Джош Малерман - Птичий короб Страница 3

– Дети, слушайте! – От волнения Мэлори едва не задыхается.

Целых четыре года она ждала, готовилась, собирала мужество, а теперь уплывает от причала, от берега, от дома, защищавшего ее и детей, как ей кажется, всю жизнь.

Глава 2

До рождения детей девять месяцев. Мэлори с сестрой Шеннон снимают скромную квартирку, которую толком не привели в порядок. Вопреки беспокойству друзей, сестры съехались три месяца назад. Обе умны, общительны, но в компании друг друга теряют контроль над собой, как и получилось в день, когда занесли вещи в квартиру.

– Наверное, бульшую спальню лучше занять мне, – заявила Шеннон на лестничной площадке второго этажа. – У меня же комод больше.

– Да ладно тебе, – отозвалась Мэлори, держа ящик с нечитанными книгами. – В той комнате окно лучше.

Сестры долго спорили, причем обе боялись доказать правоту родных и близких, поругавшись в первый же день. В итоге Мэлори предложила подбросить монету. Выиграла Шеннон, но Мэлори решила, что сестрица смухлевала.

Сегодня и сейчас Мэлори не думает о сестрицыных штучках, которые ее бесят. Она не убирает за Шеннон носки и свитеры, которые та разбрасывает по коридору. Не закрывает за ней шкафы. Не давится злостью, не качает головой, когда возится со стиральной машиной или уносит коробку с вещами Шеннон из центра гостиной, где она мешает им обеим. Нет, сегодня и сейчас обнаженная Мэлори стоит в ванной первого этажа перед зеркалом и разглядывает свой живот.

«У тебя и раньше месячные задерживались», – утешает себя Мэлори. Утешение так себе: она беспокоилась уже несколько недель, зная, что Генри Мартин был недостаточно осторожен.

Черные волосы отросли до плеч. Уголки рта опускаются вниз – Мэлори любопытно. Она кладет руки на плоский живот и медленно кивает. Как себя ни уверяй, она чувствует, что беременна.

– Мэлори! – кричит из гостиной Шеннон. – Что ты там делаешь?

Мэлори не отвечает. Поворачивается боком и наклоняет голову. Неяркий свет ванной делает голубые глаза серыми. Мэлори ладонью касается розового линолеума у ванной и изгибает спину. Хочется сделать живот еще площе и доказать: новой жизни в нем нет.

– Мэлори! – снова зовет Шеннон. – По телику опять сообщение. Что-то случилось на Аляске.

Мэлори слышит сестру, только внешний мир сейчас не слишком ее волнует.

Недавно Интернет взорвало сообщение, названное Русской Байкой. Дело было в Санкт-Петербурге. На заснеженном шоссе мужчина попросил своего друга, который вел грузовик, притормозить у обочины, оторвал ему губы, затем достал из кузова циркулярку и покончил с собой. Жуткая, но заурядная история разлетелась по Интернету и забылась. Но вот поступило еще одно сообщение. Очередная трагедия с похожими обстоятельствами потрясла Якутск, удаленный от Санкт-Петербурга на три тысячи миль. Местная жительница, по всеобщему мнению нормальная, заживо закопала детей в огороде, а потом перерезала себе вены осколком тарелки. Третья трагедия разыгралась в Омске, почти в двух тысячах миль к юго-востоку от Санкт-Петербурга, и мгновенно стала одной из самых обсуждаемых во всех социальных сетях. На сей раз имелся видеоролик. Пока могла, Мэлори смотрела на мужчину с окровавленной бородой, пытавшегося топором зарубить невидимого ей оператора. В итоге бородач своего добился, но ту часть Мэлори не видела. Она не просила, только Шеннон, любительница мелодрам, рассказала ей, чем все закончилось.

– Аляска, – повторяет Шеннон из гостиной. – Мэлори, это уже Америка!

Белокурые волосы достались Шеннон от матери-финки. Мэлори же больше в отца – коренастая, с глубоко посаженными глазами и гладкой кожей северянки. Девушки выросли в Мичигане, на Верхнем полуострове, и мечтали перебраться на юг, к Детройту. Ведь там концерты, вечеринки, хорошая работа и мужчины, выбирай – не хочу. С последним пунктом у Мэлори не клеилось, пока она не встретила Генри Мартина.

– Черт подери! – орет Шеннон. – Похоже, и в Канаде что-то стряслось. Мэлори, дело серьезное. Эй, чем ты там занята?

Мэлори открывает кран, мочит пальцы в холодной воде и брызгает на лицо. Смотрит в зеркало и думает о родителях, оставшихся на Верхнем полуострове. Они даже не слышали о Генри Мартине. После той единственной ночи она сама с ним не разговаривала. И на тебе, она связана с ним навеки.

Дверь ванной распахивается. Мэлори тянется за полотенцем.

– Боже, Шеннон!

– Мэлори, ты меня слышала? Эта история всюду. Теперь ее с глюками связывают. Странно, да? По Си-эн-эн сейчас сказали, глюки фигурируют в каждом из случаев. Мол, те люди что-то увидели, потом набросились на других, потом с собой покончили. Мэлор, ты веришь этому? Веришь?

Мэлори медленно поворачивается к сестре. На лице апатия.

– Эй, ты как себя чувствуешь? – спрашивает Шеннон. – Вид у тебя неважный.

Мэлори плачет и кусает нижнюю губу. Полотенце она взяла, а прикрыться не успела. Так и стоит перед зеркалом и разглядывает голый живот. Шеннон это замечает.

– Черт подери! – вырывается у Шеннон. – Ты боишься, что…

Мэлори кивает. В розовой ванной сестры обнимают друг друга. Шеннон гладит Мэлори по голове и утешает:

– Не будем гнать, ладно? Сперва тест сделай. Так ведь полагается? Не бойся ты! У каждой второй результат отрицательный.

Вместо ответа Мэлори тяжело вздыхает.

– Ладно, пошли за тестом, – говорит Шеннон.

Глава 3

Каков предел человеческого слуха?

Мэлори не представляла, что вслепую грести так трудно. Сколько раз лодка врезалась в берег и застревала на несколько минут? Мэлори в это время казалось, что к повязкам на глазах у детей тянутся невидимые руки, что цепкие пальцы вылезают из воды, из прибрежного ила. Дети не кричали, даже не хныкали, они слишком терпеливы.

Так каков предел человеческого слуха?

Мальчик помогал освободить лодку – поднимался и толкал ее мшистый корпус. Мэлори снова работает веслами. Да, поначалу было непросто, но они движутся вперед. Успех вдохновляет. Солнце взошло, на деревьях поют птицы. В густых лесах вдоль реки рыщут звери. Рыба выпрыгивает из воды, плещется, действуя Мэлори на нервы. Все это им слышно. Не видно ровным счетом ничего.

Стараниями Мэлори звуки леса знакомы детям с рождения. Еще когда они были младенцами, она завязывала им глаза футболкой и выносила на лесную опушку. Там Мэлори описывала Мальчику и Девочке звуки леса, прекрасно зная, что дети слишком малы, чтобы ее понять.

«Это листья шелестят, – объясняла она. – А это возится зверек, наверное, кролик». Она всегда понимала, что за шелестом и возней может скрываться что-то страшное. Страшнее любого зверя, даже медведя. В ту пору и потом, когда дети начали понимать объяснения, Мэлори училась вместе с ними. Только ее слух уже не станет таким острым, как у Мальчика и Девочки. Отличать стук дождя в окно от стука пальцев она училась в двадцать четыре. Мэлори в детстве учили воспринимать мир глазами. Это минус для нее, как для учителя? Она правильно делает, что приносит листья домой, мнет их то руками, то ногами и велит детям вслепую различать звуки?

Каков предел человеческого слуха?

Мальчик любит рыбок. Как-то Мэлори нашла на чердаке зонт, смастерила из него удочку и поймала в реке рыбу. Мальчику нравилось смотреть, как рыбки плещутся в ведре, которое поставили на кухне. Ему и рисовать их нравилось. Мэлори тогда подумала, что придется ловить всех зверюшек на свете и таскать домой – иначе дети их не увидят. Если бы увидели, кто еще им понравился бы? Девочка полюбила бы лис? А енотов? Даже машины стали для ее детей сказкой, иллюстрированной неумелыми рисунками Мэлори. То же самое со звездами, улицами, домами, магазинами, садами, кустами, сапогами… Целый мир придется воссоздать! Пока были только рыбки. Мальчик их полюбил.

Сейчас Мэлори страшится каждого плеска. Вдруг Мальчик из любопытства снимет повязку?

Так каков предел человеческого слуха?

Нужно, чтобы дети вслушивались в деревья, в берега, в ветер, за которыми целый мир, полный живых существ. «Река – наш амфитеатр», – думает Мэлори, работая веслами.

Еще это могила.

Детям необходимо слушать.

Мэлори не в силах отогнать видения. Ей чудятся руки, которые из мрака тянутся к детским головкам и намеренно ослабляют их единственную защиту.

Мэлори вспотела и тяжело дышит. Она молится, чтобы человеческого слуха хватило для самосохранения.

Глава 4

Машину ведет Мэлори. Сестры взяли ее «форд-фестиву» 1999 года выпуска, потому что в нем больше бензина. Они лишь в трех милях от дома, а признаки перемен уже налицо.

– Смотри! – Шеннон показывает на отдельные дома. – Окна завесили одеялами.

Мэлори старается слушать Шеннон, только мысли упорно возвращаются к собственному чреву. Истерия СМИ вокруг Русских Баек ее тревожит, но она относится к ним не так серьезно, как Шеннон. Скептиков вроде Мэлори в Сети немало. В блогах, которые она читает, большей частью в «Придурках», выкладывают фотографии людей, принимающих меры предосторожности, потом сдабривают их смешными комментариями. Шеннон то тычет пальцами в окна, то закрывает глаза рукой, и Мэлори вспоминается фотография из «Придурков». На ней женщина завешивала окно одеялом. Ниже шел комментарий: «Милый, давай кровать сюда передвинем! Что скажешь?»