Мелисса Алберт - Ореховый лес Страница 6

В тусклом свете ламп из холла она выглядела хищником, а Гарольд – добычей. Мой гнев отхлынул.

– Я не называл ее бомжихой. Я только сказал… – Гарольд взъерошил волосы ладонью. – Эти званые ужины очень важны. В них участвуют потенциальные клиенты, они определяют курс – ох, Господи, да с какой стати я перед тобой оправдываюсь?

Элла прислонилась к дверному косяку, холодно глядя на мужа.

– Я была точно так же одета в вечер нашего знакомства. Ты не забыл?

– Да, но тогда ты была официанткой. Да плевать, я не намерен тут стоять и защищаться от вас обеих! – Гарольд перевел взгляд на меня. – Я не злодей, Алиса. Почему ты всегда смотришь на меня, как на какого-то чертова монстра?

Он развернулся на пятках и удалился в уборную.

– Мама.

Элла повернула голову, мгновение смотрела на меня, будто хотела задать вопрос. Но вместо этого долго и тяжело вздохнула.

– Иди спать, Алиса. Поговорим с утра, ладно?

Она наклонилась и ласково прижалась своим лбом к моему, а потом закрыла разделявшую нас дверь.

На меня навалилась резкая тишина. Звук жилища, отделенного от шумного города, вакуум богатства.

Я прошла в кухню тихо, как воровка, и начала в темноте шарить по кухонным шкафчикам.

– Что это там – белка явилась поискать орешков?

Я посмотрела на пакетик пеканов у себя в руке и положила его обратно на полку. Одри всегда комментировала то, что едят другие, особенно если порция оказывалась меньше ее собственной. Сейчас она сидела в темной гостиной; ее присутствие выдавал только пучок темных волос, видневшийся над спинкой дивана. Когда я подошла ближе, она не обернулась, только слегка напряглась.

Моя приемная сестра была сексуальной, миленькой, никогда не затыкавшейся кисонькой, рядом с которой я чувствовала себя нелепой нескладехой. Одри потянулась; она была одета в спортивные шортики и короткий топик и даже дома умудрялась напускать на себя томный вид. Сейчас она сидела за ноутбуком и прокручивала на экране какой-то длинный каталог. Через ее плечо я разглядела фотографии женщин в дорогих костюмах. Одри снова заказывала себе одежду, которую она, как всегда, с трудом узнает, когда покупки будут доставлены. Я невольно подумала об игроках в казино.

– Опять изображаешь супергероиню? – спросила Одри бодрым голосом. – Ну как, удалось спасти мамочку от моего отца-злодея?

Я плюхнулась в кресло напротив нее.

– Гарольд для злодея слишком скучный. Он просто недостаточно хорош.

Это заставило ее оторваться от компьютера. Глаза ее казались черными в бледном свете экрана.

– Значит, ты считаешь, что мой папа недостаточно хорош для твоей матушки? – два последних слова она произнесла как какое-то ругательство. – Если бы не он, ты бы до сих пор жила в машине. И носила бы джинсы из «Уолмарта»[4].

Меня впечатлило, что она вообще запомнила название «Уолмарт». Я злилась на себя, что хотя бы раз в жизни рассказала ей что-то правдивое.

– Да ладно, нам случалось жить и в бытовках, – сообщила я. – И в трейлерах. А однажды вообще в гараже.

Одри подхватила игру.

– Однажды мне пришлось так долго ждать доставки трюфельных фрикаделек, что они остыли по дороге. И я их сразу выкинула.

– Однажды у нас в машине разбилось стекло, и Элла заклеила его скотчем и закрыла дыру куском картона.

Одри тихонько вздохнула, рука ее все еще лежала на клавиатуре.

– Однажды папа купил мне яхту и назвал ее «Моя Одри». Но он забыл встроить туда залу для танцев, так что я обиделась и утопила яхту.

– Однажды… – в моей голове вспыхнул яркий образ – тройной удар злой судьбы, из-за которого нам пришлось уехать из Чикаго. Я закрыла глаза, чтобы изгнать воспоминание, потом резко встала. – Ладно, ты победила.

Одри помрачнела и снова уставилась в свой ноутбук.

– Спокойной ночи, сестричка, – буркнула она мне в спину.

– Ночи, Одри, – отозвалась я, но слишком тихо, так, что она не расслышала.

Проходя мимо спальни Эллы и Гарольда, я прислушалась – там было тихо. Я попыталась вслушаться в тишину, прочесть ее тайны – но сквозь резную дубовую дверь это было трудно. Так что я продолжила свой путь в гостевую комнату, которую Гарольд наскоро приспособил для меня.

Каждое утро я забывала свой карандаш для подводки глаз на краю раковины в своей личной уборной. Я оставляла на кровати открытые книги, носки – под одеялом, сброшенные джинсы – гармошкой на полу. Каждой ночью все это исчезало, возвращалось обратно на туалетный столик, в гардероб, на книжные полки. Просыпаться в доме Гарольда – все равно что угодить в День Сурка. Что бы я ни делала, мне не удавалось оставить ни следа.

Чистя зубы, я старалась не смотреть в глаза своему отражению. Потом забралась в постель с томиком «Слепого убийцы», потому что, если у вас под рукой нет книги, которую вы хотите, всегда можно взамен захотеть книгу, которая у вас есть. Но на тексте сосредоточиться не удавалось, и в конце концов я сдалась и переключилась на перо, расческу и кость из кармана моего рабочего фартука. Некоторое время я просто подержала их на ладони, а потом убрала в бархатный мешочек, где раньше лежали фишки для «Эрудита», и положила все это в школьный рюкзачок.

Я лежала на спине и думала, что наверняка не смогу заснуть, но в какой-то момент обнаружила, что я спала – и только что проснулась от какого-то звука. Было темно. Еще не открыв глаза, я почувствовала присутствие мамы где-то рядом. Она беззвучно скользнула в постель рядом со мной, и я подвинулась, чтобы поделиться с ней одеялом. Я лежала тихонько, когда она поцеловала меня в щеку. Губы Эллы были сухими и пахли янтарем. Ее легкий серебряный вздох пощекотал мое ухо. Я молчала, пока могла сдерживаться, но наконец повернулась к ней лицом.

– Почему именно он?

Она сжалась, как будто готовилась принять удар. Я не била маму со своих десяти лет, но при виде этой готовности невольно зажала руки между коленями. Я ждала, что она уйдет от ответа, предложит поговорить потом, при свете, но она неожиданно ответила.

Она повернулась ко мне, глаза ее блестели знакомым блеском.

– Я думала, что влюблена в него, – прошептала она. – Клянусь, это правда.

– А сейчас?

Элла перекатилась на спину, сцепила тонкие пальцы поверх одеяла.

– Сейчас здесь достаточно хорошо, чтобы остаться и отдохнуть. Разве нет? Иногда так важно просто отдохнуть.

Крик, поднимавшийся во мне – обо всем, что случилось, о мужчине в кафе, о его книге, пере, расческе и кости, – умер, как будто внутри повернули регулятор громкости. Потому что Элла это заслужила, верно? Заслужила покой и отдых в городе настолько большом и ярком, что его фонари разгоняли злую судьбу, как разгоняли темноту.

Все не сказанное царапало мое горло, но постепенно утихло. Я решила дать ей еще один день. Еще один день отдыха и тишины, прежде чем оповестить ее, что старое проклятье снова нашло нас в новой форме, которую я еще не до конца поняла.

Мы молча лежали в темноте и заснули одновременно.

4

На поверхность из глубины сна меня вытащило острое желание выпить кофе. Когда я открыла глаза, Эллы рядом уже не было.

Главная причина просыпаться раньше всех в доме Гарольда – это шанс попасть на кухню первой. Я все еще чувствовала себя здесь гостьей, так что предпочитала заниматься своими делами, когда никто не видел. Через несколько минут после того, как я налила себе кофе и добавила в чашку молоко и мед, в кухню вошел Гарольд – в костюме-тройке, застегнутом до последней пуговки, как будто он компенсировал то, что вчера я видела его расхристанным. Он демонстративно взял молоко со стола и поставил его обратно в холодильник.

– Я еще не закончила, – возразила я, откинувшись на спинку стула и заливая пульсацию гнева глотком горячего кофе.

Отчим косо поглядел на меня.

– Кофе затормаживает рост, – сообщил он наконец. – Ты что, хочешь всю жизнь выглядеть как подросток?

Я со стуком поставила чашку, но Гарольд уже вышел из кухни. Я подавила желание швырнуть чашку ему в спину, вместо этого допила кофе одним обжигающим глотком. Мне нужно было подзаправиться. Во сне я видела того рыжеволосого человека – его лицо смотрело сквозь запотевшее стекло окна, его голос нашептывал сказку в трубку телефона-автомата. Сны мешались с тем, что случилось в «Соленой собаке», и все это переставало быть реальным. Все, кроме пера, расчески и кости, вполне материальных, лежавших на дне моего рюкзачка.

Заслышав пронзительный голос Одри, предупреждавший меня о ее приближении, я схватила батончик мюсли из собственного тайника в буфете Гарольда и выскользнула из кухни. Свою дозу сестрицы я и так получу по дороге в школу – тем более что я не знала, с каким из вариантов Одри мне предстоит иметь дело сегодня. Может, она будет меня полностью игнорировать, может, будет не затыкаясь рассказывать о какой-нибудь своей подруге, нарушившей такой и сякой пункт неписаного кодекса девушек. А может, решит отыграться на мне за вчерашнее – я ведь без ее согласия оборвала нашу ритуальную извращенную игру.