Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус Страница 8

– По правилам Круглого мира магия не имеет силы действия, – сказал Думминг, когда они проследовали за библиотекарем. – Сундук там не перестанет существовать?

– Ну, попробовать стоит, – ответил Ринсвинд, который считал, что обладание полуразумной и изредка смертоносной коробкой на ножках сокращает его шансы завести настоящих друзей. – Но обычно он не обращает внимания на правила, и они обходят его стороной. К тому же он там уже бывал очень долгое время, и никакого вреда это не причинило. Во всяком случае, самому Сундуку.

Книжные стены менялись, пока волшебники к ним приближались. Собственно, с каждым их шагом радикально преображалась природа книгошафта, который, чем бы ни считал его Думминг, был лишь метафорическим образом, созданном в их головах, чтобы они могли принять непостижимую реальность. У большинства людей разворот горизонта вызывал как минимум сильную головную боль, но в Незримом Университете имелись комнаты, в которых сила притяжения меняла направление на протяжении всего дня, коридор длиной в бесконечность и несколько окон, существовавших лишь с одной стороны своих стен. Жизнь в Университете заметно сказывалась на способности удивляться.

Время от времени библиотекарь останавливался и принюхивался к ближайшим к нему книгам. Наконец он тихонько сказал «у-ук» и указал на одну из книжных стопок. Там, на корешке старого обтянутого кожей тома, были мелом нанесены какие-то пометки.

– Знак библиотекаря, – сказал Ринсвинд. – Он здесь уже бывал. Мы уже близко к книжному пространству Круглого мира.

– Как он мог… – начал было Думминг, но догадался сам: – А, я понял. Э-э… Круглый мир существует в Б-пространстве даже до того, как мы его создали? В смысле, я, конечно, знаю, что это так, но все-таки…

Ринсвинд взял книгу из ближайшей кучки. У нее была яркая бумажная обложка, что говорило о том, что в мире, где ее сделали, совсем не было коров. Заголовок гласил: «Спокойной ночи, мой соколик». Слова внутри имели еще меньше смысла.

– Возможно, нам даже не стоит беспокоиться об этом деле, – произнес он.

Библиотекарь сказал «у-ук», что Ринсвинд воспринял как: «У меня из-за этого будут неприятности с тайными главами библиотеки».

Затем он будто вгляделся в книгошафт, двинулся к нему, опираясь на костяшки пальцев, и исчез.

Думминг посмотрел на Ринсвинда.

– Ты заметил, как он это сделал? – спросил он, но тогда в воздухе вырисовалась рыжеволосая рука и затянула его за собой. В следующее мгновение она проделала то же самое с Ринсвиндом.

Это место мало походило на библиотеку, но Ринсвинд знал, что это не имеет значения. Даже две книги можно было назвать библиотекой, и многие люди посчитали бы такую библиотеку огромной. Да и одна книга могла считаться библиотекой, если она была достаточно велика, чтобы из-за нее зарябило Б-пространство. Книга с названием вроде «100 блюд с брокколи» едва ли была на это способна, а вот «Зависимость между капиталом и трудом» – вполне, особенно учитывая, что она была с приложением по изготовлению взрывчатки. Глубоко магические и бесконечно древние тома в библиотеке Незримого Университета натягивали ткань Б-пространства, как слоненок, взгромоздившийся на изношенный батут, и оно становилось таким тонким, что библиотека превратилась в мощный и удобный портал.

С другой стороны, иногда подобное могла сотворить даже одна книга. А то и вовсе одна строка. Или одно слово, попадись оно в нужное время в нужном месте.

Помещение было большим, но мебели в нем оказалось мало. На столе были разбросаны бумаги. Перьевые ручки валялись возле чернильниц. Окна выходили на просторные сады; шел дождь. Домашний уют комнате придавал человеческий череп.

Ринсвинд наклонился и постучал по нему.

– Эй! – сказал он и посмотрел на остальных. – Ну, тот, что стоит в кабинете декана, умеет ведь петь шутливые песенки, – оправдываясь, произнес он. Ринсвинд рассмотрел бумаги на столе: они были исписаны символами, которые хоть и походили на магические, но оказались ему незнакомыми. На противоположной стороне комнаты библиотекарь пролистывал одну из книг. Как ни странно, те стояли не на полках. Одни лежали просто аккуратными стопками, другие были заперты в сундуках – или, по крайней мере, в сундуках, которые были запертыми, пока библиотекарь не попытался поднять их крышки.

Время от времени он поджимал губы и презрительно фыркал.

– У-ук, – бормотал он.

– Алхимия? – изумился Ринсвинд. – Вот так так! Какая бесполезная вещица!

Он поднял нечто напоминавшее небольшую кожаную коробку для шляпы и поднял крышку. – А вот это уже что-то! – сказал он и вытащил оттуда шарик из дымчатого кварца. – Наш парень определенно волшебник!

– Это очень плохо, – сказал Думминг, разглядывая прибор в своей руке. – Да, действительно очень, очень плохо.

– Что плохо? – быстро обернувшись, спросил Ринсвинд.

– Я вижу здесь очень высокий коэффициент очарования.

– Что, здесь были эльфы?

– Были? Да это место сплошь эльфийское! – ответил Думминг. – Аркканцлер оказался прав.

Все трое исследователей замерли. Библиотекарь раздувал ноздри. Ринсвинд осторожно принюхивался.

– Вроде бы все нормально, – наконец заключил он.

Как раз в этот момент в комнату и вошел человек в черном. Он проделал это быстро, открыв дверь ровно настолько, насколько ему было необходимо, и резко проскользнув боком. Человек застыл в удивлении. Затем его рука метнулась к поясу, и он вынул тонкий и аккуратный меч.

Незнакомец увидел библиотекаря и остановился. А потом все мгновенно закончилось, так как библиотекарь очень быстро выпустил руку, а его кулак был сопоставим с кувалдой.

Когда темная фигура сползла вниз по стене, хрустальная сфера в руке Ринсвинда произнесла:

– Пожалуй, теперь у меня есть достаточно информации. Рекомендую вам покинуть это место при первой удобной возможности, причем до пробуждения этого человека.

– Гекс? – удивился Думминг.

– Да. С вашего позволения я повторю свой совет. Недостаток вашего отсутствия в этом месте непременно приведет к проникновению металла в тело.

– Но ты говоришь через хрустальный шар! Магия же здесь не работает!

– Не спорь с голосом, который говорит делать отсюда ноги! – сказал Ринсвинд. – Это разумный совет! Хватит вопросов! Давайте убираться!

Он посмотрел на библиотекаря, который с озадаченным выражением лица обнюхивал книжные полки.

Ринсвинд всегда чувствовал, когда во вселенной что-то идет не так. Он не шел к своим выводам, а несся им навстречу во всю прыть.

– Ты провел нас через односторонний проход, да? – спросил он.

– У-ук!

– Ладно, тогда сколько времени нужно, чтобы найти обратную дорогу?

Библиотекарь пожал плечами и снова занялся обнюхиванием полок.

– Уходите сейчас же, – настаивал хрустальный Гекс. – Вернетесь позже. Владелец этого дома вам еще пригодится. Только вы должны уйти до того, как сэр Фрэнсис Уолсингем проснется, иначе он вас убьет. Возьмите из его руки кошелек. Вам понадобятся деньги. Хотя бы для того, чтобы побрили библиотекаря.

– У-ук?

Глава 4

Смежные возможности

Понятие Б-пространства (сокращенно от Библиотекопространства) встречается в нескольких романах о Плоском мире. Один из ранних примеров – книга «Дамы и Господа», в которой рассказывается по большей части об эльфийском зле. В ней упоминается о том, что Думминг Тупс является специалистом по неписаным текстам, и этот факт требует пояснения и получает его в сноске:

«Исследование невидимых писаний было новой дисциплиной, связанной с открытием двухмерной природы Библиотекопространства. Волшебная математика – крайне сложная наука, но в упрощенном виде может быть представлена утверждением, что все книги, где бы они ни находились, действуют на другие книги. Это очевидный факт. Книги стимулируют написание книг в будущем, используют цитаты из книг, написанных в прошлом. Общая Теория[12] Б-пространства предполагает, что в таком случае содержание книг, еще не написанных, может быть выведено из книг, уже существующих»[13].

Б-пространство служит типичным примером привычки Плоского мира брать метафорические понятия и воплощать их в реальности. У нас же это понятие известно как «фазовое пространство». Оно введено французским математиком Анри Пуанкаре около ста лет назад, чтобы открыть возможность применения геометрических суждений в динамике. К настоящему времени метафора Пуанкаре успела проникнуть во все области науки, а то и за ее пределы, и мы постараемся найти ей разумное применение в нашей дискуссии о роли рассказия в эволюции разума.

Пуанкаре был типичным рассеянным ученым – хотя если подумать, его разум просто находился где-то в другом месте, а именно в его математических рассуждениях, и его легко понять. Пожалуй, он был наиболее одаренным математиком XIX столетия. Будь у вас такой разум, вы бы тоже проводили бо́льшую часть своего времени где-то не здесь, наслаждаясь красотой матвселенной.