Энн Райс - Кровавый гимн Страница 7

Проник? Почему не просто вошел? Пора отказаться от этих надуманных вывертов. Понимаете, о чем я? Если хотите знать, на самом деле я буквально влетел в комнату.

А сейчас я поведаю вам один маленький секрет. Телепатическое видение в десятки раз слабее, чем то, что вампир видит собственными глазами. Телепатия – это, конечно, круто, но наше реальное зрение отличается поистине необыкновенной остротой. Поэтому в своей книге я не уделяю телепатии особого внимания. Как бы то ни было, я отдаю предпочтение настоящим чувствам и ощущениям.

Мона, сидящая на кровати с пологом, являла собой душераздирающее зрелище. Девочка страдала физически больше, чем Квинн мог себе представить. Даже прикосновение его рук было для нее мучительным. Сам того не желая, я сразу вычислил, что она должна была умереть около двух часов назад: почки уже отказали, сердце барахлило, и она не могла набрать в легкие достаточно воздуха для полноценного дыхания.

Но обращенные на меня бесподобные зеленые глаза были широко открыты. Незамутненный интеллект Моны на каком-то мистическом уровне помогал ей без лишних слов понять то, что пытался объяснить Квинн: смертельный процесс можно остановить и повернуть вспять, если она присоединится к нам. Она навеки станет одной из нас, обретет вампирскую сущность, бессмертие… Бессмертный убийца… Вечное существование за пределами жизни…

«Я знаю тебя, маленькая ведьма. Мы живем вечно», – мысленно произнес я, и ответом мне стало слабое подобие улыбки.

Может ли Обряд Тьмы восстановить разрушенное тело несчастной? Бьюсь об заклад – да.

Двести лет назад в спальне на Иль-Сен-Луи я был свидетелем того, как Темная Кровь, наполняющая истощенное тело моей матери, изгоняет из него старость и чахотку и дарит волшебные силы. В те ночи я был еще неопытным новичком, и только любовь и страх заставляли меня совершить обращение. Я впервые наблюдал подобное и даже не знал, как это называется.

– Квинн, позволь мне провести Обряд Тьмы, – сказал я с порога.

У мальчика словно гора с плеч свалилась. Он был так невинен и так смущен. Естественно, мне не нравилось, что он на четыре дюйма выше меня, но это не имело значения. Именно поэтому я называл его братишкой и ради него был готов практически на все. К тому же речь шла о Моне. Тело этой юной ведьмы, красавицы, обладавшей необузданным характером и неистребимой силой духа, отчаянно боролось со смертью.

Они придвинулись ближе друг к другу. Почувствовала ли Мона неестественность плоти Квинна, когда сжала его руку в своей? Глаза ее были устремлены на меня.

Я пересек комнату, подошел к ним и, взяв бразды правления в свои руки, преподнес ей все в лучшем виде: да, это правда, мы – вампиры, но у нее, дорогой и любимой, остается выбор. Странно, что Квинн не рассказал ей про Свет, ведь он видел Свет собственными глазами и знает, какова мера Божественного Прощения, гораздо лучше, чем я.

– Но ты, chérie, можешь выбрать этот Свет в ка- кую-нибудь другую ночь, – сказал я и рассмеялся.

Я смеялся и не мог остановиться. Это было так чудесно.

Мона так долго была больна, так долго страдала. И эти роды… Младенец, которого она произвела на свет, оказался монстром, его забрали от нее… Я никак не мог проникнуть в суть произошедшего. Ладно, забудем, хватит об этом. Ее представление о вечности сводилось к одному-единственному благословенному часу, когда она сможет почувствовать себя живой и здоровой, сможет дышать без боли. Разве ей под силу такой выбор? Нет, у этой девочки не было выбора. Ей довелось пройти длинный и тяжелый многолетний путь. Я видел иглы, впивавшиеся в ее кожу, кровоподтеки по всему телу, лекарства, вызывавшие тошноту. Мучительное забытье вместо сна, жар, лихорадка, обрывки тревожных сновидений, неспособность сосредоточиться на чем-либо. Книги, фильмы, письма… – ничто не вызывало у нее интереса. Она была лишена даже возможности побыть в тишине и темноте и вместо этого круглосуточно видела свет больничных ламп, слышала топот ног и гул голосов.

Мона протянула ко мне руки и кивнула. Сухие потрескавшиеся губы… Пряди рыжих волос…

– Да, я хочу этого, – прошептала она.

– Спаси ее, – умоляюще произнес Квинн.

Спасти ее? Разве Небеса не хотят принять ее?

– Они едут за тобой. Твоя семья, – неожиданно для себя проговорился я.

Может быть, я сам был околдован, когда заглянул в ее глаза? Но я отчетливо слышал Мэйфейров, ощущал их быстрое приближение. Машина «скорой помощи» с выключенной сиреной и следом за ней лимузин въехали на ореховую аллею.

– Нет, не дайте им забрать меня! – воскликнула Мона. – Я хочу быть с вами.

– Чудная компания. Учти, это навсегда, – сказал я.

– Да!

Вечная ночь – да! Проклятие, скорбь, отречение от мира и вечное одиночество – да!

«О, ты в своем репертуаре, Лестат, ты настоящий дьявол, ты хочешь сделать это, ты хочешь, хочешь увидеть это, ты маленькое прожорливое чудовище. Ты не можешь отдать ее ангелам, а ведь знаешь, что они ждут! Знаешь, что Господь, допустив ее страдания, очистил Мону от всех грехов и простит ей последние вопли отчаяния».

Я приблизился к ней и осторожно отодвинул в сторону Квинна.

– Предоставь ее мне, братишка. – С этими словами я прокусил кожу на своем запястье и поднес окровавленную руку к губам Моны. – Придется сделать так. Сначала я должен дать ей немного своей крови. Иначе она не выдержит обряд до конца.

Мона коснулась губами моего запястья и зажмурилась.

Дрожь сотрясла все ее тело.

– Пей, милая девочка, – прошептал я. – Прощай, прелестное дитя, прощай, Мона.

Глава 3

Она высасывала из меня кровь с такой жадностью, будто всерьез намеревалась убить. Казалось, цикл кровообращения, поддерживавший во мне жизнь, вот-вот оборвется. Ведьма овладевала мной через мою кровь. У меня перехватило дыхание, я потянулся левой рукой к столбику полога кровати, но промахнулся и мягко опустился вместе с Моной на ложе из цветов. Ее волосы запутались в розах. Мои тоже.

Я чувствовал, как моя жизнь стремительным потоком входит в нее. Сырой, промозглый сельский замок, Париж, театр на бульваре, похищение, каменная башня, Обряд Тьмы, совершенный Магнусом, пожар, одиночество, плач осиротевшего ребенка, комната с сокровищами… Мне показалось, что она смеется. Я видел ее зубы, вонзившиеся в мое сердце, прямо в мое сердце. Ошеломленный, чувствуя головокружение, я отпрянул и вцепился в столбик полога, пристально глядя на Мону.

Колдовство!

Она смотрела на меня снизу вверх остекленевшими глазами. Губы испачканы кровью. Всего одно прикосновение – и вся ее боль ушла, наступил долгожданный момент избавления от боли, от необходимости бороться, страх исчез.

Она просто не могла в это поверить.

В промежуточном состоянии между человеком и вампиром она дышала ровно и глубоко. Голодный гибрид, обреченный гибрид. По мере того как кожа Моны наполнялась соками, щеки постепенно округлялись, губы приобретали форму, под глазами исчезали темные впадины, к ней возвращалось прежнее очарование. А потом под хлопчатобумажной сорочкой начала подниматься грудь, руки становились восхитительно округлыми. О да, я настоящий дьявол. Она снова вздохнула, прерывисто, словно в экстазе, и посмотрела на меня. Да, все правильно, я великолепен и знаю это. Что ж, теперь у нее достанет сил выдержать Обряд Тьмы. Квинн был потрясен. Он так любил Мону. Я оттолкнул его. Прочь! Это мое!

Я приподнял ее над ложем из цветов. Сосуд с моей кровью. Лепестки осыпались на кровать. С губ чуть слышно срывались строчки стихов: «… Или была созданием, рожденным в стихии вод…»[6] Я прижал ее к себе. Я хотел вернуть свою кровь. Я хотел ее.

– Маленькая ведьма, – прошипел я ей на ухо. – Ты думаешь, что знаешь все, на что я способен?

Я крепко прижал ее к себе. И услышал ее тихий мелодичный смех.

– Продолжай, покажи мне! – сказала она. – Я не умираю.

Квинн испугался. Он обнял Мону и коснулся моих рук, пытаясь заключить в объятия нас обоих. Жест был удивительно нежным. Я любил Квинна. Ну и что? Она была моей.

Я прокусил кожу на ее шее.

– Я собираюсь забрать тебя, малышка! – прошептал я. – Тебя ждет большое будущее!

Сердце учащенно забилось у нее в груди. Она все еще на грани. Я вонзил зубы глубже и почувствовал, как она застыла в моих руках. Восхитительный паралич. Я медленно всасывал ее кровь, соленую, смешанную с моей. Я познавал ее: прекрасное дитя, нимфетка, школьница-проказница, из тех, кто все хватает на лету, с задатками гения, ухаживающая за спившимися родителями, ее веснушки и улыбка, ее жизнь – веселая, шумная, наполненная играми и шутками. Этой вечной мечтательнице не усидеть за клавиатурой компьютера, а в будущем предстоит унаследовать миллиарды Мэйфейров, она похоронила родителей – связанные с ними проблемы и волнения остались позади. У нее было столько мужчин, что не сосчитать. Потом беременность – наконец я вижу это! Жуткие роды, младенец-монстр. Подумать только! Девочка! Морриган! «Ходячий младенец» – это слова Долли-Джин. Кто эти люди? Что ты мне показываешь? «Ты думаешь – вы единственные монстры в моей жизни?» Морриган, дитя-монстр, ушла навсегда. Что это за мутант, который при рождении превращается в половозрелую женщину и просит твоего молока? Талтос! Морриган исчезла, ее забрали, но она полностью разрушила здоровье Моны, обрекла ее на медленное умирание. Необходимо найти Морриган. Изумруд на шее у Моны, стоит взглянуть на этот изумруд! Мона привязана к Квинну, она очень любит его. Надо рассказать Квинну… Нет. Слова Офелии придают ей силы, поддерживают сердцебиение, дыхание… Как медленно приближается смерть! Разве ты не понимаешь, что это такое? Я понимаю, понимаю! Не останавливайся! Не отпускай меня! Кто пытается забрать тебя у меня? Я знаю этого призрака! Дядя Джулиен!