара, и Бринд так ничего и не смог с этим поделать, сколько ни старался. Те, у кого в руках власть, всегда будут использовать ее так, как им выгодно. Он не возражал, когда его подчиненные – и мужчины, и женщины – ходили в публичные дома; да и ему ли возражать – он и сам ходил; но пользоваться безвыходным положением беженцев, извлекать для себя пользу из бедствий своего же народа – нет, это была черта, преступить которую Бринд не мог. Необходимо, чтобы гражданские сохраняли доверие к военным. С такими мыслями Бринд вошел в покосившийся фермерский дом, где теперь располагался штаб.