Марк Ньютон - Город холодных руин Страница 5

Он набросился на противника, демонстрируя искусство и уверенность во владении мечом и поражая зрителей артистическими пируэтами, которыми он украшал каждое свое движение. Казалось, он движется в каком-то совершенно ином измерении.

Гибрид получил порез сначала в руку, потом в бок, потом в лицо и уже поникал, точно увядающий цветок, когда Малум погнал его спиной вперед к краю ринга, где тот оступился, налетев на поверженного собрата. Наконец Малум начисто отсек его руку, державшую оружие, а затем вонзил свой мясницкий нож ему в грудь. Секунда-другая, и тело перестало дергаться.

Малум постоял, тяжело дыша, весь залитый кровью ненатуральных оттенков, потом повернулся к ликующей толпе лицом и замер, словно давая понять, что его положение лучшего бойца неколебимо; зрители исходили восторженными воплями и свистом, а он слушал их бесстрастно, будто укоряя за то, что они могли усомниться в его превосходстве. Он даже лизнул кровь, покрывавшую его, точно пробуя ее на вкус.

Кто-то крикнул:

– Ты и ты – следующие, – и из переднего ряда поднялись двое, оба с массивными треугольниками торсов и узкими талиями. Они оглядывали друг друга, словно готовясь сойтись в рукопашной.

– Интересно, – заговорил Лутто, – почему это, какой бы изощренной ни была культура, людям всегда надо доказывать себе и другим, что они крутые, а? Так что, полагаю, вы уже хотите, чтобы я устроил вам встречу, командующий. Как думаете, будет от него прок?

Малум поражал, он завораживал, он был жесток. Умениями он не уступал ни одному из солдат, которых Бринд видел за свою жизнь, а может, и превосходил их. В случае необходимости помощь такого человека могла оказаться неоценимой. Раздумывать было не о чем: он нуждался в любой помощи, какую мог найти.

– Думаю, да, – согласился Бринд. – А если есть еще кто-то, столь же способный и одаренный, как он, я хочу о них знать. Возможно, именно они решат судьбу твоего города – выживет он или превратится в груду развалин.

– Лутто все понимает, – отозвался толстый бейлиф, – и задаст соответствующие вопросы.

Глава третья

– Мой ми-и-и-ленький солда-а-атик, как ангел он хоро-о-ош, – пела Ариетта, непотопляемая примадонна виллиренской сцены, которая, несмотря на свои сорок шесть лет и широченную корму, еще вовсю пользовалась своими чарами. Из-под красной маски бауты, надежно укрывающей его лицо, Малум наблюдал за тем, как женщина скользит по сцене, а ее прелести так и рвутся за пределы облегающего платья из серебристой материи, соблазнительно сверкающей при свете ламп и свечей. Тут гитарист опять взял неверный аккорд, и она наградила его свирепым взглядом.

– Мой сме-е-елый, скажу тебе, что де-е-елать.

Еще одна ночь в клубе «Партизан». Необходимо, чтобы Малума видели здесь именно сейчас. Его присутствие в данном месте – это алиби, которое докажет его непричастность к готовящемуся преступлению.

Необычайный дух солидарности снизошел на город. Слухи о надвигающейся войне росли и множились, и все в Виллирене, у кого были хоть какие-то деньги, единодушно желали просаживать их в клубах. До Малума доходили слухи, что дела Ариетты идут лучше некуда. Закончив номер, она послала ему такую широченную улыбку, что плотная корка макияжа на ее лице едва не пошла трещинами, и только потом под гром оваций и восхищенный свист поклонилась остальной публике. Она прекрасно знала, кто он такой, и остальные, собравшиеся здесь, тоже. Все, кто хотел сделать в этом городе карьеру или даже просто продлить свои дни, должны были знать, кто он такой, и его эта репутация устраивала. Официант как раз собирался поднести ему счет, когда кто-то наклонился и шепнул ему что-то на ухо. «Ах вот это кто», – было написано на лице официанта, когда тот возвращался на свое место в тени за стойкой бара.

Малуму было пора. Он снял маску и положил ее на стол для Джей-Си, который стоял у него за спиной и был сегодня на удивление трезв. Тот мгновенно натянул такой же, как у Малума, сюртук, напялил идентичную шляпу, прикрыл лицо маской и сел на стул, с которого только что поднялся Малум, за его обычным столом слева от сцены, в приятной полутени.

А Малум выскользнул из зала, надел пальто и вышел на холод.

Малум ждал, ночь была морозной. В белой маске, в нескольких шагах от Рю Нар – слишком близко от дома, но ничего не поделаешь, надо развязаться с этим делом. Сотни фонарей и редкие биолюмы скользили по улицам города, словно звездное небо опустилось на землю и светила продолжали здесь свой небесный путь. Еще ездили фиакры, развозя любителей ночных удовольствий по злачным местам. Мимо, смеясь, цокая каблучками и чокаясь на ходу бутылками, прошли две девушки-блондинки в длинных плащах – зрелище, вполне типичное для этой части Виллирена. Рыжая бабенка с огромным пузом, шаркая, шла в его сторону, потом вдруг споткнулась и уронила на мостовую сумку. Видимо, на новое пальто, более подходящее ее нынешнему положению, у нее не было денег, а старое так натянулось под напором живота, что пуговицы едва держались. Интересно, о чем думают младенцы, лежа в этой липкой темноте, как в коконе? Чувствует ли этот, в какой ад он попадет, когда родится?

Малум шагнул вперед, думая: «Черт, испорчу сейчас прикрытие», и помог ей собрать выпавшие на мостовую куски мяса. Сначала она, наверное, решила, что он хочет ее ограбить, но потом прошептала робкое «спасибо», принимая сумку у него из рук. Они обменялись беглыми взглядами, и Малум ощутил глубокий волнующий аромат ее… крови.

Он уже давно не испытывал ничего подобного, потому что обычно держал свою жажду под контролем. Вот и на этот раз он отвернулся, а беременная женщина продолжила свой путь.

Ему необходимо было вернуться в зону – определенное ментальное пространство, в котором ему приходилось обитать, – чтобы завершить начатое дело.

В Виллирене были десятки площадей вроде этой, однако она находилась в одном из тех редких кварталов, которым удалось избежать отупляющего своим постоянством процесса перестройки. Просто удивительно, до чего быстро меняется все кругом, думал Малум; деревянные дома рано или поздно с неизбежностью вытесняются каменными. Деньги горнопромышленников подпитывают благосостояние кузнечного дела, и город растет так стремительно и неудержимо, что, посиди человек на углу улицы подольше, вокруг него построят магазин.

Малум проверил ножи – один в сапоге, другой в рукаве, прямые односторонние клинки с курносыми кончиками, как раз то, что нужно для этой работы. Рот прикрыт шарфом, тяжелый сюртук защищает от всепроникающей мороси, трехрогая шляпа сдвинута на лоб, белая маска закрывает верхнюю часть лица. Сердце грохотало так, что он чувствовал свое волнение едва ли не на вкус.

Снова вперед. Некоторые торговцы еще оставались на своих местах: одни жарили еду, другие продавали – кто теплую одежду, а кто кувшины, горшки, тарелки. Он заметил мальчишку, которому, кажется, сам продал недавно поддельную реликвию, и очень удивился, что паренек еще жив. Вечно какие-нибудь пацаны крутятся под ногами, куда ни пойди, так уж здесь заведено. Видно, делать им нечего, кроме как шататься днем по рынку да пялиться на товары и причудливую мешанину людей, а ночами ошиваться у злачных мест. Никуда от них не денешься.

Прямоугольник света – его цель: это дверь, в ней силуэт стоящего человека, толстый из-за объемистого пальто. Их взгляды встретились, и они немедленно узнали друг друга, но оба поняли, что показывать этого нельзя. Малум бросил ему несколько серебряных лордилов, вошел и начал спускаться по лестнице туда, где было относительно тепло и терпкие запахи усиливали невесть откуда взявшуюся клаустрофобию.

С годами такая работа давалась ему все труднее, но эту, он чувствовал, ему необходимо было сделать самому.

Тиндар Лезальт владел несколькими борделями в элитных кварталах Виллирена, которых было не так много. Еще он проворачивал разные аферы, тоже не много, не больше, чем игорных дел, которые Малума совершенно не интересовали. Те, кто знал, как искать, могли найти его каждую вторую ночь в подвальном помещении одного из его борделей, который специализировался на женщинах из местных племен, что вызывало у Малума куда больше отвращения. Этих женщин вырывали из родной им среды и подкладывали под бизнесменов и бандитов, которые трахали их, а потом пили импортную водку, делились впечатлениями о том, как они их трахнули, и вспоминали добрые старые времена.

Малум сам был не из таких, не имел к ним никакого отношения и считал, что они просто позорят само имя бандитов. Кое-кто полагал, что Тиндар занимался секретными и дорогостоящими операциями по усовершенствованию культистами человеческого тела. Ходили и еще более темные слухи о пересаживании людям частей тел животных, о том, что такие эксперименты оплачивались из имперской казны, и о целых поселках комбинированных людей, разбросанных якобы по всему архипелагу. Малум мог в это поверить, ему доводилось видеть такие образцы, явно носившие следы вмешательства, причем иногда настолько жуткие, что куда там до них искусственно выращенным тварям, с которыми он дрался в подземелье. На Джокулле и Маоуре, за пределами империи, были такие отдаленные деревни, где подобные полукровки и квартероны пугали даже друг друга, ковыляя на искалеченных ногах из хижины в хижину.