Вивиан Шоу - Странная практика Страница 5

Ратвен не был особо привержен традициям. У него вообще не было гроба, не говоря уже о том, чтобы в нем спать: в гробу просто повернуться негде, даже в современном, более широком, да и матрас в нем просто смехотворный, и от него чертовски болит спина.

Он унес мятые обертки на кухню и выбросил в мусор. Позаботившись о том, чтобы Варни был должным образом устроен в одной из гостевых спален, и с радостью услышав, что его состояние хотя и остается тяжелым, но стабилизировалось, Ратвен пару часов копался в собственной весьма солидной библиотеке. Странный вид описанного Варни оружия не совпадал с тем, что сразу приходило в голову, но что-то в самой идее казалось знакомым.

Убив таким образом несколько часов, он решил, что утро уже достаточно позднее, чтобы позвонить Августу Крансвеллу в Британский музей, надеясь застать его в кабинете, а не в одном из закоулков сложного лабиринта отдела хранения. И когда Крансвелл уже после третьего гудка поднял трубку, Ратвен почувствовал неожиданно сильное облегчение.

– Алло?

– Август, – сказал Ратвен, – я вас ни от чего не оторвал?

– Нет-нет-нет… Ну, вообще-то, да, но это не страшно. В чем дело?

– Мне нужна ваша помощь в одном исследовании. Как обычно.

– К вашим услугам, милорд. – В голосе Крансвелла послышалась улыбка. – Как обычно. Какая будет тема на этот раз?

– Ритуальные кинжалы. Точнее, ритуальные кинжалы, смазанные чем-то ядовитым. – Ратвен привалился к кухонному столу, глядя на сушилку у мойки: хирургические инструменты Греты рядком лежали на нержавеющей стали, снова пройдя кипячение. Ему уже давно не приходилось стерилизовать хирургический инструмент – со Второй мировой войны на самом-то деле, – однако и через семьдесят с лишним лет воспоминания оставались такими же яркими.

Голос Крансвелла стал резче:

– И что за яд?

– Пока не знаем. Но сам кинжал чрезвычайно странный.

– Вы меня нисколько не успокоили, – заявил Кранвелл. – Что случилось?

Ратвен со вздохом оторвал взгляд от зондов и пинцетов и перевел его на декоративные кафельные плитки на стенах. Он изложил события прошлой ночи и раннего утра предельно кратко, смутно ощущая, что подробности следует пересказывать лично, словно сама телефонная линия была уязвимой.

– Состояние Варни хотя бы стабилизировалось, – заключил он, – и весь… инородный материал… извлечен и направлен на анализ. Грета говорит, что Варни должен восстановиться, но никто не знает, сколько времени это займет… И она указала на довольно заметные общие черты между этим делом и убийствами Потрошителя. Однако вам я звоню из-за кинжала.

– Ого! – отозвался Крансвелл потрясенно, но тут же взял себя в руки. – Расскажите мне все, что можете. Я не помню наизусть наш каталог оружия и доспехов, но могу пойти и посмотреть.

– Варни плохо все рассмотрел, описывает его как копье или короткое оружие, типа даги. Однако само лезвие имеет крестообразную форму. Как будто два отдельных лезвия пересекаются под прямым углом. Понятия не имею, как можно изготовить такое.

– Я нечто похожее видел, но то был не нож, – сообщил ему Крансвелл. – У дождевальных установок для газонов есть такие штыри, которыми их закрепляют в почве. Но, полагаю, ваш друг столкнулся не с ритуальным штырем от дождевальной установки.

– Да, маловероятно. Но если бы вы просмотрели припрятанные у вас кинжалы и проверили, нет ли чего-то схожего в вашем каталоге, я был бы весьма признателен. Но в первую очередь мне хотелось бы, чтобы вы проверили это по вашему собранию манускриптов.

– Манускриптов, – эхом отозвался Крансвелл. – Думаете, эта штука может объявиться в одном из них?

– Дело в монашеских облачениях. Не могу выбросить из головы средневековые воинствующие ордена, знаете ли, берущиеся за оружие в служении богу какого-то розлива. По словам Варни, они распространялись насчет нечистых созданий тьмы, очищения и так далее, чему трудно поверить в наши дни… Но, с другой стороны, вся эта история представляется невероятной.

– Я посмотрю, – пообещал Крансвелл, – нет ли чего-то в хранилище. Вряд ли хоть один из выставленных манускриптов даст нам что-то полезное, но я проверю.

– Спасибо. Я… понимаю, что вы очень заняты, – невесело сказал Ратвен. – И я вам благодарен.

– По правде говоря, мне сейчас не мешало бы сделать перерыв. Если я что-то найду, то позвоню ближе к вечеру, хорошо?

– Отлично, – ответил он. – Если у вас на вечер нет планов и есть желание пообщаться, приходите ко мне. Приготовлю вам ужин в качестве частичной компенсации за потраченное время.

Крансвелл хохотнул.

– Договорились, – заявил он. – Любая возможность не готовить самому, знаете ли… Ладно, пойду смотреть, что у нас есть.

– Спасибо, – еще раз искренне поблагодарил Ратвен.

Он повесил трубку, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что вовлек в эту историю еще одного человека, но в основном радуясь тому, что заручился помощью Крансвелла и его возможностями по доступу к поразительному количеству первоисточников.

Привалившись к лабораторному столу, Грета терла впадинки на висках и смотрела, как ее бывший парень подкручивает колесики своего микроскопа.

– Ну и? – спросила она.

– Что «и»? – Небольшой поворот, еще один. – Как я могу проводить хоть какой-то анализ, когда ты постоянно меня прерываешь своими «ну и»? Честно говоря, ничего полезного не вижу. Просто острый кусочек какого-то серебристого металла. Надо будет сделать спектрограмму.

Судя по тону, Гарри задачей заинтересовался.

Она подошла, и он посторонился, позволяя посмотреть в микроскоп. Как он и сказал, пользы было мало: треугольный кусочек белого металла, предположительно – кончик какого-то лезвия, кое-где с сероватыми пятнышками. Грету тревожили именно эти пятнышки налета. Помимо металла и крови, от них пахло чем-то сернистым – резко и знакомо, словно она уже когда-то сталкивалась с этим запахом, но сейчас не могла его распознать. А реакция Варни на это вот вещество говорила о довольно сложном воспалительном ответе.

– А ты можешь? – уточнила она. – Когда мне в прошлый раз понадобилась спектрометрия, то анализа образцов пришлось ждать просто вечность: передо мной была очередь из нескольких лабораторий. Да и вообще, это же, должно быть, жутко дорого.

– Может, в Королевском колледже и надо ждать, а ты – в Королевской лондонской! – с ухмылкой ответил Гарри. – Так уж получилось, что сейчас на масс-спектрометрию у нас нет очереди, а эта штука достаточно странная и интересная, так что я готов ею заняться.

– Ты великолепен! – вздохнула Грета, распрямляясь. – Просто magnifique[4], – почему-то добавила она по-французски.

Гарри засмеялся.

– Ты вообще не ложилась, да? Я вижу. Иди отсюда, не мешай работать. Позвоню, как только получу результаты по этой гадости.

Она кивнула, борясь с очередным зевком, и взяла свою громадную и неопрятную сумку.

– Ладно. Буду на связи, Гарри. И спасибо. Правда.

Он уже взялся за образец, чтобы подготовить его для газового хромато-масс-спектрометра, и только молча кивнул. Такие же обидно-рассеянные кивки, она без радости вспоминала, были, когда они встречались. Грета сунула руки в карманы и направилась к выходу из лаборатории, сознательно стараясь думать о чем-то – о чем угодно – другом.

Личной жизни у Греты практически не было из-за постоянной занятости и потому, что ничего хорошего из попыток встречаться с кем-то, совершенно не связанным с тем миром, в котором она работала, не могло выйти. Она считаные разы завязывала с кем-то отношения, которые ни разу не продлились больше нескольких месяцев и в целом доставляли мало радости. Во-первых, трудно было находить все новые и убедительные отговорки относительно дневной работы: Грета в итоге пришла к фразе: «…у меня частная практика с особыми пациентами» и ссылалась на врачебную тайну, чтобы не обсуждать то, чем она на самом деле занимается, однако это все равно выматывало. Она позволила Гарри считать, не афишируя этого, что лечит заболевания, о которых просто не принято говорить, однако застольные разговоры на тему «как прошел твой день» становились ежедневным минным полем, а плюсы от близких отношений этого не компенсировали.

Тем не менее знакомство с Гарри оставалось полезным, так что Грета время от времени к нему обращалась, когда нужно было провести какой-то анализ, и была очень-очень благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, особенно начинающихся со слов «почему».

Она выбралась из лабораторного корпуса, особо не глядя по сторонам, пока не оказалась на улице перед фасадом здания.

Королевская лондонская больница изначально была не слишком красивым строением: коричневато-желтый кирпич и кое-как натыканные пилястры в попытке соблюсти классическую внушительность. Со временем к зданию то тут, то там добавляли какие-то куски, включая громадный ряд прямоугольных пристроек, облаченных в синее стекло, которые очень странно контрастировали с георгианской архитектурой первого здания. Больница была уродливая, но явно процветала и работала, не рассчитывая на голый оптимизм и заплатки.