Н. Джемисин - Держава богов Страница 69

– Да как ты смеешь! – прошипел я. – Не сравнивай меня с ним!

Она вздохнула, покачала головой и, к моей вящей ярости, предпочла оборвать спор. Когда со мной так себя ведут, я прямо с ума схожу.

– Тебе когда-нибудь в голову придет спросить, почему я здесь? Или ты слишком наклюкался и ничего уже не соображаешь?

– Я не… – Я моргнул. – Ну, и почему ты здесь?

– Потому что, как объяснил бы тебе Ахад, дай ты ему шанс договорить, нам необходимо кое-что сделать. Из-за помолвки сестры Декарта Арамери меняет маршрут, желая скорее прибыть прямо в Тень. Когда он со свитой явится в город – а произойдет это завтра, чтобы сбить с толку возможных посягателей, – в его честь будет устроена великолепная торжественная процессия. Предполагается, что Шахар Арамери выйдет к народу, появившись на ступенях Зала – впервые с момента своего совершеннолетия. Тогда-то, перед лицом Благородного Собрания и половины города, и будет официально объявлено о помолвке, а Декарту столь же официально поздравят с возвращением домой. Ожидается, что событие будет грандиозным.

Что бы ни говорила на сей счет язвительная Ликуя, реально я не был настолько во хмелю, чтобы не соображать. Арамери не очень-то любили публичные церемонии, – во всяком случае, так мне помнилось со времен своего рабства. Не любили в основном потому, что в них не было нужды. В каких еще подтверждениях нуждалась их невероятная власть, осуществляемая из заоблачного дворца? Небо само по себе являлось символом того, что́ собой представляла эта семья… Однако времена изменились. Теперь их власть отчасти зиждилась на способности впечатлить те самые народные массы, которые они прежде едва замечали.

И… Я вздрогнул, кое-что осознав. Если враги Арамери собирались нанести удар, лучшего момента трудно было бы дождаться.

Ликуя кивнула, увидев, что я наконец-то все понял.

– Нужно, чтобы все были в городе и высматривали опасность, – сказала она.

Я облизнул внезапно пересохшие губы.

– У меня, правда, совсем не осталось магии. Ни капельки. Я еще способен на фокус-другой, где-то на уровне писцов, но ведь этого недостаточно. Я теперь обычный смертный.

– Смертные тоже сгодятся. – Она произнесла это с такой тонкой иронией, что я поморщился. – И потом, ты же их любишь? Шахар и Декарту?

Я вспомнил уничтоженные масками тела, которые видел два года назад, во время столь не задавшегося пребывания в Небе. И попробовал вообразить выложенные таким же образом трупы Шахар и Декарты: лица скрыты сожженными масками, а распавшаяся плоть уже не способна даже гнить…

– Забери меня туда, – тихо проговорил я. – Куда бы ты ни направлялась, я хочу помочь…

Она чуть наклонила голову и протянула руку. Я взял ее и лишь потом задумался, что эта женщина может со мной сделать. Она ведь была не богорожденной, а всего лишь демоницей. И смертной.

Потом ее могущество обрушилось на окружающий мир с воистину божественной силой и очень умело вытряхнуло нас из реальности. Я невольно восхитился: хватка у нее точно была отцовская…

Ликуя снимала комнату в гостинице на севере Востени, то бишь Восточной Тени, – в процветающем деловом районе близ городского центра. Я сразу понял, что гостиница эта из наилучших. В такую мне ходу не было даже с теми деньгами, что платил мне Ахад, а уж накануне ожидаемого события – и подавно. Судя по звукам, внизу, в общей комнате, уже гудела возбужденная толпа. Вероятно, все гостиницы в городе буквально трещали по швам: со всех окрестностей съезжался народ. Я порадовался за семью Гимн: надо полагать, даже им перепадет некоторое количество постояльцев. Оставалось надеяться, что им хватит ума никого не пускать в мою комнату!

Ликуя шагнула к окну и распахнула ставни, показывая, почему доставила меня именно сюда. Я подошел к ней и увидел, что окно выходит как раз на широкий проспект Благородных, а в дальнем его конце виднеется белая громада Зала. Вид был отличный. Я легко рассмотрел крохотные фигурки людей, кишащие у широких ступеней Зала. Блюстители Порядка выделялись белой формой; они устанавливали заграждения, чтобы сдерживать толпу зевак. Арамери редко появлялись на публике, хотя их лица были отлично известны благодаря новостным свиткам ордена и чеканке на монетах. Так что едва ли не каждый житель в радиусе ста миль сейчас торопился в город, чтобы не упустить возможности посмотреть на них вживую: второго такого случая может и не представиться.

Проспект тянулся мимо здания, в котором мы находились, и Ликуя указала в сторону, противоположную Залу:

– Оттуда войдет в город свита Декарты. Маршрут следования пока не опубликован, но завтра он появится в новостных свитках. Это для того, чтобы убийцам стало труднее планировать нападение. Однако все понимают, что по проспекту Благородных процессия непременно пройдет: большому отряду никак иначе к Залу не подойти.

– И это значит, что покушение может произойти где угодно на этой улице…

Я недоверчиво покачал головой. Даже будь я в прежней силе, задача казалась невыполнимой. Завтра поутру нынешние десятки людей вокруг Зала превратятся в многие сотни. А после полудня, когда, собственно, ожидалась церемония, – в несчетные тысячи. Как высмотреть в таком человеческом море одного-единственного убийцу?

– А ты знаешь, каким образом убийцы вынуждали жертвы надевать маски?

– Нет.

Она вздохнула, и ее стоическая маска на краткий миг дрогнула. Я понял, что она отчаянно устала и очень встревожена. Неужели Итемпас сидит сложа руки, свалив на нее все труды по спасению мира? Вот ублюдок…

Отвернувшись от окна, Ликуя подошла к великолепному кожаному креслу и села. Я устроился на подоконнике: такие насесты мне всегда были как-то милее обычных сидений.

– Итак, здесь мы останемся до завтра, а потом что? – спросил я.

– У Неммер есть план. Ее людям уже доводилось такое проделывать. Она знает, как наилучшим образом использовать способности людей и богорожденных. Но, поскольку мы с тобой ни то ни другое, Неммер предположила, что от нас окажется больше толку, если мы станем крутиться в толпе, высматривая все необычное.

Я задрал одну ногу на подоконник, только вздохнув от подобной характеристики.

– Знаешь, я все еще думаю как божество. Я старался приспособиться и на самом деле стать смертным, но… – Я развел руками. – У смертных и чисел-то таких нет, чтобы подсчитать, сколько лет я был Плутишкой. И вряд ли я проживу достаточно долго, чтобы в голове у меня успело что-либо измениться.

Она откинула голову на подголовник и закрыла глаза, явно намереваясь поспать.

– Даже богам отмерены пределы. Твои же просто изменились. Вот и делай в этих пределах, что можешь.

Мы замолчали. Лишь веял в распахнутое окно вечерний ветерок, да шумели смертные в общей комнате под нами: они распевали какую-то песню, весьма нестройно, зато от души. Я немного послушал и улыбнулся. Я узнал песню – она происходила от той, которой я когда-то научил их предков. Я стал тихонько подпевать, пока мне не наскучило. Тогда я посмотрел на Ликую – проверить, не заснула ли она. И увидел, что она сидит с широко раскрытыми глазами, наблюдая за мной.

Тогда я вздохнул и решил взять быка за рога.

– Итак, сестренка… – Она при этих словах приподняла бровь, и я улыбнулся. – Сколько же тебе лет, младшенькая?

– Я гораздо старше, чем выгляжу. Как и ты.

Она что-то говорила про «почти столетие».

– Значит, ты у нас дочь Орри Шот.

Эту Орри я помнил, хотя и смутно. Красивая была девушка, слепая и смелая. Она любила одного из моих младших братьев, но тот погиб. А потом, судя по всему, у нее была любовь с Итемпасом. Иначе как он смог бы с ней поладить? Мимолетное соитие было для него оскорблением…

– Да, – подтвердила Ликуя.

– Она по-прежнему зовет его Солнышком?

– Орри Шот давно умерла.

– Вот как… – Я нахмурился. Она как-то странновато подбирала слова, но раскусить эту странность я пока не мог. – Мне очень жаль.

Ликуя некоторое время молчала, в упор глядя на меня и приводя в замешательство. Еще одна отцовская черточка.

– В самом деле? – спросила она затем.

– В самом деле что?

Она чопорно положила ногу на ногу.

– Мне всегда говорили, что в прежние времена ты вроде как был одним из заступников человечества. А теперь впечатление такое, что ты не больно-то любишь смертных.

Я нахмурился, и она пожала плечами:

– Вполне объяснимо, но, коли так, что-то я не пойму, почему ты так волнуешься всего лишь из-за еще одной смерти?

– Ну, это говорит о том, что ты не очень-то хорошо меня знаешь, – заметил я.

К моему удивлению, Ликуя кивнула:

– Именно так. Поэтому я и спросила, действительно ли ты сожалеешь о том, что моя мать умерла? Только честно?

Я так удивился, что для начала закрыл рот и хорошенько обдумал ответ.

– Да, – сказал я наконец. – Она мне нравилась. У нее был как раз такой характер, что, думаю, мы с ней могли бы подружиться, не будь она так привержена Итемпасу. – Я задумчиво помолчал. – Другое дело, я никак не ожидал, что он отзовется на ее преданность. Было, наверное, в Орри Шот нечто особенное, раз уж он снова отважился на связь со смертной.