Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 58

В массивном, позеленевшем от старости замке отсутствовала даже замочная скважина. Но Конан ощупал его опытной рукой, нажав на скрытые в определенных местах кнопки. Дверь беззвучно отворилась вовнутрь, и король шагнул в темноту, захлопнув дверь за собой. Будь здесь освещение, башня показалась бы пустой – полый цилиндр, сложенный из грубых камней.

Конан шагнул в угол со сноровкой, выдававшей близкое знакомство со внутренним устройством башни, и нашарил выступ на каменной плите пола. Подняв его, он без колебаний шагнул в открывшееся отверстие. Ноги его нащупали каменные ступени, уводившие вниз, в узкий туннель, ведущий в подвальные этажи Железной Башни, которая располагалась в трех кварталах отсюда.

Колокол цитадели, который звонил только в полночь или в случае смерти короля, вдруг издал гулкий удар. В тускло освещенной комнате Железной Башни отворилась дверь, и в коридор вышла какая-то фигура. Внутреннее убранство башни было столь же непривлекательным, как и вид снаружи. Ее массивные стены были грубыми, на них отсутствовали какие-либо украшения. Плиты пола истерлись под ногами тех, кто, спотыкаясь, брел по этим коридорам, и сводчатый потолок терялся в полумраке, который не могли рассеять редкие факелы, торчащие в нишах.

Человек, с трудом тащившийся по коридору, полностью соответствовал окружающей обстановке. Он был высоким мужчиной крепкого телосложения и кутался в облегающее платье черного атласа. На голову он надел капюшон с двумя отверстиями для глаз. Наряд довершала свободная черная накидка, а на плече он нес тяжелый топор, который, судя по непривычной форме, не годился ни для боя, ни для мирного труда.

Пока он шествовал по коридору, навстречу ему попалась согбенная фигура брюзгливого старика, сгибавшегося под тяжестью пики и фонаря, который он держал одной рукой.

– Мастер палач, вы совсем не так пунктуальны, как ваш предшественник, – проворчал он. – Только что пробило полночь, и мужчины в масках уже прошли в камеру миледи. Они ждут вас.

– Эхо колокольного звона еще не успело затихнуть, – ответствовал палач. – И пусть я не могу вскакивать и мчаться на зов аквилонян с такой прытью, какая отличала собаку, что занимала эту должность до меня, но у рука у меня все такая же верная. Возвращайся на свой пост, старик, и занимайся своими делами, а мои предоставь мне. Клянусь Митрой, они мне больше по вкусу, ведь ты бродишь по старым холодным коридорам, подглядывая в ржавые замочные скважины тюремных камер, а вот мне сегодня ночью предстоит снести с плеч самую красивую головку в Тарантии.

Стражник заковылял дальше по коридору, что-то ворча себе под нос, а палач возобновил свой путь с прежней неспешностью. Через несколько шагов он достиг поворота и машинально отметил, что дверь слева приоткрыта. Если бы он дал себе труд задуматься, то понял бы, что дверь приоткрылась уже после того, как по коридору прошел старый стражник. Однако же размышления не входили в его обязанности, посему он собрался двинуться дальше, но тут заметил некую несообразность. Впрочем, было уже слишком поздно.

За спиной его раздались крадущиеся шаги и послышался шорох ткани, но, прежде чем он успел обернуться, чья-то рука обхватила его за горло, так что крикнуть он не мог при всем желании. В последний момент он еще успел отметить чудовищную силу нападавшего, против которой он оказался совершенно беспомощным. Он почувствовал, как в спину ему уперлось острие кинжала.

– Немедийская собака! – прошептал ему на ухо захлебывающийся ненавистью голос. – Ты уже отрубил последнюю аквилонскую голову!

И это было последнее, что он услышал в своей жизни.

В темной камере, освещаемой только чадящим факелом, трое мужчин окружили молодую женщину, которая, стоя на коленях на охапке тростника, брошенной прямо на каменные плиты пола, диким взором смотрела на них. Одета она была очень скудно; золотистые локоны волнами ниспадали на алебастровые плечи, а запястья были связаны за спиной. Но даже в неверном свете, несмотря на угнетенное состояние, девушка поражала своей красотой. Она стояла на коленях, молча глядя расширенными от страха глазами на своих мучителей. А те закутались в накидки и надели маски. То, что они собирались сейчас совершить, следовало делать с закрытым лицом, даже на покоренной территории. Впрочем, она хорошо знала всех, но это не должно было волновать никого – после сегодняшней ночи.

– Наш сюзерен милостиво предоставляет вам последний шанс, контесса, – сказал самый высокий из трех мужчин, разговаривавший по-аквилонски без акцента. – Он поручил мне передать, что, если вы смягчите свой гордый нрав, он раскроет вам свои объятия. Если же нет…

Он жестом указал на мрачную деревянную плаху в центре камеры. Она была покрыта темными пятнами и глубокими насечками, словно острое лезвие, прорубив податливую плоть, врезáлось в дерево, застревая в нем.

Альбиона содрогнулась и побледнела, сжавшись в комочек. Каждая жилочка в ее сильном молодом теле трепетала от желания жить. Валерий был молод и красив. Он нравится многим женщинам, убеждала она себя. Но девушка не могла заставить себя произнести слова, которые избавили бы ее от топора и плахи. Она не могла рассуждать разумно. Стоило ей представить себе, как руки Валерия обнимают ее, как по коже ее бежали мурашки отвращения, которое было сильнее страха смерти. Она беспомощно покачала головой, подчиняясь внутреннему порыву, который заглушил инстинкт самосохранения.

– Говорить больше не о чем! – нетерпеливо воскликнул другой мужчина, в речи которого слышался немедийский акцент. – Где палач?

В это самое мгновение, словно его слова были услышаны, дверь камеры беззвучно отворилась и на пороге появилась огромная фигура, словно черная тень, пришедшая из преисподней.

Завидев мрачный силуэт, Альбиона непроизвольно вскрикнула, а остальные уставились на него, потеряв дар речи, наверняка охваченные сверхъестественным ужасом, который вызвала у них молчаливая угрюмая фигура. В прорезях колпака яростным синим огнем горели глаза, и, когда палач обвел взглядом присутствующих, каждый из них ощутил, как по спине у него пробежал холодок.

Высокий аквилонянин грубо схватил девушку за волосы и потащил ее на плаху. Она закричала и стала сопротивляться, сходя с ума от страха, но он безжалостно швырнул ее на колени и заставил опустить белокурую головку на окровавленную колоду.

– Почему ты медлишь, палач? – сердито вскричал он. – Делай свое дело!

В ответ палач коротко и раскатисто рассмеялся, и в смехе этом прозвучала угроза. Все присутствующие замерли на месте, глядя на фигуру в колпаке, – двое мужчин в накидках, третий мужчина, склонившийся над девушкой, и сама девушка, стоявшая на коленях и тщетно выворачивавшая шею, чтобы посмотреть на вошедшего.

– Что означает твой неуместный смех, негодяй? – с тревогой поинтересовался аквилонянин.

Человек в черном сорвал с головы колпак и отшвырнул его в сторону; он прижался спиной к запертой двери и поднял топор палача.

– Вы знаете меня, собаки? – прорычал он. – Я вас спрашиваю!

Ошеломленное молчание нарушил отчаянный вскрик.

– Король! – выкрикнула Альбиона, вырываясь из рук своего мучителя, который ослабил хватку. – О Митра, король!

Трое мужчин обратились в статуи, и только высокий аквилонянин вздрогнул и заговорил как человек, не верящий своим глазам.

– Конан! – воскликнул он. – Это или король, или его призрак! Что это за дьявольские шуточки?

– Дьявольские шуточки, дабы подшутить над демонами! – насмешливо ответил Конан, и по губам его скользнула мрачная улыбка, хотя глаза у него горели адским пламенем. – К бою, господа. У вас есть мечи, у меня – вот этот топор. Думаю, это мясницкое орудие вполне годится для предстоящей работы, мои славные лорды!

– Вперед! – пробормотал аквилонянин, обнажая меч. – Это Конан, и мы или убьем его, или будем убиты сами!

Подобно людям, пробудившимся от транса, немедийцы выхватили клинки и ринулись на короля.

Топор палача не предназначен для такой работы, но король орудовал им с чрезвычайной легкостью, к тому же он не стоял на месте, постоянно меняя позицию и не давая им напасть всем троим одновременно. Он принял на обух замах первого меча, а потом обратным движением размозжил грудь его обладателя, прежде чем тот успел уклониться от удара или парировать его. Оставшийся немедиец, промахнувшись после богатырского выпада, не успел выпрямиться, как мозги его разлетелись по комнате, и мгновением позже аквилонянин оказался загнанным в угол, где отчаянно парировал страшные удары, которые сыпались на него со всех сторон, и не имел возможности даже криком позвать на помощь.

Внезапно Конан выбросил вперед левую руку и сорвал маску с головы мужчины, обнажая смертельно бледное лицо.

– Собака! – проскрежетал король. – Мне сразу показалось, что я знаю тебя. Предатель! Проклятый ренегат! Даже эта грубая сталь слишком хороша для твоей головы. Нет, ты сдохнешь как последний вор!