Н. Джемисин - Дни черного солнца Страница 9

Потом его поволокли прочь, и во рту у меня стало кисло от ужаса. Кое-как, ощупью, я обежала свой лоток. Что-то еще свалилось оттуда и разбилось о мостовую. Я неуклюже побежала за Римарном без посоха:

– Превит! Погодите!..

– Я еще вернусь за тобой, – пообещал он.

И ушел, окруженный Блюстителями Порядка. Я бросилась было следом, запнулась о невидимое препятствие, вскрикнула и полетела наземь, но не упала. Меня подхватили грубые руки, пахнувшие табаком, выпивкой – и страхом.

– Оставь, Орри, – выдохнул мне на ухо Вурой. – Они так взвинчены, что без зазрения совести из слепой девчонки вытряхнут душу…

Я вцепилась в его руку:

– Они же его убьют! Вурой, они же его там насмерть забьют…

– Ты все равно ничего сделать не можешь, – тихо проговорил он, и я бессильно обмякла, потому что он был прав.

Вурой, Ру и Ойн помогли мне добраться домой. Они же принесли мой лоток и товар, без долгих разговоров понимая, что запирать их у Йель нет смысла: все равно в обозримое время я на Гульбище не вернусь.

Ру и Вурой остались у меня, Ойн же вновь отправился на улицу. Я пыталась успокоиться и, как говорится, не дергаться, потому что иначе они могли что-нибудь заподозрить. Они ведь уже обошли дом, заглянули в кладовку, где обитал Солнышко, и нашли в уголке невеликую стопку его одежды – все самым аккуратным образом свернуто и сложено. Они и так небось решили, что я скрывала от них любовника. Знай они правду, они перепугались бы еще больше.

– Я могу понять, почему ты нам ничего о нем не говорила, – заметила Ру.

Она сидела напротив за кухонным столом и держала меня за руку. Там, где сейчас покоились наши руки, не далее как вчера вечером все было залито его кровью.

– После того, как вы с Сумасбродом… Ну ладно. Но все-таки зря ты не рассказала нам, милая. Мы же твои друзья. Мы бы все поняли.

Я упрямо помалкивала, пытаясь не показать, до какой степени их присутствие тяготило меня. Надо напустить на себя рассеянный и подавленный вид – пусть решат, что мне сейчас необходимей всего уединение и сон. Уйдут, и я смогу помолиться о явлении Сумасброда. Существовала вероятность, что Блюстители не станут убивать Солнышко сразу. Он ведь бросил им наглый вызов, проявил непочтительность. Они уж постараются растянуть ему «удовольствие»…

Это само по себе достаточно скверно. Но если они все-таки убьют его, а он у них перед носом исполнит свой милый маленький трюк с воскрешением – одним богам известно, что они предпримут тогда. Магия была силой, вроде как предназначенной для тех, кто и так уже облечен властью: семейство Арамери, знать, писцы, орден и всякие там богатеи. Простонародью магия заказана – хотя каждый из нас время от времени втайне колдовал понемножку. Любой женщине известна сигила, предотвращающая беременность, и в каждой соседской общине имелся хоть кто-то, способный начертать знаки для исцеления небольшой немочи или чтобы спрятать ценности, выложенные прямо на виду. Когда начали во множестве появляться богорожденные, с этим стало несколько проще – жрецам не всегда удавалось отличить младших богов от простых смертных, и они махнули рукой на случаи бытового колдовства.

Что касается Солнышка, то младшим богом он совершенно точно не был. Какое-то существо само по себе. Я не знаю, с чего он взялся сиять на Гульбище, но ясно одно: долго его свечение не продержится. Оно никогда долго не длилось. Скоро он ослабеет и снова станет обычным человеком. И тогда-то жрецы по жилочке его разберут, допытываясь источника такой мощи.

А потом опять-таки явятся за мной – за то, что предоставила ему кров…

Я потерла ладонями лицо, изображая усталость, и жалобно проговорила:

– Прилечь бы…

– Срань демонская, – ругнулся Вурой. – Притворяешься, что спать хочешь, а сама небось сразу своего бывшего позовешь! У нас что, по-твоему, опилки вместо мозгов?

Я так и застыла, а Ру хихикнула:

– Помни, что мы неплохо знаем тебя, Орри.

Проклятье.

– Но должна же я ему как-то помочь, – сказала я, отбрасывая притворство. – Даже если не сумею разыскать Сумасброда… У меня немножко денег есть. Жрецы иногда взятки берут…

– Только не тогда, когда их вот так разозлят, – очень тихо произнесла Ру. – Они возьмут твои денежки, а сами прикончат его.

Я стиснула кулаки.

– Значит, остается Сумасброд. Помогите мне найти его! Он точно сможет что-нибудь сделать. За ним должок…

Едва выговорив эти слова, я услышала перезвон маленьких колокольчиков. От этого звука мне кровь бросилась в щеки – я поняла, до какой степени недооценивала своих друзей.

Кто-то открыл переднюю дверь, и я различила знакомое мерцание Сумасброда непосредственно сквозь стены, еще прежде, чем он появился на кухне, сопровождаемый Ойном и какой-то незнакомой рослой тенью.

– Я все слышал, – негромко проговорил Сумасброд. – Что, Орри, призываешь отдать должок?

Тут воздух странно задрожал, возникло едва уловимое напряжение – словно затаил дыхание кто-то незримый. Это набирала силу божественная мощь Сумасброда.

Я поднялась из-за стола, впервые за несколько месяцев искренне радуясь его появлению. Потом заметила угрюмое выражение его лица и погодила радоваться.

– Мне очень жаль, Сброд, – сказала я. – Я как-то даже забыла… о твоей сестре. Будь у меня хоть какой-то другой выход, я бы ни за что тебя о помощи не попросила, пока траур…

Он тряхнул головой:

– Мертвым уже ничем не поможешь, а Ойн говорит, у тебя друг в беду попал…

Наверняка Ойн рассказал ему куда больше – он был тот еще сплетник. Тем не менее я почла за благо сама все объяснить.

– Да, и я думаю, Блюстители Порядка уволокли его не в Белый зал, а куда-то еще. Итемпас, Небесный Отец, – Дневной Отец, поправилась я мысленно, – не переносит беспорядка, а убиение человека очень редко обходится без оного. Вряд ли они решатся осквернить Белый зал таким непотребством.

– Южный Корень, – произнес Сумасброд. – Кое-кто из моих верных видел, как после схватки на Гульбище они вели твоего друга в том направлении.

Мне потребовалось мгновение, чтобы переварить новость: оказывается, его верные потихоньку наблюдали за мной. Ну и пусть их, решила я. Дотянулась до посоха и подошла к Сумасброду:

– И давно они?..

– С час назад. – Он взял мою руку в свою, ладонь была теплая и гладкая, напрочь лишенная мозолей. – После этого я ничем больше не буду обязан тебе, Орри. Ты это понимаешь?

Я вымученно улыбнулась, потому что понимала. Сумасброд никогда не нарушал договоренностей. Если он был тебе должен, то мог пробить стены и свернуть горы, отдавая долг. Если ему придется сотворить это с орденом Итемпаса, значит потом некоторое время ему трудно будет обделывать свои дела в Затени. А он много чего мог сотворить. Поубивать их, к примеру. Или вовсе покинуть город, чтобы вернуться в царство богов. Даже у таких, как он, имелись непреложные правила, которые следовало исполнять.

Я шагнула ближе и прижалась к его плечу, наслаждаясь его уверенной силой. Сложно было осязать эту руку, не припоминая наши былые ночи… и прежние времена, когда я полагалась на него при любом затруднении и все затруднения чудесным образом исчезали.

– Скажем так: дело стоит того, чтобы ради него разбить мне сердце, – сказала я наконец.

Я говорила легкомысленным тоном, но смысл сказанного был именно таков. И Сумасброд вздохнул, ибо понимал мою правоту.

– Тогда держись, – сказал он.

Мир вокруг вспыхнул: его магия помчала нас туда, где в муках умирал Солнышко.

«Боги и мертвецы»

(холст, масло)

Едва мы с Сумасбродом возникли в пределах Южного Корня, как угодили под такую волну магической мощи, что едва устояли на ногах.

Лично я восприняла ее как вспышку ярчайшего сияния, нестерпимого настолько, что я закричала и выронила посох, чтобы прикрыть глаза хотя бы ладонями. Сумасброд тоже ахнул, словно его ударили. Он опамятовался куда быстрее меня и схватил мои руки, заставляя отнять их от лица:

– Орри, ты как? Дай гляну!

Я не сопротивлялась.

– Да я в порядке, просто… Как же тут полыхнуло! Боги!.. Я и не думала, что этим штукам бывает так больно…

Я все никак не могла проморгаться, у меня вовсю текли слезы, и это заставило Сумасброда внимательнее приглядеться к моим глазам.

– Это не «штуки», Орри, это глаза! Ну как, стихает боль?

– Да-да, говорю же, я в полном порядке. Во имя адских бездн, что это было?

Сияние уже успело погаснуть, и вокруг меня сомкнулась привычная темнота. Да и боль, пускай медленно, все-таки уходила.

– Чтобы я знал…

Сумасброд взял мое лицо в ладони, его большие пальцы прошлись по векам, смахивая слезы. Сперва я восприняла это как дружескую заботу, но потом его прикосновение показалось мне… очень уж сокровенным. Оно потревожило воспоминания куда болезненней вспышки непонятного света. Я отстранилась – быть может, поспешней, чем следовало бы. Сумасброд вздохнул, но не стал удерживать меня.