Джонатан Страуд - Крадущаяся тень Страница 8

Что ж, дела у моих бывших коллег шли хорошо, и я была очень рада за них. Впрочем, и у меня самой дела шли на славу. Моя роль в расследовании дела об универсальном магазине Эйкмеров тоже не осталась незамеченной, и потому, едва я успела снять себе комнату и поместить небольшое объявление в разделе «Агенты» на странице «Таймс», ко мне начали поступать предложения. Работала я много, причем с самыми разными компаниями. В агентстве «Гримбл» я расследовала громкое дело об убийцах с Мэлроуз Плейс, в агентстве «Аткинс и Армстронг» – случай с так называемой Призрачной кошкой с площади Кромвель Сквер. Несколько раз меня приглашало даже такое крупное агентство, как «Ротвелл», и что там завтра ни наговорит обо мне Фарнаби, я знала, что и они еще не раз обратятся ко мне.

Да, я, можно сказать, процветала.

Процветала в одиночку.

Беспокоило ли меня то, что я осталась одна? Если честно, нет. По большей части я чувствовала себя прекрасно.

Я постоянно была занята. Никто не может сказать, что я за это время мало что узнала и мало с кем встречалась – правда, как правило, это были те, кто уже умер. Только за одну прошлую неделю, например, мне довелось увидеть и призрак мальчика на качелях, и сидящий в церкви скелет невесты, и кондуктора, плывшего по воздуху за своим автобусом, а еще двух раздавленных рабочих, призрачного пса, которого вела за собой по Путни Хай-стрит большая черная тень, безголового библиотекаря, чемодан, в котором оказались три нимба, двух Глиммеров, Серую Дымку и, наконец, отрезанную, летающую сама по себе руку и полуодетого соседа.

Сосед, кстати, был живым, хотя честно говоря, я предпочла бы, чтобы было наоборот.

Да, ночи у меня были весьма содержательными, а вот днем я порой чувствовала себя опустошенной. Особенно на заре, после только что законченного расследования, когда медленно брела по пустым улицам – уставшая, в синяках и царапинах, и тяжелым грузом давили на плечи ближайшие часы, которые мне предстояло провести в одиночестве. Я не могла даже рассчитывать на то, что мне удастся поболтать с черепом – в дневные часы он чаще всего предпочитал дематериализоваться. Именно в эти минуты, возвращаясь к себе домой, я как никогда сильно тосковала по своим друзьям.

Правда, сегодня рано утром я шла не к себе домой. Пока что нет. Благодаря мистеру Фарнаби мне вначале предстояло посетить еще одно местечко, не самое веселое, скажем прямо. Я несла серебряный ящик в один из самых ужасных уголков Лондона, хотя это и не был дом, зараженный призраками.

Совсем наоборот.

Это было место, где уничтожают призраков.

4

Большие лондонские городские печи для утилизации экстрасенсорных артефактов – или попросту Печи Фиттис, как все их называли, находились в восточном промышленном районе Лондона, Клеркенвелле. Они были построены Мариссой Фиттис, легендарной основательницей одноименного агентства, пятьдесят лет назад, когда стало ясно, что в целях безопасности сверхъестественные, связанные с призраками Источники необходимо уничтожать, и уничтожать безвозвратно. В те давние дни печи размещались на месте старой обувной фабрики, и были буквально втиснуты между художественными мастерскими и товарными складами. Теперь они занимали целых два городских квартала, на которых большими кирпичными храмами поднимались крематории, над которыми вместо крестов торчали высокие тонкие трубы, выбрасывавшие из себя пепел, уносившийся в сторону реки и моря.

Во всяком случае, так рассчитывали проектировщики, на самом же деле ветер часто менял направление, и тогда пепел падал на прилегающие кварталы, на крыши домов, улицы, на идущих по этим улицам людей, посыпая серовато-черным порошком их плащи и шляпы. Местные жители называли его «клеркенвелльским снежком» и относились к нему вполне терпимо, считая совершенно не опасным.

Территория, на которой находились Печи, была окружена высокими кирпичными стенами с заостренными металлическими шипами наверху. Сюда каждое утро подъезжали фургоны, привозившие свежие, обезвреженные за прошедшую ночь Источники. Строившийся изначально исключительно для нужд «Фиттис», этот комплекс уже не один десяток лет обслуживал все лондонские агентства. Это была нейтральная территория. Яростному соперничеству между компаниями, перераставшему порой в перепалки и даже в уличные стычки, не было места за этими стенами. Свои рапиры агенты сдавали при входе пожилому вахтеру и только после этого попадали на территорию Печей, постоянно оставаясь при этом под наблюдением местной охраны, готовой в любой момент пресечь любые беспорядки.

Для тех, кто приходил сюда пешком, как я, существовал отдельный боковой вход со стороны Фаррингтон Роуд. Я вошла, сдала свою рапиру и направилась к ближайшему зданию крематория по мощенному каменной плиткой внутреннему дворику. Вдоль дворика были проложены канавы с проточной водой – дополнительная защита от всех потусторонних явлений. Поднявшись по ступеням и раздвинув двери из толстого серебряного стекла, я вошла в просторный зал с железными оберегами и жаровнями, в которых постоянно дымились пучки лаванды. Здесь сидели семь приемщиков – каждый в отдельной кабинке. Именно они принимали принесенные на утилизацию Источники. Проводили досмотр, так сказать.

Проходя по пустынному сейчас залу, я услышала, как меня окликнули:

– Привет, Люси! Что ты мне сегодня притащила?

Сидевшего в кабинке номер четыре приемщика звали Гарольд Мейлер. Это был юноша с бледной кожей, нависшими веками и большими узловатыми руками. В свои восемнадцать он знал Печи лучше многих своих коллег, поскольку начал работать здесь с восьми лет. Что еще о нем сказать? Слегка развязный, слегка дерганый, с громким лошадиным смехом. За эту зиму я несколько раз передавала ему найденные мной Источники. В принципе, мы неплохо ладили друг с другом.

Я вошла в кабинку, и, признаюсь, не без некоторого облегчения поставила свой ящик из серебряного стекла на стол перед Мейлером. Черт возьми, до чего же она оказалась тяжелой, эта мумифицированная голова! Мейлер оглядел меня, почесывая у себя в ухе.

– Похоже, у тебя была веселая ночка, – заметил он, вертя в руках мой ящик. – Кто этот приятель, которого ты принесла?

– Понятия не имею. Какой-то преступник восемнадцатого века, скорее всего. И к нему был привязан – можешь себе представить? – призрак колдуньи. Скажи, ничего себе парочка? Надеюсь, ты сможешь поскорее поджарить этого парня?

Гарольд Мейлер вытащил стопку формуляров и разложил их на своем столе. Как много было этих бумажек, кто бы знал!

– Для тебя, Люси, хоть Луну с неба. А теперь давай запишем все, что требуется. Мне нужны некоторые детали, как обычно.

Я назвала время, место и обстоятельства, при которых был найден и блокирован Источник, заполнила отдельный листок со своими личными данными. Подписала от имени агентства «Ротвелл» расписку о передаче Источника на утилизацию.

У Гарольда были коротко подстриженные светлые волосы, веснушки на лице, большие торчащие уши и такие тоненькие бровки, что их можно было заметить только тогда, когда он поднимал их вверх, морща лоб.

– Снова работала на «Ротвелл»? Не с командой старины Фарнаби, случайно?

– С ней. И в последний раз, надеюсь. Это вообще не команда. Бездари. Улитки безмозглые.

– Что верно, то верно. Тебе, пожалуй, следует раскинуть свою сеть шире, Люси.

– Так и сделаю.

– Между прочим, почему бы тебе снова не примкнуть к агентству Локвуда? Я его видел здесь на прошлой неделе, он был вместе с той девчонкой, Холли. Они тогда только что закончили одно грандиозное дельце на Кэмденском шлюзе. Да ты сама, наверное, об этом читала.

– Если честно, нет, не читала.

– Ну, как же! Кричащий дух, который являлся из скелета девушки, лежащего на дне у ворот шлюза. Никому до Локвуда и в голову не пришло искать Источник там, где есть вода. Но в шлюзах-то она не проточная, а стоячая, улавливаешь? А Локвуд до этого додумался. Ну, а дальше все как всегда.

– Да, все как всегда, – повторила я, поправляя упавшую на лоб прядь.

– Когда Локвуд с той девушкой пришел сюда, они все еще были такие заведенные, никак не могли успокоиться. Все хихикали, смеялись… – Гарольд почесал себе нос, взял резиновую печать, приложил ее к подушечке с красными чернилами, потом к бумаге и расписался в получении артефакта. – Теперь я должен записать уровень опасности этого Источника… Люси? Ты меня слышишь? Оценка уровня опасности. Число от одного до десяти.

– Я помню твою систему, помню. Восемь, – сказала я, но Гарольда было уже не остановить.

– Единица – это самый слабый призрак, вроде Серой Дымки, а десятка – самый мощный, такой, как полтергейст, с которым вы с Локвудом справились в ноябре. Ну, тот, который разнес в щепки универмаг, – он подмигнул мне и разразился своим лошадиным смехом. – Восемь, говоришь? Сильный.

– Ага.