Роберт Л. Андерсон - Страна снов Страница 5

Проникнуть в сон Броуди было просто – его мозг практически не защищался, висели лишь какие-то занавеси, портьеры, многие рваные, и трепетали, будто от ветра. Сразу за легкой тканью оказались пятнистый двор и дешевый выносной бассейн. Солнце светило так, как бывает только во сне – сразу отовсюду, будто по другую сторону увеличительного стекла.

Полуголый Броуди был в бассейне – не больше чем в двух футах от Деа. Она могла просунуть между занавесей руку и коснуться его плеча или погладить по волосам. Или забраться в бассейн с Броуди. Или припасть губами к его губам, как по утрам у аудитории делали Мишти Барнс и Марк Спенсер. Деа этого отчаянно хотелось.

Но это было бы нарушением правил.

Вода дрогнула, и из нее беззвучно появилась Хилари Дэвис, еще красивее, чем в жизни, – с золотистой кожей, отбеленными до снежной белизны зубами и светящимися на солнце волосами. Груди лежали на воде, как перевернутые чаши.

Они с Броуди начали целоваться. Стоя меньше чем в двух футах, Деа смотрела как завороженная. Она слышала звук поцелуев, шлепки играющих языков и шепот его пальцев на спине и плечах Хилари. Вдруг занавеси превратились в железные стены: Броуди просыпался. Деа едва успела выскочить из его сна, ощутила внезапное резкое давление в груди и снова очутилась в своей комнате, в своем теле, прижимаясь губами к собственной холодной руке.

До сего дня Деа никто не целовал.

Глава 4

Дом Донахью стоял милях в семи от центра Филдинга. Заметив Голлум на ее древнем «Швине», Деа резко свернула к обочине, отчего сидевший справа Коннор чуть не стукнулся о стекло.

– Спасибо, что предупредила, – засмеялся он.

– Извини, – сказала Деа. Голлум заметила машину и остановилась, опустив ноги и подняв облако бледной пыли. Она не слезла с велосипеда, но встала над ним, сжимая руль.

Голлум была одета как всегда – в вещи, несомненно, унаследованные от старших братьев, подвернутые, заколотые и заправленные так, чтобы хоть отдаленно подходить по размеру. Светлые волосы были собраны в хвост, но корона выбившихся кудряшек придавала Голлум вид безумного ангела. На долю секунды Деа застеснялась подруги и пожалела, что остановилась, но тут же разозлилась на себя и опустила стекло. Когда Голлум увидела, кто за рулем, ее глаза полезли из орбит.

– Коннор, – сказала Деа, – это моя подруга Голлум. – Слово «подруга» она произнесла с ударением, все еще злясь на себя за секунду мысленного предательства. – Голлум, это Коннор, он переехал в дом напротив.

Голлум пригнулась заглянуть в салон. Ее рот приоткрылся, затем закрылся. Впервые на памяти Деа Голлум не нашла слов.

К счастью, инициативу перехватил Коннор. Он наклонился к центральной консоли, задев Деа плечом.

– Коннор, – представился он и похвалил Голлум: – Классное имя.

– Спасибо, – ответила она, не отводя от него взгляд. – Классное… лицо.

Коннор захохотал. Голлум стала свекольно-бордового цвета.

– Извини, – произнесла она. – Язык у меня не очень связан с мозгом.

Деа через окно стиснула руку Голлум. На душе стало удивительно тепло. Она едет в машине с классным парнем, а ее подруга – они с Голлум действительно подруги, пусть и общаются только в школе – стоит на дороге, заливаясь краской, и вся сцена словно взята из фильма для подростков.

В котором ей, Деа, отведена главная роль.

– Ничего, – отозвался Коннор. – У меня тоже.

У Деа снова мелькнуло подозрение, что Коннор морочит им голову или что он тоже не такой, как все. Может, у него есть третий или четвертый сосок или тайная зависимость от «Звездных войн».

– Тебя подвезти? – спросила Деа. – Велик можно положить в багажник.

Голлум сделала гримаску.

– Мне домой надо, да и не влезет Чудище в багажник, – она похлопала велосипед по рулю.

– Я еду на обзорную экскурсию по Филдингу, – пояснил Коннор, все еще улыбаясь.

Лицо Голлум уже стало нормального цвета. Она ткнула большим пальцем в перемычку очков, подняв их на переносицу.

– Это будут самые заурядные пять минут в твоей жизни, – сообщила она и стукнула в дверцу Деа. – Удачи. Не забудь провезти его мимо свалки – это одна из самых живописных местных достопримечательностей. – Пока Коннор не видел, Голлум одними губами добавила: «Боже мой!» – и снова вытаращила глаза.

Теперь покраснела уже Деа.

Голлум не преувеличивала – они проехали Филдинг из конца в конец за пять минут. В центре находился коммерческий район с единственным перекрестком и горстка зданий разной степени обветшания. На Мейн-стрит было две заправки, церковь, винный магазин, парикмахерская, забегаловка с жареной курятиной, минимаркет и мегамаркет. На Сентрал-стрит имелись закусочная, аптека (закрытая по случаю субботы), «Севен-илевен», еще один винный магазин и «Мак», единственный в Филдинге бар, который все называли «“Мак” на Сентрал-стрит», будто в городишке был еще один одноименный бар. Через две мили от Сентрал-стрит, после короткого лоскутного одеяла полей, ферм и домишек, которые так и валились в грязь, стояла школа, куда детей водили с детского сада – и пока не бросят учебу.

В «Уолмарт» Деа не поехала – это тащиться до самого Блумингтона.

– Вуаля, – сказала она Коннору, когда впереди показалась школа. Парковка была почти пуста, и у дальней стены тренировались парни из школьной футбольной команды. – Конец экскурсии. Каковы впечатления?

– Мегамаркет понравился больше всего, – заявил Коннор. – Но минимаркету принадлежит почетное второе место.

Что в Конноре было хорошо, так это спокойствие. Он был слишком высоким для машины Мириам – очередного симулякра, копии «Фольксвагена»-«жука» с мотором сзади и прочим, но, сидя на переднем сиденье с коленями практически у подбородка, Коннор держался абсолютно непринужденно. Он даже не спросил, почему зеркало заднего вида заклеено изолентой, хотя у Деа было наготове объяснение: зеркало разбилось, ждут другое на замену.

– Я говорила: смотреть не на что, – произнесла она.

– Как сказать, – отозвался Коннор, глядя на нее так, что Деа отчего-то занервничала. Она снова завела машину и медленно выехала с парковки. Из-под колес вылетели султаны рыжей пыли. От ослепительного солнца было больно глазам. Деа порадовалась, что хоть кондиционер в машине новый.

– Итак, что я должен знать о филдингской школе? Секреты фирмы, скелеты в шкафу? – поинтересовался Коннор.

– Все школы одинаковы, – отозвалась Деа. – Не пререкайся с учителем, не ешь ленч, пока не остынет, не засни на истории.

Коннор засмеялся. Смех у него был прекрасный, как и улыбка. Смеясь, он становился в тысячу раз красивее.

– А ты много школ сменила?

– С пяток. – На самом деле Деа побывала в десяти школах и жила в двадцати штатах, но не хотела об этом рассказывать. – Мама не любит сидеть на одном месте, – добавила она, когда Коннор вытаращил глаза. – А ты?

– Отца сократили, – ответил он после небольшой заминки. – Мой дядя, отец Уилла, здешний полицейский. Он подбросил отцу заказ по ландшафтному дизайну. Раньше отец был учителем. А у мачехи здесь родственники.

Стало быть, женщина, которая распаковывала коробки на крыльце, – его мачеха. Деа ждала, что Коннор расскажет о родной матери, но он промолчал, и она не стала расспрашивать.

Он молчал, и Деа запаниковала, не зная, что сказать. У Коннора вдруг вырвалось:

– Какая открытая местность… Слишком много неба. – Почти сразу он рассмеялся: – Наверное, я просто привык к городу.

Деа понимала, о чем он говорит: здешнее небо походило на огромный открытый рот, грозящий поглотить тебя целиком.

– Откуда вы переехали?

– Из Чикаго.

– Я там жила недолго, – сообщила она. – В Линкольн-парк.

Коннор поглядел в окно.

– Значит, соседями были. Ну, куда теперь поедем?

Деа испытала невольное удовольствие. «Не доверяй ему, – зашептал тихий голос, голос ее логики. – Ты же знаешь, дело снова закончится разочарованием».

«А если нет? – упрямо возразил другой голос. – Может, у него четыре соска!»

Совершенно бредовая ситуация – Деа искренне надеялась, что у сидящего рядом парня четыре соска.

– Можно в Цинциннати, – сказала она. – Всего-то в двух часах. – Она пошутила, но в отражении в стекле, за которым проносилась коричнево-серая равнина, увидела, что Коннор улыбнулся.

– А поехали, – сказал он.

Ей было легко – почти слишком легко – открываться Коннору. Меньше чем через час Деа рассказала больше, чем кому-либо за всю жизнь, даже Голлум. У них оказались общие вкусы и словечки, которых оба не выносили, вроде «сливок» или «влаги». Разговор перескакивал от влюбленности Деа в старого наркомана до ее неприязни к бананам: тогда они с матерью несколько месяцев прожили возле военной базы в Джорджии. Там у матери был бойфренд – единственный на памяти Деа.

– Значит, ты живешь с матерью? – спросил Коннор. Деа почувствовала благодарность, что он не спросил прямо о ее отце. Ей было бы нечего ответить, кроме: «Ему очень идет красная рубашка-поло».