Морган Родес - Обреченные королевства Страница 5

– Как только твой батюшка доставит мое вино, я с радостью удалюсь.

– О вине можешь забыть, – сказал Томас. – Давай топай отсюда и считай, что тебе повезло. Мой отец слишком доверчив и не знает цены собственному труду, а я знаю!

Эрон ощетинился. Опьянение и обида сорвали с него маску спокойствия и наделили храбростью, не слишком уместной перед лицом двоих рослых, крепких пелсийцев.

– Ты хоть представляешь, кто я такой?

– А нас это волнует? – И братья переглянулись.

– Я – Эрон Лагарис, сын Себастьяна Лагариса, владетеля Кручи Старшего. И я стою здесь, на вашем занюханном рынке, в обществе Клейоны Беллос, оранийской принцессы. Извольте выразить почтение нам обоим!

– Это уже не смешно, Эрон, – прошипела Клео сквозь зубы. Зря он так себя повел.

Мира подошла к ней и крепко взяла ее за руку, словно подавая сигнал: пошли отсюда!

– О-о, ваше высочество, – отдавая шутовской поклон, насмешливо выговорил Йонас. – Ваши светлости, или как еще прикажете вас называть! Что за честь! Ваше присутствие аж прямо глаза слепит…

– Голову бы тебе отрубить за подобную непочтительность, – невнятно выговорил Эрон. – И тебе, и отцу твоему… И сестренке…

– Оставь в покое сестру! – зарычал Томас.

– Дай угадаю? У нее свадьба сегодня, так она уже, наверно, брюхата? Я слышал, пелсийские девки не дожидаются свадьбы, они и так готовы раскинуть ноги перед всяким, у кого найдется пара монет… – И Эрон подмигнул Фелиции, на лице которой боролись обида и возмущение. – Так вот, у меня есть немного деньжат… Может, уделишь мне полчасика?

– Эрон! – резко осадила его Клео.

Он вел себя так, словно ее вовсе здесь не было, но она даже не удивилась. Йонас свирепо обернулся в ее сторону. Взгляд у него был такой, что она почти физически ощутила ожог.

Томас, которому, кажется, была свойственна чуть большая сдержанность, обратил на Эрона самый смертоубийственный взгляд, который Клео в своей жизни видала.

– Голову бы тебе оторвать за такие слова о сестре…

Эрон улыбнулся одними губами:

– А ты попробуй.

Клео оглянулась через плечо на переминавшегося Теона, которому она только что, по сути, приказала не вмешиваться. Теперь стало ясно, что поправить положение дел не в ее власти. Ей хотелось только поскорей уйти на корабль и забыть обо всех этих неприятностях. Однако, кажется, было слишком поздно.

Не в силах вынести оскорбления, нанесенного сестре, Томас бросился на Эрона с кулаками. Мира ахнула и закрыла руками глаза. Без сомнения, в рукопашной схватке крепкий Томас не оставил бы от хлипкого Эрона и мокрого места. Однако у того имелось оружие – украшенный камнями кинжал, неизменно висевший при бедре.

Теперь этот кинжал был зажат у него в руке.

Томас не заметил клинка. Подскочил вплотную, схватил Эрона за грудки… и тот воткнул кинжал ему в горло. Юноша вскинул руки к шее, из которой уже хлестала кровь, его глаза округлились от боли и недоумения. В следующий миг он упал на колени, а потом распластался на земле. Он царапал пальцами горло, где еще торчал глубоко всаженный кинжал. Вокруг головы быстро растекалась багряная лужа.

Все произошло настолько быстро…

Клео ладонью зажала себе рот, чтобы не завизжать. Но крик все же раздался – это Фелиция испустила пронзительный вопль ужаса, от которого у принцессы кровь в жилах застыла.

И весь рынок разом обернулся в их сторону.

Раздались крики. Набежал народ, Клео отталкивали и пихали. Она вскрикнула. Теон обхватил ее поперек тела и довольно-таки грубо поволок прочь. Йонас уже двинулся следом за нею и Эроном, его лицо было перекошено горем и яростью. Теон толкал перед собой Миру и тащил Клео, Эрон следовал позади. Так они и выбежали с рынка, преследуемые яростным криком Йонаса:

– Вы покойники! Я уничтожу вас за это! Вас обоих!..

– Сам нарывался, – проворчал Эрон. – Он меня убить хотел, а я защищался.

– Двигайтесь побыстрей, господин, – буркнул Теон. В его голосе звучало нескрываемое отвращение.

Кое-как они протолкались сквозь толпу и выбрались на тропинку, что вела к кораблю.

Теперь Томас не погуляет на празднике сестры. И Фелиция никогда больше не обнимет любимого брата. Ей выпало увидеть его смерть в день своей свадьбы… Вино, выпитое Клео, возмущенно металось в желудке. Она вырвалась из рук Теона, и ее стошнило прямо на тропинку.

Она могла бы приказать Теону остановить их прежде, чем дело зашло слишком далеко. Но не сделала этого.

Вначале они все время оглядывались, но погони не было видно, и скоро беглецы поняли, что пелсийцы дадут им уйти невозбранно. Тогда они слегка замедлили шаг. Клео шла, не поднимая головы и опираясь на руку Миры. Четверо в молчании двигались по пыльной дороге.

Клео думала о том, что полные боли глаза умирающего Томаса так и будут стоять перед нею до конца дней…

Пелсия

Йонас припал на колени, с ужасом глядя на узорный кинжал, что торчал у Томаса в горле. Брат двигал рукой, словно силился вытащить лезвие, но не мог этого сделать. Трясясь всем телом, Йонас взялся за рукоятку… Ему потребовалось усилие, чтобы высвободить клинок. Он без промедления зажал рану свободной рукой. Между пальцами брызгала красная горячая кровь.

– Томас! Томас, нет!.. Пожалуйста!.. – кричала где-то сзади Фелиция.

Но с каждым слабеющим ударом сердца в глазах Томаса оставалось все меньше жизни.

Мысли Йонаса путались, наскакивали одна на другую. Мгновения, за которые жизнь брата истекала у него между пальцев, невероятно растянулись во времени…

Свадьба. Сегодня у Фелиции свадьба. Она дала согласие выйти за их друга – Пауло. Месяц назад, после объявления о помолвке, братья, хоть и в шутку, устроили жениху веселую жизнь. А потом с распростертыми объятиями приняли Пауло в семью.

Они собирались устроить пышное празднество, какого их нищая деревня никогда еще не видала. Пир на весь мир… и уйма хорошеньких подружек Фелиции, которые помогут братьям Агеллонам хотя бы на время забыть каждодневные тяготы жизни в умирающей стране вроде Пелсии. Парни были ближайшими друзьями и не знали поражения ни в одной из совместных затей…

А теперь все кончилось.

Душу Йонаса затопил панический ужас. Он принялся судорожно оглядывать столпившихся односельчан.

– Но ведь еще можно что-нибудь сделать? Где лекарь?..

Его руки скользили в крови брата. Тело Томаса сотрясла конвульсия, и новый алый поток вырвался изо рта.

– Не понимаю!.. – Голос Йонаса сорвался. Фелиция держалась за его плечо, судорожно рыдая от горя и ужаса. – Все так быстро произошло! Почему? Почему так случилось?..

Отец стоял рядом, беспомощно опустив руки. На его осунувшемся от горя лице застыло выражение стоического терпения.

– Это судьба, сынок…

– Судьба? – выкрикнул Йонас. Паника уступила место вспышке ярости. – Какая же это судьба? Такого не должно было случиться! Это… это дело рук царственного оранийца, для которого мы вроде грязи под ногами!

Вот уже много поколений Пелсия постепенно клонилась к упадку. Страна все более истощалась, соседи же по-прежнему наслаждались роскошью и изобилием… и отказывали пелсийцам в какой-либо помощи. Даже запрещали охотиться в своих кишащих дичью краях. А ведь это они в первую очередь виноваты в том, что Пелсия не могла прокормить свой народ. Минувшая зима оказалась самой суровой за всю обозримую историю. Днем мороз оставался более-менее сносным, но по ночам его ледяное дыхание легко пронизывало тонкие стены. Люди дюжинами замерзали насмерть прямо в постелях или погибали от голода.

А вот в Ораносе никто почему-то не умирал ни от недоедания, ни от ударов стихий, и такое неравенство давно бесило Йонаса с Томасом. Они люто ненавидели оранийцев, и в особенности – правящее семейство. Но прежде эта вражда была смутной и безличной – простая неприязнь к народу, с которым братья и дела-то никогда не имели.

Теперь ненависть Йонаса получила определенную цель. Обрела имя.

Он смотрел вниз, на старшего брата. Смуглое лицо Томаса было сплошь в крови. Йонасу жгли глаза слезы, но он не разрешил себе плакать. В свои последние мгновения Томас должен видеть его сильным. Тот всегда хотел, чтобы меньшой братишка был сильным. Он старше всего-то на четыре года, но, по сути, растил Йонаса – вот уже десять лет, с тех пор как умерла мать.

Томас научил его всему, что сам знал. Как охотиться, как ругаться, как ухаживать за девчонками… Вдвоем добывали пропитание для семьи. Они браконьерствовали и крали и вообще делали все необходимое для выживания – пока остальные в их деревне буквально чахли.

«Если тебе чего-нибудь хочется, – всегда говорил Томас, – ты должен сам это взять. Никто ничего тебе не поднесет на тарелочке. Запомни это, братишка…»

Между тем Томас перестал содрогаться, и кровь, обильно стекавшая по рукам Йонаса, замедлила бег.

А в глазах Томаса появилось что-то помимо боли. Превыше ее.