Джозеф Финк - Добро пожаловать в Найт-Вэйл Страница 8

Бумага нарушила обыденный ход вещей, а этот ход вещей и был ее жизнью. Без него она была лишь не старившимся тинейджером, не имевшим друзей. Она чувствовала себя беспомощной перед силой и властью листка бумаги, хоть и не понимала, в чем заключаются эти сила и власть.

– Ладно! – крикнула она бумаге.

– О’кей! – крикнул мужчина в соседней кабинке пятну на своем галстуке.

На кухне другой мужчина, в цветастом фартуке и сеточке для волос, кивнул раковине с мывшейся в ней посудой.

– Согласен, – сказал он.

В Найт-Вэйле люди часто соглашаются с неодушевленными предметами.

Джеки обмякла на потрескавшемся красном табурете, пахнувшем резиной и опилками. Ей был нужен план. Она повернулась к сидевшему слева мужчине.

– Мне нужен план, – произнесла она.

– Что такое? – Он поднял на нее взгляд. У него был высокий лоб без морщин, лицо покрывал толстый слой грима.

– План, придурок! Мне нужно вернуть жизнь в прежнее русло. – Подкрепляя свои слова, она яростно помахала листком.

– Ага. Ладно, девочка. – Он снова перевел взгляд на прилавок, который сосредоточенно рассматривал.

– Мне нужен мужчина в светло-коричневом пиджаке.

Глаза сидевшего рядом с ней мужчины сузились. Предположительно у него было два глаза.

– Как вы сказали? – спросил он.

– Мне нужно найти кого-то еще, кто его видел. В нашем городе должен быть кто-то, кто с ним говорил и кто может мне о нем рассказать.

Он уставился на нее, очевидно, нормальным количеством глаз.

– Мне надо начать разговаривать с людьми. По всему городу. Попытаться найти кого-то, кто его знает. Внимательно выслушать, что о нем говорят и не говорят.

– Вы упомянули мужчину в светло-коричневом пиджаке? – спросил он.

– Не важно, – ответила Джеки, отворачиваясь и заново ставя стену между собой и другими посетителями, евшими за стойкой закусочной, или «восьмую стену», как ее называют в театральном мире.

Решив составить список всех, кто может что-то знать об этом загадочном человеке, Джеки достала ручку, которой выписывала квитанции у себя в ломбарде. Это была сувенирная ручка, оставшаяся у нее после фестиваля, который проводился в городе несколько лет назад.

Шекспировский фестиваль на арене Найт-Вэйла.

Проникнись словами певца —

гласила надпись. Трещина на корпусе больно впивалась в пальцы, но она обожала эту ручку.

Джеки обшарила карманы в поисках чего-то, на чем смогла бы писать, но ничего не нашла. Бланки квитанций хранились в ломбарде, но в любом случае они предназначались для выписки квитанций. Вот так все делается. Хотя в тот момент ничего не делалось. Существование Джеки основывалось на том, что все изо дня в день оставалось прежним, а листок бумаги назойливо вторгался в ее бытие. С зажатой в руке таинственной запиской было невозможно погрузиться в блаженную обыденность.

В закусочной не было ни меню, ни бумажных подставок, и тут Джеки поглядела на свою левую руку с зажатой в ней бумагой. Ну конечно. Она положила бумагу на стойку и написала слово «СПИСОК» наверху ее оборотной чистой стороны. По крайней мере, она намеревалась написать слово «СПИСОК». Вместо этого у нее вышло «КИНГ-СИТИ».

– Нет, – сказала она своей руке. Зачеркнула написанное и заново вывела: «СПИСОК».

Вот только это очень смахивало на «КИНГ-СИТИ».

– Нет, – повторила Джеки.

Это было для нее неприемлемо. И это тоже. Может, все дело в поверхности? Она сдвинула бумагу в сторону (откуда та моментально запрыгнула в ее левую руку, причем следы от ручки уже успели исчезнуть) и написала прямо на стойке.

– Эй! – крикнула проходившая мимо официантка Лаура. – Мне потом все это отмывать.

От тела Лауры отходило множество увешанных плодами веток.

«ПРОВЕРКА», – написала Джеки на стойке. И снова у нее получилось «КИНГ-СИТИ». Она взвизгнула от досады. Мужчина с высоким лбом и женщина с планшетом смерили ее злыми взглядами. Тинейджеры обычно не пишут, когда визжат, озабоченно подумали они.

– Тсс, – раздался голос из-под шляпы мужчины.

Даже если бы Джеки и отправилась в ломбард, то не смогла бы выписывать квитанции посетителям или рисовать ценники «$11». Она чувствовала себя окончательно побежденной и от этого сделалась злой и дерзкой. Чем она все это заслужила? Она ударила по стойке и отдернула отозвавшийся болью кулачок.

У Джеки зазвонил телефон. Она вытащила его, а сидевшая рядом женщина вставила в ухо наушник, чтобы слышать разговор.

– Алло, мам?

– Алло, дорогая! – Ее мать не совсем осознавала, что телефоны сокращают расстояния между людьми, а потому кричать совсем не обязательно.

– Извини, мам. У меня сейчас много работы. – Женщина с планшетом, прижав рукой наушник, недоуменно приподняла бровь, но Джеки раздраженно отмахнулась: – Ты что-то хотела?

– Я что, не могу просто так позвонить ребенку? Обязательно нужно что-то хотеть?

– Конечно, можешь, мам, я не это…

– Но когда ты об этом сказала…

– Видите? – одними губами прошептала Джеки женщине с планшетом. Та пожала плечами. – Что случилось, мам?

– Мне надо с тобой поговорить.

– Я рада, что мы можем поговорить. Что-нибудь еще? – Джеки снова написала на стойке «КИНГ-СИТИ» и скривилась от досады.

– Нет, мне надо поговорить с тобой лично. Это важно. Я должна тебе кое-что сказать. Это о… Ну, тебе лучше приехать, и тогда мы поговорим.

У Джеки защипало глаза. Она не была уверена, что это аллергическая реакция, и не помнила, случалось ли это с ней раньше. Она коснулась уголка глаза. Там была влага. Вода сочилась у нее из глаз и стекала по щекам, и она знала, что плачет, но сомневалась, плакала ли раньше. Она выдохнула весь воздух, не напрягая губы, чтобы что-то этим воздухом передать. Недостаток общения говорил очень о многом.

– Джеки, ты где?

– Да здесь я, здесь. Мам, я когда-нибудь?.. То есть ты помнишь, чтобы я когда-нибудь?.. – Она подняла взгляд и замерла, на самом деле не прекращая движения. Она замерла внутри.

На нее пристально смотрел один из поваров. Он переворачивал гамбургеры (кто заказывает гамбургеры в такую рань?), но не сводил с нее глаз, так что гамбургеры падали на пол, в раковину или на край жаровни в зависимости от того, куда поворачивалась его лопатка. У него была такая широкая и теплая улыбка, что Джеки стало не по себе.

– Джеки, приезжай. Похоже, самое время тебе сказать.

– Ладно, мам, ладно. Приеду. Только сначала мне надо кое-что сделать. – Она выключила телефон, и мама исчезла.

Надо с чего-то начинать. Старуха Джози обмолвилась, что ее хотели видеть ангелы, и хотя никто не мог на законных основаниях признать их существование, они обычно знали больше, чем более законопослушные существа.

За неимением другого можно было начать с них. Джеки встала, собравшись уходить, и быстро взглянула в сторону кухни.

Повар все так же смотрел на нее, гамбургер повис в воздухе. Она отвела взгляд прежде, чем тот упал, и поэтому для нее он остался висеть в воздухе, так и не упавший, так и не съеденный, а лишь вращавшийся и падавший, вращавшийся и падавший.

Глава 6

В кабинете Катарины размещались два комнатных растения, три стула, два стола, один сундук, шесть личных фотографий в прямых рамках, один стандартный мотивационный плакат на стене, где две вороны раздирали внутренности довольно крупной лесной кошки с убогим вдохновляющим призывом «Ты должен всегда смотреть на солнце» и одно глиняное пресс-папье, скорее всего, вылепленное дочерью Катарины (на нем красовалась надпись

От твоего потомка,

сделанная трогательным детским почерком).

Диана сидела на одном из стульев без колес. Два других стула пустовали. Компьютер тихо жужжал и светился. На экране то появлялись, то исчезали вспышки из цветных точек. Где-то в офисных кабинках звонил телефон. Где-то в офисных кабинках отвечали на звонок.

Между клавиатурой и мышью втиснулся тарантул, словно играл в популярную у тарантулов игру, где можно двигать только одной лапой за ход. Тарантулы – простые существа, подумал дом Дианы, но в нем никого не было, чтобы услышать эту мысль. Джош был в школе и не думал о тарантулах. Диана сидела в офисе, стараясь не думать о Джоше.

Распахнулась дверь, и Катарина сказала:

– Извини, что заставила тебя ждать. – Она произнесла эти слова таким тоном, словно говорила: «Извини, я не знала, что у тебя умер домашний питомец».

Катарина или глубоко сопереживала, или же виртуозно лицемерила. Все зависело от того, какой начальник тебе нужен. В этом смысле Катарина была хорошей начальницей.

Она села на стул с колесами, стоявший между двух столов, сдвинула бумаги и пресс-папье с центральной части стола, образовав на дубовой столешнице между собой и Дианой небольшой свободный треугольник.

– Как Джош? – спросила Катарина.

– Джош? – Диана не ожидала разговора на нерабочие темы. Она и не думала, что Катарина помнит, как зовут ее сына. Она всегда поддерживала с начальницей хорошие отношения, но за все время ее работы в компании они разговаривали лишь раз или два. Катарина всегда казалась доброй и отзывчивой, но в то же время напряженной и отстраненной.