Убийца Войн - Сандерсон Брендон Страница 90

– Похоже на биохрому, – улыбнулась она.

«Ты честнее биохромы, – написал он. – Мой дох придает вещам яркость, но это исходит не от меня. Мне это дали. А у тебя все свое».

Она почувствовала, как волосы становятся из темно-красных золотистыми, и, тихо вздохнув от неги, придвинулась чуть ближе.

«Как ты это делаешь?»

– Что именно?

«Изменяешь волосы».

– Сейчас получилось само собой, – ответила она. – Они светлеют, когда я счастлива.

«Значит, ты счастлива? Со мною?»

– Конечно.

«Но в твоем голосе столько тоски, когда ты говоришь о горах».

– Я скучаю по ним, – признала Сири. – Но если уеду отсюда, буду скучать и по тебе. Бывает, что невозможно иметь все, чего хочется, потому что желания противоречат друг другу.

Какое-то время оба молчали, и он, отложив доску, нерешительно обхватил Сири рукой и откинулся на спинку кровати. Когда до юной королевы дошло, что она так и прикорнула рядышком с Богом-королем в одной рубашке, ее волосы тронул стыдливый красный оттенок.

«Но мы же женаты, в конце-то концов», – подумала Сири.

Единственное, что омрачало мгновение, – урчание у нее в животе. Через несколько минут Сьюзброн потянулся за доской.

«Ты проголодалась?» – написал он.

– Нет, – ответила она. – Мой живот – анархист: урчит, когда полон.

Он замешкался.

«Сарказм?»

– Жалкая попытка. Все в порядке – жить буду.

«Разве ты не поела перед тем, как прийти в мои покои?»

– Поела. Но надо много сил, чтобы отрастить столько волос. И у меня всегда возникает чувство голода.

«У тебя каждую ночь возникает чувство голода? – быстро написал он. – И ты молчишь?»

Она пожала плечами.

«Я велю принести тебе еды».

– Нет, нам нельзя открываться.

«Как это – открываться? Я Бог-король и получаю еду, когда пожелаю. Прошлой ночью я за ней посылал. Это не покажется странным».

Он встал и направился к двери.

– Подожди! – остановила его Сири.

Он обернулся.

– Сьюзброн, в таком виде тебе нельзя подходить к двери, – сказала она, стараясь говорить тише – вдруг кто-то подслушает. – Ты все еще полностью одет.

Он оглядел себя и нахмурился.

– Хоть приведи одежду в беспорядок, – велела Сири, поспешно пряча доску для письма.

Он расстегнул верхние пуговицы, затем сбросил черную накидку и остался в ночной сорочке. Рубашка, как и все, что оказывалось вблизи от него, распространила радужное сияние. Он взъерошил свои темные волосы. Вопросительно посмотрел на Сири.

– Сойдет, – сказала она, подбирая простыни и укрываясь по шею. А после с любопытством стала смотреть, как Сьюзброн барабанит в дверь костяшками пальцев.

Та немедленно распахнулась. «Он слишком важен, чтобы самому открывать свою же дверь», – подумала Сири.

Он велел принести еды, положив руку себе на живот и указав в сторону. Слуги, едва видные Сири за порогом, бросились выполнять. Когда дверь закрылась, Сьюзброн вернулся к ней на постель.

Через несколько минут слуги доставили в опочивальню обеденный стол и стул. Стол уставили всякими яствами – от жареной рыбы до маринованных овощей и отварных раков.

Сири взирала на угощения зачарованно. «Они никак не могли состряпать так быстро. Все уже стояло готовое в кухне на случай, если их божество изволит проголодаться».

До нелепого расточительно, но в то же время чудесно. Жители далекого Идриса и представить себе не могли такой образ жизни – свидетельство неприятного перекоса в мире. Одни голодали; другие были настолько богаты, что даже ни разу не видели продуктов, из которых им готовили кушанья.

Стул принесли только один. Тарелок – побольше. Слуги не могли знать, чего хочется Богу-королю, а потому, очевидно, взяли всего понемногу. Они уставили весь стол и удалились, едва Сьюзброн знаком велел им идти.

Запахи так манили, что у голодной Сири закружилась голова. Она напряженно ждала, когда закроется дверь. Затем отшвырнула простыни и метнулась к столу. Она-то думала, что ей подают нечто диковинное, но ее трапезы не шли ни в какое сравнение с этим пиром. Сьюзброн показал на стул.

– А ты есть не будешь? – спросила она.

Бог пожал плечами.

Она взяла с постели одеяло и расстелила на каменном полу.

– Что тебе больше нравится? – спросила она, подходя к столу.

Он указал на тарелку с отварными мидиями и хлебцы. Она взяла их вместе с блюдом, в котором вроде как не было рыбы – экзотические фрукты в густом соусе, и все поставила на одеяло. После этого села и принялась за еду.

Сьюзброн осторожно устроился на полу. Ему удавалось сохранять величие даже в одном исподнем. Сири потянулась, взяла доску и вручила ему.

«Это очень странно», – заметил он.

– Что? Есть на полу?

Он кивнул.

«Мои обеды – настоящая церемония. Я съедаю немного, затем слуги убирают блюдо, вытирают мне рот и подают другое. Я никогда не доедаю до конца, даже если мне нравится».

Сири фыркнула:

– Удивительно, что тебя не кормят с ложечки.

«Кормили, когда я был моложе, – написал Сьюзброн, зардевшись. – В конце концов я добился разрешения делать это сам. Трудное дело, если не можешь разговаривать».

– Могу себе представить, – ответила Сири с набитым ртом.

Она следила за Сьюзброном, который ел размеренно, по чуть-чуть. Ей стало немного стыдно за то, что сама-то она уписывала все быстро, но вскоре Сири решила: ничего страшного. Она отставила фруктовое блюдо и взяла со стола пирожные.

Сьюзброн тоже смотрел, как она поглощает их одно за другим.

«Это тинкфаны из Пан-Каля, – написал он. – От них откусывают понемногу, а в промежутках едят хлеб, чтобы убрать послевкусие. Это деликатес и…»

Он прервался, когда Сири целиком затолкала пирожное в рот. Улыбнувшись ему, она продолжила жевать.

После секундного замешательства он написал:

«Ты знаешь, что в сказках дети-обжоры кончают плохо? Их сбрасывают со скалы».

Сири сунула в рот еще одно пирожное, не дожевав первого. Щеки раздулись, лицо и пальцы перепачкались в сахарной пудре.

Глядя на нее, Сьюзброн потянулся и тоже взял целое. Внимательно изучив, запихнул его в рот.

От смеха Сири чуть не выплюнула крошки на одеяло.

– Итак, я продолжаю растлевать Бога-короля, – объявила она, когда смогла говорить.

Он улыбнулся.

«Это очень забавно», – написал он и съел второе пирожное. Потом еще. И еще.

Сири искоса наблюдала за ним.

– Казалось бы, что как Бог-король ты вправе хотя бы есть сласти, когда и сколько пожелаешь.

«Я соблюдаю много правил, которых не требуют от остальных, – ответил он, прожевав. – В сказках объясняется почему. С королей и принцев немалый спрос. Лучше бы я родился простолюдином».

Сири вскинула брови. Бог-король бы удивился, случись ему испытать настоящие голод, нищету и даже обычное неудобство. Впрочем, она не стала развеивать его иллюзии. Кто она такая, чтобы судить?

«Голодная была только ты, – написал он, – а съедаю все я!»

– Тебя, наверно, недокармливают, – сказала Сири, пробуя хлеб.

Пожав плечами, он продолжил есть. Она смотрела, гадая, что он чувствует без языка. Способен ли различать вкус? Он, похоже, предпочитал сладкое. Мысль о своем языке навела ее на раздумья более мрачные. «Так дальше нельзя. Валять по ночам дурака, притворяясь, будто без нас мир перестал существовать. Нам угрожает беда».

– Сьюзброн, – сказала она, – по-моему, мы должны предать огласке то, как с тобой обращались жрецы.

Взглянув на нее, он написал:

«Что ты имеешь в виду?»

– То, что нам нужно устроить тебе беседу с простыми людьми. Или с кем-нибудь из богов. Вся власть духовенства держится на общении с тобой. Она кончится, если ты предпочтешь изъясняться через кого-то другого.

«Это действительно необходимо?»

– Притворись для меня на минуту, что да, – сказала Сири.

«Хорошо. Но как же мне общаться с кем-то другим? Не могу же я стоять и завывать».

– Не знаю. Может, через записки?