Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Страница 60

Король поставил Альбиону на ноги, но она по-прежнему прижималась к нему, испуганно оглядываясь по сторонам. Комната оказалась большой; стены ее были частично задрапированы черным бархатом, а на мозаичном полу лежали толстые ковры, которые заливал мягкий свет золотых ламп.

Конан инстинктивно накрыл ладонью рукоять меча. Рука его была забрызгана кровью, следы которой виднелись и на горловине ножен, поскольку он сунул туда меч, не вытерев его.

– Где мы находимся? – требовательно осведомился он.

Прежде чем ответить, незнакомец отвесил ему низкий поклон, в котором исполненный подозрений король не усмотрел и следа насмешки.

– В храме Асуры[24], ваше величество.

Альбиона приглушенно вскрикнула и еще крепче вцепилась в Конана, со страхом глядя на черные арочные двери, словно ожидая, что оттуда вот-вот ворвутся неведомые твари.

– Не бойтесь, миледи, – сказал их проводник. – Здесь никто не причинит вам зла. Забудьте о глупых суевериях. Если уж ваш монарх был настолько уверен в чистоте и невинности нашей религии, что защитил ее от посягательств невежд, то одной из его подданных нечего опасаться.

– Кто ты такой? – пожелал узнать Конан.

– Меня зовут Хадрат. Я – жрец Асуры. Один из моих последователей узнал вас, когда вы пришли в город, и сообщил об этом мне.

Конан презрительно фыркнул.

– Не бойтесь того, что и другие тоже узнали вас, – заверил его Хадрат. – Ваш маскарад обманул бы любого, кроме последователя Асуры, чей культ призывает искать истину под маской иллюзии. За вами следили до сторожевой башни, после чего несколько моих людей вошли в туннель, дабы помочь вам, если вы вздумаете вернуться тем же путем. Остальные, включая и меня, окружили башню. А теперь, король Конан, мы ждем ваших распоряжений. Здесь, в храме Асуры, вы – по-прежнему король.

– Прочему вы рискуете ради меня своими жизнями? – спросил король.

– Вы были нашим другом, когда сидели на троне, – ответил Хадрат. – Вы защищали нас, когда жрецы Митры намеревались изгнать нас из страны.

Конан с любопытством взглянул на него. До сих пор ему не доводилось бывать в храме Асуры, и он даже не знал, что в Тарантии есть таковой. Жрецы этой религии имели привычку скрывать свои храмы от посторонних глаз. Культ Митры доминировал в подавляющем большинстве стран Хайбории, но и поклонники Асуры не переводились, невзирая на официальный запрет и антагонизм общества. Конану рассказывали страшные истории о тайных храмах, в которых на черных алтарях беспрестанно воскуряли фимиам и похищенных людей приносили в жертву свернувшемуся кольцами змею, чья голова на длинной шее покачивалась в тени.

Преследования вынудили жрецов Асуры с потрясающим искусством прятать свои храмы и маскировать ритуалы; а их изоляция, в свою очередь, порождала еще более чудовищные россказни и подозрения в злокозненности.

Но Конан, обладая веротерпимостью варвара, отказался преследовать почитателей Асуры сам и не позволил этого другим на тех основаниях, что были предъявлены ему: слухов и бездоказательных обвинений. «Если они занимаются черной магией, – заявил он тогда, – то разве можно победить их преследованиями? А если они ею не занимаются, то и зла от них быть не может. Кром и его дьяволы! Пусть люди молятся тем богам, каким хотят».

Хадрат с поклоном предложил ему присесть, и Конан устроился на троне слоновой кости, предложив Альбионе занять соседнее кресло, но она предпочла золотую скамеечку у его ног, прижавшись к его бедру, словно ища утешения в близости. Подобно большинству правоверных почитателей Митры, она испытывала инстинктивный ужас перед культом Асуры и его последователями, который впитала с молоком матери, слушая жуткие истории о человеческих жертвоприношениях и божествах в образе человека, бродящих по погруженным в вечный сумрак храмам.

Хадрат стоял перед ними, почтительно склонив непокрытую голову.

– Чего изволите пожелать, ваше величество?

– Для начала – что-нибудь поесть, – проворчал он, и жрец ударил серебряным билом в золотой гонг.

Не успело стихнуть эхо мелодичного перезвона, как четыре фигуры, закутанные в накидки с капюшонами, вошли в занавешенную дверь, неся серебряный столик на четырех ножках, уставленный блюдами, над которыми поднимался пар, и хрустальными бокалами. Низко поклонившись королю, они поставили все это великолепие перед ним, и Конан вытер руки о камчатное полотно и с удовольствием причмокнул губами.

– Будьте осторожны, ваше величество! – прошептала Альбиона. – Эти люди едят человечину!

– Ставлю свое королевство, что это самая обычная жареная говядина, – ответил Конан. – Ну же, девочка, не бойся! После тюремной похлебки ты должна умирать с голоду.

Получив мудрый совет и видя перед собой личный пример человека, слово которого оставалось для нее законом, контесса повиновалась и принялась жадно, хотя и с несомненным изяществом, поглощать предложенное угощение. Ее господин и повелитель впился зубами в кусок мяса, обильно запивая его вином с таким наслаждением, словно и не ужинал сегодня ночью.

– Твои жрецы весьма мудры, Хадрат, – заметил он с набитым ртом, держа в руке здоровенную кость. – Я рад, что ты присоединился ко мне в борьбе за возврат моего королевства.

Хадрат медленно покачал головой, и Конан в ярости грохнул костью о стол.

– Кром и его дьяволы! Сговорились вы все, что ли? Сначала Сервий, а теперь ты! Что случилось с мужами Аквилонии? Или вы только и можете, что глубокомысленно покачивать своими тупыми головами, стоит мне заговорить об изгнании этих собак?

Хадрат вздохнул и медленно проговорил:

– Милорд, увы. Как бы мне хотелось сказать вам что-либо приятное… Но свободе Аквилонии пришел конец. Нет, не так – свобода всего мира поставлена на карту! Век сменяет век в истории мира, и сейчас мы вошли в эру ужаса и порабощения, как уже было в незапамятные времена.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно поинтересовался король.

Хадрат сел на стул и опустил голову на скрещенные руки, глядя в пол.

– Против вас выступили не только непокорные лорды Аквилонии и армии Немедии, – ответил он. – Здесь замешана магия – жуткая черная магия из тех мрачных времен, когда мир был еще молод. Из пепла прошлого восстала страшная тень, и никто не может устоять перед ней.

– Что ты имеешь в виду? – повторил Конан.

– Я говорю о Ксалтотане из Ахерона, который умер три тысячи лет назад, но который ходит сейчас по земле.

Конан молчал, а перед его мысленным взором возник образ: бородатое лицо, отличающееся нечеловеческой красотой и спокойствием. И вновь его охватило неприятное чувство, будто он где-то уже видел его. Ахерон – это слово пробудило в нем смутные воспоминания и ассоциации.

– Ахерон, – повторил он. – Ксалтотан из Ахерона… Уважаемый, уж не спятил ли ты? Ахерон превратился в миф столько веков назад, что уже никто и не упомнит, когда это было. Иногда я спрашиваю себя, а существовал ли он на самом деле.

– Он существовал, и это были черные времена, – ответил Хадрат. – Империя черных магов, творящих ныне забытое проклятое колдовство. В конце концов она пала под ударами хайборийских племен Запада. Колдуны Ахерона практиковали некромантию, чародейство самого черного толка, которому их обучили демоны. И среди магов этой проклятой империи самым великим был Ксалтотан.

– В таком же случае, как же удалось ее завоевать? – скептически осведомился Конан.

– С помощью источника колоссальной колдовской силы, который он охранял как зеницу ока. Но его похитили и обратили против него самого. Однако сейчас этот источник возвратили ему, и он стал непобедимым.

Альбиона, плотнее запахнув накидку, переводила взгляд со жреца на короля, не понимая ни слова из их разговора. Конан сердито тряхнул головой.

– Ты смеешься надо мной! – прорычал он. – Если Ксалтотан мертв вот уже три тысячи лет, как он мог ожить? Это наверняка какой-нибудь мошенник, присвоивший себе древнее имя.

Хадрат повернулся к столику слоновой кости и открыл стоявшую на нем небольшую золотую шкатулку. Он достал из нее большую золотую монету, тускло сверкнувшую в свете лампы, – явно старинной чеканки.

– Вы видели Ксалтотана без маски? Тогда взгляните сюда. Эту монету отчеканили в древнем Ахероне до его падения. Черная империя была настолько пропитана магией, что даже с помощью этой монеты можно творить колдовство.

Конан взял ее и принялся хмуро разглядывать. Ошибиться в ее датировке было невозможно. За годы скитаний через его руки прошло множество самых разных монет, и он научился разбираться в них. Края стерлись, а надпись стала нечитаемой. Но профиль, отчеканенный на одной стороне, оставался по-прежнему четко различимым. У Конана перехватило дыхание. В комнате было прохладно, но по его коже вдруг пробежали мурашки. На монете был изображен бородатый мужчина с непроницаемым выражением нечеловечески красивого и спокойного лица.