Дэвид Гоулмон - Первозданные Страница 3

Царской семье разрешили выйти из дома, служившего им тюрьмой, чтобы подышать утренним воздухом. Наследного принца Алексея плотно закутали, чтобы уберечь от озноба; с него не спускал глаз постоянно докучавший ему заботами семейный доктор.

Отец Алексея наблюдал за всем этим со стороны. Двор был большим, а он никогда не любил находиться вдали от своих детей. Царь видел, как два охранника-большевика лениво прошли мимо четырех его дочерей, бросая на них быстрые оценивающие взгляды. Потом, зная, что императорская семья наблюдает за ними, охранники продолжили путь с глумливыми ухмылками и смешками, каких и следовало ожидать от подобных простолюдинов. Ровно год назад этих людей за подобную наглость пристрелили бы на месте.

Николай Второй смирился с судьбой последнего царя великой династии Романовых – однако не обязан был смиряться с таким же бесславным уделом своих детей.

Он ждал у высокой стены и еле удерживался от того, чтобы не начать нервно переминаться с ноги на ногу. В конце концов император заставил себя стоять неподвижно. Не оборачиваясь, он чувствовал: маленькие темные глазки комиссара Юровского наблюдают за его семьей из окна нижнего этажа большого сельского дома. В первую очередь коротышка обращал внимание на царя, и неудивительно. Глазки-бусинки, похожие на глаза хорька, неотрывно наблюдали и изучали.

Потом Николай увидел высокого мужчину, который направлялся к нему, в одиночестве стоящему на садовой дорожке. Этот высокий человек тоже понимал, что от комиссара не ускользают никакие приходы, уходы и передвижения во дворе, – и поэтому помедлил, чтобы побеседовать с девушками. Он кивнул им, и они начали с ним разговаривать, как всегда, кокетливо улыбаясь. Царские дочери считали светловолосого большевика неотразимым. В его обществе любой чувствовал себя легко и непринужденно – и благородный, и низкорожденный. То был талант, которым сам Николай так и не овладел за долгие годы управления Россией.

Увидев, что Яков Юровский отвернулся от окна, царь в конце концов расслабился – до некоторой степени. Он знал, что несколько других пар глаз продолжают наблюдение из мест, о которых он даже не догадывался.

Высокого человека, полковника Иосифа Петрова, уважали даже безжалостные охранники, во многом из-за его положения. Он был членом ужасной ЧК, тайной полиции новой Коммунистической партии. Однако большевики не знали, что одновременно красавец полковник состоит на жалованье самого императора Николая.

Великан, весьма импозантный в высоких, до колена, блестящих сапогах и великолепной зеленой форме, легкой походкой приблизился к царю, кивнул и отвесил полупоклон. Этот простой жест, в котором охранники усмотрели насмешку над членом царской семьи, на самом деле был искренним приветствием: ему полковника научили старшие товарищи, когда он отбывал ссылку вместе с Владимиром Лениным. Поклон не помешал большевику перевести голубые глаза на дальнее окно в поисках худого лица комиссара.

– Да, молодой человек, – поприветствовал его царь.

Такой простой жест был для Николая внове, а ведь он должен был уяснить подобные мелочи задолго до своего отречения. Если бы он смог разобраться в вещах, подобных этому короткому приветствию, с которым к нему обращались во время его царствования, это помогло бы ему понять классы, стоявшие по положению гораздо ниже его. Путь к пониманию собственного народа – вот в чем Николай Романов отчаянно проиграл.

– Ваше величество, – сказал великан, поправляя шапку, – нынче утром у вашей семьи цветущий вид.

Николай Александрович откашлялся, поднес ко рту затянутую в перчатку руку и кивнул.

– Спасибо, товарищ… Э-э, ведь так теперь принято обращаться? Товарищ полковник?

Петров улыбнулся:

– Да, но пока сойдет и просто «полковник», как в старые дни.

Царь повернулся и зашагал по дорожке, а полковник в зеленой форме тут же пошел рядом, возвышаясь над Николаем, словно башня. Оба заложили руки за спину. Не поворачиваясь к царю, полковник негромко изложил то, что должен был сказать:

– Я смог привезти из Тетровска только одну девочку. Семья вашего кузена, в том числе его дочери, уже покинула страну. Они отбыли из порта Владивостока три недели тому назад. Ту девочку, которую я нашел, оставили в местной больнице; она была слишком больна, чтобы путешествовать вместе с остальной семьей. Она только-только начинала поправляться после пневмонии. Теперь она полностью здорова, и я объяснил ей, какая задача на нее возложена. Ради вас она согласилась помочь. Наверное, это мило, что до сих пор кто-то остался вам верен, даже из ваших младших родственников.

Царь промолчал, не обратив внимания на тонко завуалированный намек на его царственных племянников и племянниц. Вместо того чтобы ответить полковнику, он закрыл глаза в попытке сдержать отчаяние, которое нахлынуло на него, когда он выслушал привезенные Петровым новости. Царь сглотнул и постарался как можно лучше изобразить улыбку, чтобы не походить на удрученного, отчаявшегося отца. Новости означали, что лишь одна из его драгоценных дочерей избежит возможной черной судьбы. Каким бы безжалостным ни являлся этот план – погубить родственников, чтобы спасти собственных детей, – то была единственная надежда, что прямые потомки царя переживут безумие, охватившее его страну.

– А мальчик? – в конце концов спросил Николай, краешком глаза глядя на двух охранников, наблюдающих за ним от главных ворот сада.

Он изо всех сил старался ничем не выдать своего волнения, ожидая, когда объявят судьбу его сына.

– Тут я могу сообщить кое-какие хорошие новости. При большой помощи британской разведки удалось разыскать сына любовницы вашего кузена – у мальчика даже тип крови совпадает с типом крови наследного принца.

– Он похож на моего сына? – задал Николай сквозь сжатые зубы почти безумный вопрос.

Великан улыбнулся, оглянулся на охранников и опустил голову, чтобы не было видно, как шевелятся его губы.

– Я как будто смотрел на незаконнорожденного сына вашей любовницы, ваше величество.

Император закрыл глаза, отчаянно сражаясь с приступом гнева: ему снова пришлось стерпеть оскорбление своего царского достоинства.

– Приношу извинения. Это было очень грубо с моей стороны… Да, мальчик похож на Алексея. Они вполне могли бы быть братьями-близнецами.

– Всего лишь двое детей? Ни малейшего шанса найти других девочек, похожих на моих дочерей?

Здоровяк остановился и посмотрел в спину ушедшего вперед некогда могущественного правителя.

– Двое из ваших детей наверняка переживут эту ночь. Вот как вы должны на это смотреть. Думать иначе глупо, это заставит вас дрогнуть в самый неподходящий момент. А это приведет к тому, что убьют их всех. Нынче ночью вы, как никогда, должны быть храбрее, чем о вас думают.

Царь Николай круто остановился, ощутив, что со двора на него устремлен еще чей-то взгляд. Потом он снова повернулся лицом к большевистскому полковнику.

– Нынче ночью? – спросил Романов.

Его губы и левая щека дернулись под коротко стриженной бородкой.

– Чешский контингент белой армии подошел слишком близко. Комиссар Юровский получил приказы. Я сам доставил их этим утром. Мне жаль… Убийство – презренное дело.

– Нынче ночью, – повторил Николай, повернув голову, чтобы увидеть свою семью, которая восхищалась цветами, выросшими на разбитой стене.

Он посмотрел на жену, а та взглянула на него. При виде выражения лица мужа царица отвернулась, взглянув на дочерей и единственного сына. Одна из девочек задала ей какой-то вопрос, и царица, отогнав черные мысли, жизнерадостно улыбнулась. Николай знал, что храбрая Александра все поняла.

– Которая из дочерей останется жить?

– Та девочка чертами, возрастом и весом похожа на Анастасию.

Николай промолчал. Он только кивал, устремив взгляд на улыбающуюся дочь, которую видел сквозь наворачивающиеся на глаза слезы. Смышленая и жизнерадостная Анастасия.

«Да, – подумал он, – так и должно быть. Именно она сможет продолжить род, когда семьи ее не станет».

– Комиссар подождет, пока время подойдет к полуночи и большинство жалких созданий здесь и в деревне заснут. Тогда он пошлет за вами, за вашей семьей, семейным доктором и даже за слугами.

– Никого из них не пощадят?

Высокий большевик промолчал. Он хотел спросить царя, сколько семей будила посреди ночи тайная царская полиция и забирала без разговоров, после чего о них никто никогда больше не слышал. Но какой толк теперь говорить об этом?

– Все приготовления закончены? – спросил Николай, не сводя глаз со своих родных.

– Мне и двоим детям предстоит многодневное путешествие по суше. При нас будут охранные свидетельства, подписанные самим товарищем Лениным. Мы отправимся в Налычево: там, у восточного побережья, уже ожидает корабль.