Марк Ньютон - Ночи Виллджамура Страница 5

Все еще окутанная в его глазах туманом, она шагнула к кровати и предложила ему покурить. Он против воли схватился за ее запястье, стал тереть его большим и указательным пальцем. У него был жалкий взгляд слабого человека.

–  Ты прекрасна, – сказал он. – Восхитительна.

–  Докажите это, советник Гхуда, – предложила она, опускаясь на него сверху, не сводя взгляда с его улыбки, видя, как он поддается.

Сигарета упала на пол, пепел рассыпался по плиткам.

Позже, когда он снова уснул, она лежала и думала о разговоре, случившемся у них как раз перед тем, как он отключился.

Он вообще много говорил, что редко бывает с мужчинами после секса. Она подробно обдумывала все, что он сказал, вникала в детали.

Он ее шокировал.

Человек, занимающий столь высокое положение, как он, вообще-то, должен держать рот на замке, но этот разболтался, наверное, потому, что был пьян. С самого рассвета они пили водку. Он ушел, когда солнце уже достаточно высоко поднялось в ярко-красном небе, город полностью проснулся, а от ее дыхания кисло пахло алкоголем. Уходя, он не поцеловал ее на прощание, не сказал ничего ласкового. Просто набросил свою мантию советника и вышел.

Но не это расстроило ее, а слова, сказанные им прежде, чем заснуть, – те простые вещи, которые он говорил то ли в шутку, то ли всерьез.

Они впились в ее память и никуда не хотели уходить.

Советник Гхуда после всего случившегося думал о том, как он стал рогоносцем, – мысль, которой он часто предавался в последнее время.

Все началось четыре года назад. Четыре года назад он понял, что не может больше инвестировать все свои эмоции в одного человека – в свою жену. Тогда он застал ее, Беулу, в постели с каким-то драгуном, которому она энергично сосала член, и с тех пор этот образ так и стоял перед его глазами, словно призрак, подрывая его уверенность в себе. Его ощущение осмысленности мира повисло в пустоте, как вопрос без ответа, и с тех пор как мужчина он кончился.

Общение с проститутками облегчало его душевное состояние.

Сначала это была лишь причуда, уход от реальности, потом превратилось во что-то большее. Он нуждался в нежности и дешевых восторгах других женщин. Самозабвенно сочиняя плохие комплименты и предаваясь неловкой, неестественной игре, он на время снова чувствовал себя личностью. После акта женщины, которым он платил, рассеянно глядя сквозь него, подтирались полотенцем, чтобы смыть всякий его след со своего тела. Они никогда не смогли бы полюбить его, и слова, произносимые ими, были не их словами, а чьими-то чужими, но Туя, та, с которой он провел прошлую ночь, показалась ему совершенно искренней, словно в Виллджамуре, этом городе интровертов, два интроверта смогли найти счастье друг с другом, пусть всего на одну ночь.

Гхуда поднял голову: небо прояснялось, красный солнечный свет бликами расцвечивал булыжную мостовую, и улицы казались ржавыми. Из-за прикрытия двери он шагнул в относительную яркость утра. Ему надо было добраться до Башни Совета и там заняться дневной работой.

Он не знал, был ли это комплекс вины или что другое, но ему показалось, будто за ним следят. Он никогда не просил о сопровождении – напротив, всегда стремился улизнуть после заседаний Совета раньше, чем кто-нибудь из охранников успевал предложить ему свои услуги.

Впереди его ждало много дел. Прежде всего необходимо было заняться растущей проблемой беженцев – рабочих, которые стягивались в Виллджамур со всех уголков империи в надежде переждать здесь грядущее Оледенение.

Люди расходились по иренам, одни – торговать, другие – делать покупки, за ними следили солдаты пехотного полка, которые парами патрулировали улицы. Их присутствие составляло часть той интенсивной политики безопасности, которую инициировал он сам с целью внушить гражданам уверенность в нынешние тревожные времена. Кому нужна паника на улицах, тем более что местные жители и так опасаются стать жертвой преступления больше, чем обычно.

Петляющие улицы и переулки уводили его все дальше вверх.

По дороге он видел человека, который сидел на табурете, поставленном прямо на мостовую, рядом с табличкой: «Писец. Анонимность гарантируется». Положив одну руку ладонью вниз на стоявший рядом столик, другой он держал чашку с дымящимся утренним напитком, и по его лицу было разлито удовлетворение. Таких в городе было немало, они писали любовные письма или строчили смертельные угрозы по заказу тех, кто не мог писать сам, в том числе и по той причине, что инквизиция переломала им пальцы. Гхуда задумался над тем, что он мог бы написать Туе, той рыженькой, с которой провел сегодня ночь. Что он ей сказал бы? Что хотел бы отыметь ее снова, потому что у нее это здорово получается? Да, но на одном этом прочных отношений не выстроишь.

Почувствовав тяжесть в ногах от долгого подъема, Гхуда присел отдохнуть на поленницу возле одного из домов. И снова его встревожило ощущение того, что за ним следят. Он оглядел тихие улицы вокруг, поднял голову, посмотрел на мост. Может быть, кто-то смотрит на него оттуда.

Он встал, чтобы продолжать путь, и услышал топот: кто-то убегал.

Рядом была подворотня, она вела к ирену – рынку, расположенному в каменном мешке двора. Ступив под ее высокие своды и оказавшись меж двух близко расположенных стен, которые, казалось, уходили в бесконечность, он испугался, у него забилось сердце.

Он ускорил шаг.

И выскочил на людный и шумный ирен…

В тот же миг ему показалось, будто его грудь лопнула, а ее содержимое потекло на мостовую. Конечно, ничего такого не произошло, он цел, он жив, но, опустив голову, он увидел рану у себя на груди, она расширялась, и сквозь обрывки одежды внутрь проникал сырой холодный воздух.

Жестокая боль пронзила его, и он закричал, попытался оглянуться, но в глазах у него быстро темнело, и он разглядел лишь чью-то спину, смутный силуэт, который странным образом уходил от него куда-то вверх, во тьму. Он споткнулся, упал, вцепившись обеими руками в мокрые камни мостовой, изо рта пошла кровь. Вокруг уже собрались люди, они смотрели на него, вытаращив глаза, показывали пальцами. Учуяв запах его жизненного сока, наполняющего желобки между камнями, откуда-то налетели кровавые жуки и набросились на него так, что он закричал во весь голос, а его крики эхом заметались между каменными стенами двора. Один жук даже забрался ему в рот, где деловито скреб его язык и десны. Он сжал зубы, чтобы не поперхнуться, перекусил жука пополам и выплюнул его, но привкус все равно остался.

Советника Гхуду бил озноб.

Стоя возле бистро с надкушенным пирожком в руке, чувствуя, как бурчит с голоду в животе, Рандур вдруг увидел, что к нему, шатаясь, идет какой-то человек. Вокруг испуганно завизжали, мужчины стали прикрывать собой своих женщин, когда крупные блестящие жуки окружили страшную зияющую рану того человека.

Рандур, ошеломленный настолько, что даже забыл про еду, шагнул в переулок позади галереи. Какой-то ребенок взвизгнул и бросился прочь, когда умирающий – бледный, страшный, выпучив глаза и харкая кровью, – ввалился туда же за ним. Уставившись прямо на Рандура, он рухнул на колени в нескольких шагах от него. И выл, пока насекомые отрывали его плоть мелкими кусочками, так что над его раной взошло кровавое облачко. Потом он упал ничком и затих.

Через несколько секунд в переулок ворвалась банши, словно выследила умирающего по запаху. Она была закутана в длинную шаль, точно в кокон, ее худое лицо поразительно выделялось на фоне растрепанных иссиня-черных волос. Глядя вокруг отрешенным взглядом, она со свистом набрала воздуха в грудь и, невероятно широко разинув рот, издала протяжный вопль. Кровавые жуки, сыто жужжа, покинули переулок, а вокруг тела вскоре образовалась новая толпа. Рандур, окончательно потеряв аппетит, отдал свой пирог уличному оборванцу.

–  Добро пожаловать в Виллджамур, – буркнул он себе под нос.

Глава вторая

Его разбудил взрыв – басовитое ворчание, от которого, казалось, земля дрогнула у него под ногами. Командующий Бринд Латрея открыл глаза, глотнул холодного воздуха и увидел, что лежит на земле, в окружении берез, а ему на спину сыплются сухие ветки. Пальцами он нащупал узловатые корни, он ухватился за них, чтобы подтянуться, но рука сорвалась. Он снова упал, его тошнило.

Попытался осмыслить происходящее.

Сквозь просвет в кронах деревьев, в обрамлении колышущихся на холодном ветру ветвей, он видел дым, спиралью уходящий в небо. В ушах у него звенело. Пряди белесых волос липли к лицу.

Как он сюда попал?

Палуба корабля.

Затем взрыв.

Он оттолкнулся от земли, сел и только тогда заметил, как у него ломит все тело.

Рядом с ним валялись обломки деревянной двери, в которой он распознал люк своего драккара. Ни меча, ни топора при нем не было. Нож-то хоть с собой? «Да, в сапоге, и то хорошо».